ДОМ ЧЕТЫРЁХ ИЗМЕРЕНИЙ

Высоко по авеню Горного вида в Голливуде, в доме под номером 3776, живет Квинтус Тил, дипломированный архитектор. В Южной Калифорнии даже архитектура не похожа на архитектуру других мест. Сосиски, называемые «горячей собакой», продаются в здании, похожем на щенка, и даже с надписью «щенок». Бензин, мыло, и дорожные карты продаются под крыльями трехмоторных самолетов, а комнаты отдыха помещаются в каютах самого самолета. Все это может удивить или позабавить туриста, но местные жители, разгуливающие без шляп под знаменитым калифорнийским полуденным солнцем, считают, что все это в порядке вещей.

Квиитус Тил считал все попытки своих коллег-архитекторов трусливыми, неумелыми и робкими.

— Что такое дом? — спросил Тил у своего друга, Гомера Бэйли.

— Бели говорить в общих чертах, — осторожно предположил Бэйли, — то я всегда считал дом приспособлением для защиты от дождя.

— Ерунда! Вы не лучше всех остальных.

— Я не сказал, что это определение полное...

— «Полное»! Да оно совершенно неверно. С этой точки зрения, мы могли бы до сих пор сидеть в пещерах. Но я не порицаю вас, — прибавил великодушно Тил. — Вы не хуже всех этих поросят, занимающихся архитектурой. Нейтра! Шиндлер! Что они сделали, эти шишки? Что есть у Фрэнка Ллойда Райта, чего не было бы у меня?

— Заказы, — лаконично ответил его друг,

— А? Что такое? — Тил запнулся на миг, но налил себе двойную порцию и снова оправился. — Заказы! Правильно! А почему? Потому, что я не считаю дом просто разукрашенной пещерой, я считаю его и машиной для житья, живым, динамическим предметом, меняющимся вместе с настроением его обитателя, — не мертвым, статическим, огромным гробом. Почему нас должны удерживать замороженные концепции наших предков? Всякий дурак, чуточку знакомый с начертательной геометрией, может спроектировать вам обыкновенный дом. А разве статическая геометрия Эвклида — это единственная математика? Разве мы должны совершенно пренебречь теорией Пикара-Вессио? А что вы скажете о модулярной системе, не говоря уже о богатейших идеях стереохимии? Разве в архитектуре нет места для трансформаций, для гомоморфологии, для акциональных структур?

— Чёрт меня возьми, если я знаю! — ответил Бэйли. — С таким же успехом вы можете говорить о четвертом измерении, для меня это все едино.

— А почему бы и нет? Почему вы должны ограничивать себя? Стоп! — Он прервал себя и уставился вдаль. — Гомер, мне кажется, вы действительно придумали что-то. В конце концов, почему бы и нет? Подумайте о бесконечном богатстве членений и отношений в четырех измерениях. Что за дом, что за дом!

И он замер, задумчиво мигая выпуклыми бледно-голубыми глазами.

Бэйли потряс его за руку.

— Очнитесь! О чем вы говорите, чёрт возьми! О четырех измерениях? Четвертое измерение — это время, не станете же вы вбивать гвозди в него.

Тил стряхнул его руку.

— Ясно. Ясно. Время есть одно из четвертых измерений. Но я думаю о четвертом пространственном, как длина, ширина и высота. По экономии материала и удобству стройки это несравненно, не говоря уже об экономии места. Вы можете построить дом в восемь комнат на участке, занимаемом сейчас однокомнатным домом, как тессеракт.

— Что такое тессеракт?

— А вы ходили когда-нибудь в школу? Тессеракт — это гиперкуб, прямоугольная фигура, имеющая четыре измерения, как куб имеет их три, а квадрат — два. Постойте, я покажу вам.

Тил кинулся в кухню и вернулся с коробкой спичек, которые рассылал на столе, небрежно отодвинув стаканы и почти пустую бутылку голландского джина.

— Мне нужно еще пластилину, На прошлой неделе он был у меня вот здесь.— Он порылся в ящике заваленного бумагами стола, заполнявшего одни угол столовой, и извлек оттуда кусочек маслянистой модельной глины. — Вот он.

— Что вы хотите сделать?

— Сейчас покажу. — Тил начал быстро отщипывать кусочки глины и скатывать их в шарики, величиной с горошину. В четыре таких шарика он воткнул по спичке и соединил их в квадрат. — Вот! Это квадрат.

— Очевидно.

— Другой такой же; еще четыре спички, и мы получим куб. — Спички составили теперь остов кубика с глиняными шариками по всем его углам. — Сделаем

теперь еще один такой же куб, и оба они будут двумя сторонами тессеракта. Теперь внимание. Я открываю один угол первого куба, переплетаю его с одним углом второго и опять замыкаю. Потом я беру еще восемь спичек и соединяю нижние стороны обоих кубов наискось, потом точно так же верхние. Вот так. — И он быстро проделал все это.

— И чем же теперь это считается? — подозрительно спросил Бэйли.

— Это тессеракт, восемь кубов, составляющих стороны гиперкуба в четвертом измерении,

— Похоже скорей на «кошачью колыбельку». Во всяком случае, здесь только два куба. Где остальные шесть?

— Вы видите в перспективе. Если вы нарисуете куб на листе бумаги, то боковые грани будут суживаться — верно? Это перспектива. Когда вы смотрите на четырехмерную фигуру в трех измерениях, она, конечно, искажается. Но это все-таки кубы.

— Может быть, для вас это и так, братец, а для меня! они все равно перекошены.

Тил быстро соорудил четыре куба, ставя их один на другой в виде не очень устойчивой башенки. Потом он построил еще четыре куба, на внешних гранях второго снизу куба. Сооружение слегка закачалось на слабо скреплявших его глиняных шариках, но устояло: перевернутый крест, даже двойной крест, так как четыре добавочных куба смотрели в разные стороны.

— Видите теперь? — сказал Тил. — Вот комната нижнего этажа, вот эти шесть кубов — жилые комнаты, а вот тут ваша мастерская, на самом верху.

Бзйли смотрел на эту фигуру с большим одобрением, чем на первую.

— Наконец-то я могу понять. Вы говорите, это тоже тессеракт?

— Тессеракт, развернутый в трех измерениях. Чтобы опять свернуть его, вы всовываете верхний куб в нижний, вкладываете в него боковые, пока они не совпадут. Вот и все. Правда, вы проделываете все это в четвертом изменении, так, чтобы не нарушить ни одного из кубов.

Бэйли все еще изучал этот шаткий остов тессеракта.

Крестообразный второй этаж торчал на все четыре стороны, света.

— Смотрите-ка, — сказал он наконец,— почему бы вам не забыть о свертывании этой штука в четвертом измерении — все равно это невозможно — и не построить дом вот так?

— Гмм... Может быть, вы и правы. Можно иметь столько же комнат и сэкономить столько же участка. Да, и можно ориентировать этот крестообразный этаж на северо-восток, юго-запад я так далее, чтобы каждая комната освещалась солнцем целый день. Центральная ось прекрасно годится для центрального отопления. Можно расположить столовую на северо-востоке, а кухню — на юго-западе и сделать в каждой комнате большие окна... О’кэй, Гомер, я сделаю это. Где вы хотите, чтобы я его построил?

— Минутку! Минутку! Я не говорил, что вы должны строить его для меня...

— А я построю. Кто еще сможет? Вашей жене нужен новый дом: вот он.

— Но миссис Бэйли хочет дом в грегорианском стиле...

— Вот еще идея! Женщины никогда не знают, чего им хочется.

— Хорошо, я поговорю с ней.

— Ничего подобного. Мы сделаем ей сюрприз.

— Ну, все равно, сейчас с этим ничего нельзя сделать. Мы с миссис Бэйли уезжаем завтра в Бэкерсфильд. Компания открывает там несколько новых скважин.

— Чепуха! Именно такой случай нам и нужен, Это будет сюрприз для нас, когда она вернется. Только подпишите мне чек сейчас, и все ваши заботы кончатся.

— Я бы не хотел начинать ничего такого, не посоветовавшись с ней. Ей не понравится...

— Скажите, пожалуйста, кто кого у вас держит под башмаком?

Чек был подписан на половике второй бутылки.

Дела в Южной Калифорнии делаются быстро. Обычные дома строятся там за месяц. Под пылким руководством Тила, дом-тессеракт головокружительно поднимался к небу не по неделям, а по дням, и его крестообразный второй этаж торчал на все четыре стороны света. Сначала Тилу пришлось поспорить с инспекторами по поводу этих четырех выступающих комнат, но с помощью прочных подпорок и денежных аргументов ему удалось убедить их в доброкачественности своей постройки.

Как и было условлено, Тил остановился перед резиденцией Бэйли наутро после их возвращения, Он заиграл на своём двух-нотном рожке, и Бойли высунул голову из двери.

— Почему вы не пользуетесь звонком?

— Слишком слабо, — весело ответил Тил.— Я человек действия. Готова миссис

Бэйли? Ах, вот и вы, миссис Бэйли! Добро пожаловать, добро пожаловать! Садитесь скорее, у нас есть сюрприз для вас!

— Вы знаете Тила, дорогая, — вставил смущенно Бэйли.

— Знаю, — фыркнула она.— Мы поедем в своей машине, Гомер.

— Хорошая мысль, — согласился Тил.— Она сильнее моей, мы приедем быстрее. Править буду я. Я знаю дорогу.

Он взял у Бэйли ключи, нырнул на шоферское место и запустил мотор, раньше чем миссис Бэйли могла собраться с духом возразить.

— Где же дом, Квинтус? — спросил Бэйли.

— Дом? — переспросила подозрительно миссис Бэйли — Какой дом, Гомер? Разве вы сделали что-нибудь, не сказав мне?

Хил вмешался как можно дипломатичнее:

— Конечно, дом, миссис Бэйли. И какой дом! Сюрприз вам от любящего супруга. Погодите, пока увидите сами.

— Погожу, — сердито согласилась она.— А в каком он стиле?

— Он открывает собою новый стиль. Он современнее телевидения, новое будущей недели. Его нужно видеть, чтобы оценить. Кстати, — быстро прибавил он, не дожидаясь ответа, — вы, друзья, слышали землетрясение прошлой ночью?

— Землетрясение? Какое землетрясение? Гомер, здесь было землетрясение?

— Самое маленькое, — продолжал Тил,— около двух ночи. Но не проснись я перед тем, я бы его и не заметил.

Миссис Бэйли содрогнулась,

— Этого как раз вам и не нужно будет бояться в новом доме, миссис Бэйли, — успокоил ее Тил.— Он абсолютно безопасен в этом отношении: каждая часть находится в совершенном динамическом равновесии с остальными.

— Хорошо, надеюсь. Где же дом?

— Вот тут, за поворотом. Вот и указатель.

Большая стрела, того сорта, какой так любят конторы по сбыту земельных участков, возвещала буквами, крупными и яркими даже для Южной Калифорнии

Он сделал крутой поворот и остановил завизжавшую машину перед Домом будущего.

Бэйли смотрел недоверчиво, его жена — с нескрываемым отвращением. Они видели простую кубическую массу, с окнами и дверьми, но без всяких прочих архитектурных черт, если не считать украшавших ее сложных математических чертежей.

— Тил, — несмело спросил Бэйли: — что это вы наделали?

Тил повернулся к дому. Исчезла шаткая башня с ее выступающими комнатами второго этажа. Не осталось ни следа от семи комнат над нижним этажом. Не осталось ничего, кроме единственной комнаты на фундаменте.

— Ох, боженьки! — взвизгнул он. — Меня ограбили.

И пустился бежать.

Но это не помогло. С переднего или с заднего фасада здание оставалось все тем же; остальные семь комнат исчезли, исчезли бесследно. Бэйли остановил его, схватил за руку:

— Объяснитесь! Что там насчет грабежа? Как вы могли построить вот такое? Это не по договору.

— Нет, нет! Я строил как раз то, о чем мы договорились: восьмикомнатный дом в виде развернутого тессеракта. Это саботаж, вот и все. Зависть! Другие архитекторы в городе не посмели дать мне закончить эту работу: они знали, что это погубит их, и...

— Когда вы были здесь в последний раз?

— Вчера после обеда.

И все было в пороке?

— Да. Садовники как раз кончали тогда.

Бэйли оглядел безукоризненный участок.

— Я не вижу, как можно было бы разобрать и увезти отсюда семь комнат за одну ночь, не испортив, этого сада,

Тил тоже огляделся.

— Не похоже на то. Не понимаю. К ним подошла миссис Бэйли.

— Ну и ну. А меня вы оставили играть в одиночку? Мы можем осмотреть его, раз мы уже здесь, но предупреждаю вас, Гомер, это мне никогда не понравится.

— Осмотрим, конечно, — согласился Тил. И, вынув ключ из кармана, открыл входную дверь.— Может быть, мы найдем какие-нибудь следы.

Передняя была в полном порядке; подвижные перегородки, отделявшие ее от гаража, были отодвинуты, позволяя осмотреть все помещение сразу.

— Как будто в порядке, — заметил Бэйли.— Давайте поднимемся на крышу и попробуем сообразить, что случилось. Где лестница? Или ее тоже украли?

— О нет! — возразил Тил. — Смотрите! Он нажал кнопку под выключателем

освещения; одна панель в потолке отвалилась вниз, как крышка ящика, и оттуда бесшумно выскользнула легкая, изящная лестница. Ее прочный остов был сделан из морозно-серебристого дюралюминия, а ступеньки и перила — из прозрачной пластмассы. Тил чуть не запрыгал на месте, как мальчик, которому удался карточный фокус, а миссис Бэйли заметно оттаяла. Это было прекрасно.

— Довольно гладко, — одобрил Бэйли.— Но, кажется, она никуда не ведет.

— Ах, это! — Тил проследил за его взглядом, — Крышка поднимется, как только вы дойдете доверху.

Как он к предсказывал, крышка лестницы откинулась, когда они поднялись, и позволила им выйти, но не на крышу единственной комнаты, как они ожидали: они оказались в средней из пяти комнат, составлявших второй этаж оригинального здания.

Впервые на этот раз Тилу было нечего сказать. Все было в совершеннейшем порядке. Прямо перед ним, за открытой дверью и прозрачной перегородкой, была кухня. Налево гостей ожидала простая, но изящная и уютная столовая, убранная по-праздничному.

— Ну, я должна согласиться, что это прелестно, — одобрила миссис Бэйли, — а кухня даже слишком хороша. Я не ожидала, глядя снаружи, что здесь так много места. Правда, здесь можно изменить кое- что. Вот этот столик переставить вот сюда, а диван туда...

— Молчать, Матильда! — оборвал ее муж.— Что это значит, Тил?

— Как, Гомер Бэйли! Одна мысль о...

— Молчать говорю! Ну, Тил? Архитектор сдержал бившую его дрожь.

— Боюсь сказать. Идемте выше,

— Как?

— Вот так.

Он нажал другую кнопку, и более темный двойник волшебного мостика, по которому они поднялись сюда, позволил им подняться на следующий этаж. Они поднялись с недовольной миссис Бэйли в арьергарде и оказались в спальне. Ставни здесь были закрыты, как и в нижнем этаже, но мягкое освещение вспыхнуло автоматически. Тил сразу же повернул выключатель, приводящий в действие еще одну лестницу, и они поспешили в мастерскую на верхнем этаже.

— Ну как, Тил, — продолжал Бэйли, отдышавшись, — можем мы выйти на крышу над этой комнатой!? Тогда мы могли бы осмотреться.

— Конечно. Там есть наблюдательная площадка.

Они поднялись по четвертой лестнице; но когда крышка наверху откинулась, чтобы пропустить их, то они оказались не на крыше, а в той самой комнате нижнего этажа, в которую вошли с самого начала.

Мистер Бэйли сделался землисто-бледным.

— Ангелы небесные! — вскричал он. — Этот дом заколдован! Нужно бежать отсюда!

И, схватив жену в охапку, он распахнул входную дверь и выскочил наружу.

Тил был слишком озабочен, чтобы обеспокоиться их уходом. Для всего этого был только один ответ — ответ, которому он боялся поверить. Но он должен был оторваться от своих размышлений, так как откуда-то сверху донеслись хриплые крики. Он спустил лестницу и кинулся наверх. Там, в средней комнате, стоял Бэйли, склонясь над своей бесчувственной супругой. Тил сообразил ситуацию, подошел к буфету и налил в стакан на три пальца бренди, с которым вернулся к своему другу.

— Вот,— сказал он,— это поможет ей.

Бэйли взял стакан и выпил сам.

— Это было для миссис Бэйли, — возразил Тил.

— Не болтайте, — отрезал Бэйли, — дайте ей другой.

Из предосторожности Тил выпил одну порцию сам, прежде чем вернуться с другой к жене своего клиента. Она как раз открывала глаза.

— Вот, миссис Бэйли, — успокаивающе сказал он, — это подкрепит вас.

— Я никогда не пью спиртного, — запротестовала она и проглотила брэнди

— А теперь расскажите мне, что случилось — продолжал он.— Я думал, вы оба ушли.

— Мы и ушли, мы вышли через входную дверь и очутились вот здесь, в буфетной.

— Что за черт!- Гмм... погодите минутку.

Тил огляделся. Большое окно в глубине комнаты было открыто, и он осторожно выглянул из него. Он' смотрел не наружу, в сельскую калифорнийскую местность, но в комнату нижнего этажа или в совершенную копию ее. Не сказав ничего, он вернулся к лестнице, которую оставил открытой, а заглянул вниз. Нижняя комната была на своем месте. Каким же образом она ухитрялась быть одновременно в двух местах, на двух равных уровнях?

Он вернулся в среднюю комнату, сел напротив Бэйли в глубокое кресло и поглядел на него из-за своих высоко поднятых костлявых колен.

— Гомер, — произнес он многозначительно,— вы знаете, что произошло?

— Нет, не знаю. Но если не узнаю поскорее, то здесь что-нибудь произойдет, и довольно страшное.

— Гомер, это подтверждает все мои теории. Этот дом — настоящий тессеракт. Как я вижу теперь, этот дом, вполне устойчивый в трех измерениях, был неустойчив в четвертом. Я построил его в виде развернутого тессеракта; что-то случилось, какой-нибудь толчок или удар, и он сложился в свою нормальную форму, свернулся. — Он вдруг щелкнул пальцами: — Нашел! Землетрясение!

— Землетрясение!

— Да-да, маленький толчок прошлой ночью. С точки зрения четырех; измерений, этот дом был, как плоскость, поставленная на ребро. Легкий толчок — и он свернулся по своим естественным граням в устойчивую четырехмерную фигуру.

— Я помню, вы хвастались тем, как устойчив этот ваш дом.

— Он и устойчив» — в трех измерениях.

— Я не называю дом устойчивым, — едко возразил Бэйли,— если он готов рухнуть при первом же легком толчке.

Тил отдернул длинные занавеси, закрывавшие большое венецианское окно по боковой стене буфетной, и вдруг остановился.

— Гмм… — произнес он. — Это любопытно, очень любопытно.

— Что там? — спросил Бэйли подходя.

— Вот что.

Окно выходило прямо в столовую, вместо того чтобы выходить в сад. Бэйли отступил к тому углу, где буфетная и столовая примыкали к средней комнате под прямым углом.

— Но этого не может быть, — запротестовал он. — Это окно отстоит от столовой футов на пятнадцать-двадцдть.

— Только не в тессеракте, — возразил Тил. — Смотрите.

Он распахнул окно и перешагнул через подоконник.

С точки зрения четы Бэйли, он просто исчез, но не со своей собственной. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Потом он осторожно выпутался из розового куста, с которым оказался почти нерасторжимо связанным, мысленно обещая себе при этом никогда больше не проектировать садов с колючими растениями, — и огляделся.

Он был вне дома. Рядом с ним возвышалась массивная громада нижнего этажа. Судя по всем признакам, он свалился с крыши.

Он бегом обогнул угол дома, распахнул дверь и кинулся вверх по лестнице.

— Гомер! — крикнул он. — Миссис Бэйли! Я нашел выход!

Бэйли казался скорее раздосадованным, чем обрадованным, при виде его.

— Что с вами было? — спросил он.

— Я выпал наружу. Я был вне дома. Вы можете сделать это так же легко — шагните в это большое окно. Только помните, там есть розовый куст, — хотя мы можем поставить здесь еще одну лестницу.

— А как вы вернулись?

— Через входную дверь.

— Тогда через нее мы и уйдем. Пойдемте, дорогая.

И Бэйли нахлобучил шляпу, я стал спускаться по лестнице, ведя под руку жену.

Тил встретил их в буфетной.

— Я же говорил вам, что это не подействует, — сказал он… — Теперь мы должны сделать вот что. Как я вижу, трехмерный человек в четырехмерном пространстве должен делать выбор между двумя возможностями каждый раз, когда переступает какой-нибудь стык, вроде стены или порога. Обычно он делает поворот на девяносто градусов, только не чувствует этого, будучи трехмерным. Смотрите.

Он шагнул в то самое окно, из которого только что выпал. Шагнул — и появился, в столовой, продолжая говорить.

— Я следил, куда иду, и пришел, куда хотел.— Он вернулся в буфетную.— В прошлый раз я не следил и двигался в нормальном пространстве и выпал из дома, чтобы выйти сейчас из этого дома... Миссис Бэйли, если вы станете спиной к этому окну и прыгнете назад, то я почти уверен, что вы попадете в сад.

— Гомер Бэйли, — взвизгнула миссис Бэйли, — неужели вы будете стоять здесь и позволять ему говорить такие...

— Но, миссис Бэйли, — попытался объяснить Тил, — мы можем обвязать вас веревкой и спустить потих...

— Довольно, Тил, — резко вмешался Бэйли. — Поищем лучше других путей. Ни я, ни миссис Бэйли не созданы для прыжков.

— Тил, — продолжал он, — я не стану терять времени на упреки: они бесполезны, и я уверен, что все это у вас получилось нечаянно. Но я думаю, вы понимаете, что наше положение довольно серьезно. Как нам выйти отсюда? Похоже, что мы должны оставаться здесь, пока не умрем с голоду. Каждая комната ведет в другую комнату.

— Мы не испробовали всех комнат. Есть еще мастерская.

— Ах да, мастерская! Мы проходили ее, когда вошли в первый раз, но не останавливались там. Вы думаете, мы сможем уйти через окна?

— Не увлекайтесь надеждой. Математически мастерская должна выходить в четыре боковые комнаты этого этажа. Мы не открывали в ней окна; может быть, нам нужно было бы посмотреть.

— Вреда от этого не будет, я думаю. Дорогая, вам лучше будет остаться здесь и подождать...

— Остаться одной в этом ужасном месте? Ни за что! — И миссис Бэйли тотчас же вскочила с дивана, на котором отдыхала.

Они поднялись нaвepx.

— Это и есть внутренняя комната, Тил? — спросил Бэйли, когда они прошли спальню и выкарабкались в мастерскую.— Я хо��у сказать, меньший куб, подвешенный в середине большого на вашей модели и окруженный со всех сторон?

— Вот именно, — подтвердил Тил. — Ну-с, давайте смотреть. Я думаю, вот это окно должно выходить в кухню. — Он потянул шнур шторы и поднял ее.

Но оно выходило не туда. Волны головокружения хлынули на них, я они невольно упали на пол, беспомощно цепляясь за узоры ковра, чтобы не упасть.

— Закройте! Закройте! — простонал Бэйли.

Преодолевая первобытный, атавистический ужас, Тил подполз к окну и с трудом опустил штору. Окно выходило вниз, а не наружу, — открывался вид с головокружительной высоты.

— Видите? Вот что — Крайслер Билдниг, верно, как пушки. А это — Ист Ривep и Бруклин. — Они словно смотрели с крыши невероятно высокого здания; внизу, более чем в тысяче футов под ними, был город — игрушечный, но очень оживленный. — Насколько я могу понять, мы смотрим со стороны Импайр Стэйт Билдинг, с уровня выше ее башни,

— Что это? Мираж?

— Не думаю: слишком четко для миража. Вероятно, пространство образовало здесь складку в четвертом измерении, и мы смотрим как раз в эту складку.

— Вы думаете, мы видим это не по-настоящему?

— Вот именно по-настоящему. Не знаю, что могло бы случиться, если бы мы прыгнули из этого окна, но этого-то я и не хочу пробовать. Но что за вид, детки, что за вид! Попробуем теперь другое.

За вторым окном было не так уж плохо. Там простирался пейзаж, верхней стороной кверху и на таком уровне, что мастерская казалась расположенной в нижнем этаже. Но он был явно неприветливым.

Жаркое, жаркое солнце пылало лимонно-желтом небе. Плоская равнина казалась сожженной до бесплодного, выгоревшего, бурого цвета и не приспособленной для жизни. Но жизнь здесь была: странные чахлые деревца, тянущиеся к небу узловатыми, искривленными ветками. На кончиках этих уродливых ветвей сидели пучки узких остроконечных листьев.

— Свет небесный! — выдохнул Бэйли. — Где это?

Тил смущенно покачал головой:

— Не знаю. Это сильнее меня.

— Это не похоже ни на что на земле, скорее — на другую планету, на Марс например.

— Не знаю. Но, Гомер, это может быть даже хуже, чем другая планета,

— Как так?

— Это может быть совсем не нашего пространства. Я не уверен в том, что это вообще наше Солнце. Оно мне кажется слишком ярким.

Миссис Бэйли подошла к ним довольно робко и теперь смотрела вместе с ними на странный пейзаж.

— Гомер, — жалобно сказала она, — эти ужасные деревья... я боюсь их.

Он погладил ее по руке.

Тнл хлопотал со шпингалетом окна.

— Что это вы? — опросил Бэйли.

— Я подумал, что если высуну голову из окна, то смогу оглядеться и сказать вам побольше.

— Ну ладно, — проворчал Бэйли,— только будьте поосторожнее.

— Буду. — Он чуть приоткрыл раму и понюхал. — Воздух, по крайней мере, хороший. — И он распахнул окно.

Однако внимание его было отвлечено раньше, чем он смог выполнить свой план. Неприятная дрожь, словно первый намек на темноту, потрясла все здание на одну долгую секунду — и исчезла.

— Землетрясение! — воскликнули все трое. Миссис Бэйли повисла на шее у мужа.

Он только что изобразил на своем лице выражение уверенности, как толчок повторился. И на этот раз это было уже не мягкое покачивание, а настоящая, внушающая морскую болезнь волна.

Во всяком калифорнийце, прирожденном или натурализованном, глубоко укоренился один первичный инстинкт. Землетрясение наполняет его душе потрясающей клаустрофобией неодолимо и. слепо толкающей его прочь из здания. Повинуясь ей, образцовые мальчики отталкивают своих престарелых бабушек. Нужно отметить, что Тнл и Бэйли выпрыгнули прямо на миссис Бэйли, это заставляет думать, что она выскочила из окна первой. Такой, порядок следования нельзя объяснить рыцарством обоих мужчин: просто она оказалась более готовой к прыжку.

Они поднялись на ноги, отдышались, и протерла запорошенные песком глаза. Некоторое время они молча наслаждались ощущением твердой почвы под ногами.

— Где же дом?— спросила миссис Бэйли и испуганно оглянулась.

Он исчез. От него не осталось и следа.

— Что вы скажете на это, Тил? — осведомился Бэйли.

— То, что при этом последнем толчке он попросту провалился в другой сектор пространства. Я вижу теперь, что его нужно было бы прикрепить к фундаменту болтами.

— Вам нужно было сделать не только это.

— Но я не вижу, о чем тут вообще можно печалиться! Дом был застрахован, а мы научились поразительно многому. Здесь есть возможности, старина, возможности! Только сейчас мне пришла в голову потрясающе новая идея насчет дома.

Тил нырнул вовремя, чтобы избежать удара. Он всегда был человеком действия.