-
Настроение как засохший ломоть хлеба
Нежность, талант и гордость — вот, собственно говоря, самая простая история
В сущности, жить — это и значит мириться с утратами одной радости за другой
Требуется постоянное эмоциональное обслуживание окружающих
Молчание масс подобно молчанию животных
Смысл в сопротивлении небытию несмотря ни на что
Любое горе переносимо, если включить его в историю или рассказать историю о нем
Моральный Бог нужен для того, чтобы распределить счастье «в точной соразмерности с нравственностью»
Не устанавливаются ни каузальные, ни понятийные взаимосвязи. Почему-это-так сменяется беспонятийным это-вот-так.
Большие данные, собственно, ничего не объясняют. Из больших данных следуют только корреляции между вещами. Корреляции – это самая примитивная форма знания. Они ничего не дают понять
Сериалы Netflix – это все что угодно, но не форма искусства, соответствующая особой опасности жизни. Скорее, потребление сериалов характеризует Binge Watching – просмотр запоем. Зритель откармливается как потребительский скот.
Субъект обречен на выбор — это то, что в первую очередь делает его субъектом
Миф – это ритуально инсценированное коллективное повествование
В каждом выборе, в каждом акте решения всегда одновременно есть и утверждение, и отрицание. Каждый выбор, который мы делаем, является в то же время отрицанием любой другой возможности и влечет за собой конститутивную утрату. Или, как отмечает Грегор Модер, непосредственность или полнота всегда конститутивно утрачены
Повествование создает каркас для бытия
В эпоху сторителлинга мы больше потребляем нарративы, чем вещи
Мертвые становятся чуть ли не основным политическим козырем и ресурсом
Сколько помню, меня всегда обостренно беспокоили темы смертности, упускания, несвершения и связанное с этим течение времени — вперед, назад, медленно, быстро
Прошлое не просто рядом, оно не прекращало прорастать сквозь нас, оттягивая назад
Противоположность войне не мир, а любовь
И прóклял без изъятья всех, кто жил! и не было прощенья никому; и искупленье стало мёртвой буквой; и оказалась благодать ненужной
Боги. Цари!.. Я читал Одиссею: один раз. И не очень давно. Изрядно утомительное чтение, и последних страниц я, безусловно, не одолел. Там не всё боги и цари. Там есть и человек из народа, свинопас, Евсей, кажется: с кем, и за чей, точнее, счет, Одиссей раздавил вечерком у костра амфору-другую. И ещё пастухи, что к этой выпивке пригрелись. Вот я и есть такой человек у костра… ночь чёрная, холодная, осень, звёзды, морем зимним пахнет, засохшей ночною травой, приятно тёплые овчины, костёр гудит и шатается ветром, ветер из черноты, морской и грубый, возникает будто в трёх шагах от огня, металл звучит о камень, царскую свинью, что получше, приспособили, всё равно женихи их без счета жрут, с огня кус мяса, горячий, сладчайший, текущий соком и кровью, горсть чёрных жирных маслин взамен соли, в глиняную вместительную миску воды горячей, и, горького и молодого, вина, шуточки, грубый смех незлобивый, не нужно вспоминать ушедший серый, низкий холодный день с изнуряющим ветром, чёрная ночь, огонь выше голов, и горячее вино, ещё кус нежнейшей горячей буженины, и опять вина, огонь трещит, ночь звёзды движутся в черноте над миром, овчины делаются жаркими, мечтательность, уже чуть сонная, мягко-грубая, как овчины, мечтательность от сытости жаркой, от горячего мяса и вина, и, поверх утихающего огня, начинаются истории, о царях, о героях, о милости богов, о гневе богов, не к ночи, о заморских берегах, царских дочерях, пристанях и рынках, дворцах высоких, пирах и огнях, распрях, войнах, крови, золотистых подвигах, тёмных морях, кораблях, грабителях: про чужую и жгучую жизнь, костёр утихает, вино холодеет, уйдешь в черноту помочиться, и лишь угадывается свет огня, ветер владеет чёрной ночью и степью, ночной шум моря, ворчат и попискивают где-то свиньи в загородке, вечное, очень неторопливое движение звёзд, в Небе чёрном, в жилище Урана: о чём лучше не задумываться, если ты не бог, не герой и не царь, вернуться к костру угасающему, и в овчины, уснуть, мечтательным сном: до пробуждения от сизого холода рассвета… вот такое, в ночи, сидение у костра с хорошими и простыми людьми: и ничего мне больше в жизни не нужно.
переведи это слово с мёртвого на живой
переведи это время с прошлого на теперь
слышишь в крови ревёт одинокий зверь
переведи его через улицу дверь закрой
дай ему хлеба чёрного белого молока
дай ему губы чермные смертному научи
дай ему имя чтобы в земной ночи
звать его окликать из небесного далека
синее солнце моё синим веснам вслед
ты уплываешь по синим волнам покуда
синим становится этот небесный свет
бьющий в глазницы из всех закоулков чуда
синие тени ложатся на нас двоих
синее время нас медленно настигает
ночь закипает в синих зрачках твоих
и по ресницам в сердце мое стекает...
Воробьиный почерк торопится прочь с открытки
Улететь, чирикнув бессмысленное прости,
Что спешу, что поздно, что высохли маргаритки,
Что часы разбиты, что синтаксис не в чести,
Что в толпе безлюдно, что холодно, что свобода
Солоней неволи и тягостней, чем она,
Под осенним ветром, когда от звезды у входа
Ровно столько света, чтоб видеть, как ночь темна...