На круги своя...

Слухи о том, что Владимир Севрук снова «пошел в гору», подтвердились. Решением высших инстанций (Президиум ВС СССР и лично Лукьянов — куда уж выше?) ему отдана во владение «Неделя».

Ну, отдана, так отдана — чего тут сенсационного? При развитом феодализме воеводства всегда так раздавались и раздаются. Что журналисты так уж разволновались?

Подумаешь, событие — назначение какого-то Севрука куда-то редактором, хотя бы даже и главным! Однако в том и дело, что не куда-то, а в одно из самых массовых и уважаемых в глубинке изданий, и не какого-то, а хорошо известного всем, кому приходилось в годы затхлости пробивать свежие мысли, кому выламывала зубы самая гуманная в мире цензура...

Севрук не чиновник из ведомства, он вестник иных миров — сумрачных, пропахших серой и чернилами. Возьмите Суслова. Тоже ведь порождение сталинско-брежневской системы, но в нем не было никакой загадки! Прост и ясен, как те галоши, которые, говорят, он зачем-то положил в холодильник незадолго до смерти. Невежественный догматик, каким-то завихрением вынесенный случайно в верхние слои партийного болота. Севрук не невежда (кандидат филологических наук!) и не догматик, а человек, исполненный канцелярской романтики и чиновничьей мистики.

Каюсь, я с группой аспирантов АОН при ЦК КПСС тоже приложил руку к его карьере. Мы оказались свидетелями, как наш однокашник сначала добрый месяц выражал восторг по поводу повести своего земляка Василя Быкова «Мертвым не больно», а потом вдруг опубликовал в «Правде» идеологически-обличительный пасквиль на нее же. Мы тогда, созвав партийное собрание, обрушились на Севрука за лицемерие и двуличие, имея главной целью не позволить такому человеку попасть в штат аппарата ЦК. Наивные люди! Похоже, мы создали своими обличениями ему такую рекламу, что ЦК ухватил Севрука двумя руками. Услуги этой он, однако, не оценил и добрых двадцать лет всеми доступными ему средствами «перекрывал кислород» тем, кто, хоть и не желая того, помог ему сделать карьеру.- А возможности в смысле кислорода в ЦК были безграничные. Даже у рядового инструктора, не говоря уж о первом заме идеологического отдела.

В чем, по-вашему, главное аппаратное гурманство? В том, чтобы не допускать никакого шума, рукоприкладства, ругани... Тихо по телефону слово скажешь кому надо — и все. Кто-то где-то синеет от удушья, ничего не понимая. И никаких тебе отпечатков пальцев, никаких улик! Очень любил он такой прием, например: попросить чью-нибудь статью прислать из журнала и... погрузиться в неотложную работу. Месяц терпеливо ждет редакция, второй, третий... На шестой все начинает понимать как надо — не по поводу статьи, по поводу автора. А вот сам автор до конца дней своих так и не поймет, почему к нему вдруг охладели.

Или такой прием. Выждать, когда книга намеченной жертвы уже набрана и сверстана. И в этот момент телефончик тихо «динь-динь»... В одной моей книжке Севрук обязал (по телефону, разумеется, не письменно) издательство произвести «выдирку» в тираже 100 000 экз. за то, что в ней содержалось упоминание о (безымянном!) карьеристе, работавшем помощником у областного деятеля. «А вы знаете, — сказал директору издательства Севрук сурово. — что помощники в областях положены только первым секретарям обкома партии?» «Выдирку» производили вручную. Больше я в этом издательстве не печатался.

Аналогичная история произошла и с послесловием В. Оскоцкого к тому прозы В. Быкова. Из-за упоминания в ней повести «Мертвым не больно», осужденной в «Правде» (самим Севруком!). Тираж тоже был 100 000 экз. А саму повесть в белорусском издательстве, по его же указанию, пришлось выкидывать из уже набранного тома собрания сочинений. И опять ни ножа, ни удавки, ни кистеня не потребовалось. Только звоночки и намеки. Воля партии осуществлена, авторитет ее поднят еще выше.

Алесь Адамович от лица пишущей братии не раз говорил Михаилу Сергеевичу: «Пока у нас идеологией заправляет в стране Севрук, ни один серьезный человек не поверит, что перестройка действительно началась». Серьезным людям тогда решили дать основание поверить в начало перестройки...

Теперь многие ведут речь о ее конце. Я и сам так не раз говорил, но все мне не хватало какой-то точки. И вот точка поставлена?

Будет поставлена, можно не сомневаться, если мы все сообща не переправим ее на запятую.
Андрей НУЙКИН.

"Московские новости" 30.06.1991 г.