Как я первый раз увидела и унюхала страх :)

Кросспост отсюда

Я решилась привести здесь отрывок из моей повести «То самое море», потому, что он как раз про первый раз. А поскольку он уже написан, то зачем его переписывать? Просто процитирую.
Чтобы ввести в курс дела, поясню, что осенью 2003 года я отдыхала в Абхазии, снимая маленькую «халабудку» рядом с кухней хозяев. В тот вечер хозяйка устраивала проводы своей московской подруги. «Гвоздём» праздничного меню был плов из куропаток. Я решила не принимать участия в показательной кормёжке и пошла спать. Но заснуть не смогла.Потому, что…
«… Вскоре под навесом начали собираться гости. Каждый приходил с выпивкой. На столе появились бутыли с мутной чачей и вином, зелень и овощи с огорода. Слышались громкие тосты и неразборчивый гомон. Постепенно компания опьянела и развеселилась. Наклонная крыша кухни превратила её в сцену - в моей стоявшей напротив халабудке каждое слово звучало отчётливей, чем на улице. Представление набирало обороты, на угощение приходили новые люди, и в половине одиннадцатого я поняла, что заснуть не получится, а спать хотелось. Не зажигая света, я натянула на себя свитер с брюками  и, завернув подушку в одеяло, выскользнула из комнаты. Попробую заснуть на берегу на железной кровати.

За домом исчез гомон, свет и съестной запах; из-за угла из последних сил светила «лампочка Ильича», но до полинявшего столика и стульев  не дотягивалась. Я легла прямо на голую сетку кровати, пристроила под голову подушку и накрылась одеялом. Море колыхалось и тихо вздыхало волнами. Акации еле слышно шуршали листьями, звон цикад пульсировал в ушах. Ароматный южный воздух обнимал ласково и пристально. Глаза привыкли к темноте, и стало видно всё вплоть до коричневых шкурок от семян акаций на земле.
-Вот бы так засыпать постоянно, - пришла в голову мысль из разряда: «Вот бы мороженое никогда не кончалось». Под равномерный шорох волн я начала дремать. Но что-то тихо свербило в мозгах и не давало расслабиться.

-А вдруг здесь есть скорпионы? – подал голос внутренний голос под названием «защитник фигов».
-Откуда они здесь возьмутся, - ответила ему я. – Даже если есть, сейчас осень, они смирные. Однако воображение услужливо нарисовало скорпиона, ползущего по ножке кровати.
-Ну, тогда пауки, - подкинул новую тему внутренний гад.

Знал, по какой мозоли топтаться. Пауков я боялась панически с того момента, как огромный чёрный мохнатый южный тарантул испугал меня, трёхгодовалую. Он невозмутимо перелез через ограду курятника у деда на участке, пока я считала ворон, стоя на тропинке напротив. С тех пор я постоянно воевала со своим страхом по имени «пауки», тираня их всевозможными способами и  не признаваясь себе в существования проблемы.
-Заткнись, пожалуйста, - попросила я внутренний голос, очертив вокруг кровати мысленную границу безопасности.

Голос притих. Некоторое время я лежала, пытаясь заснуть. Внезапно на дорожке от кухни послышались шаги, и из-за угла появился Паша. Он  подошёл к колченогому столику со стульями и начал оглядываться по сторонам. У меня затекла правая рука,  мне захотелось повернуться на другой бок. Но я понимала, что если я сейчас сяду на кровати, я могу испугать человека, только что пришедшего со света в темноту. К тому же я не знала, заметил ли Паша мой уход из халабудки. Искушение вытянуть вперёд руки и взвыть могильным голосом: «Уууу!» появилось… и тут же исчезло под натиском благоприобретённой ответственности: а вдруг Паша трус, а что, если у него сердце слабое, или он просто не поймёт моей шутки? Поэтому я тихонько пошевелила рукой, высвободив её из-под одеяла.
Паша увидел движение, и пару секунд до него доходило, что нечто в темноте шевелится и поскрипывает на кровати. В следующий момент по его телу прошла дрожь, и ноги подкосились; он едва устоял. Приглядевшись, он понял, что это я.

-А, это ты, - произнёс он ватным голосом и тяжело сглотнул. У него явно пересохло в горле.– Я так испугался! – он перешёл на шёпот.
-Да, вот, хотела поспать на воздухе, - бодро и благожелательно ответила я, пытаясь его успокоить. А сама подумала: « Вот был бы номер, если бы я решила его напугать. Помер бы прямо тут, как есть, помер».

-А меня послали за стулом, там гости приходят, а стульев не хватает, – стал зачем-то объяснять своё появление Паша.
Он взял стул и на подламывающихся ногах двинулся за угол дома в свет. От него шлейфом тёк отчётливый терпко кислый запах, очень сильный -до "абонента" было не меньше 15 метров. Раньше я ни разу не чувствовала такого запаха ни от кого. Тут же я поняла, что так пахнет сильный страх.

-Так вот что чувствуют хищники, когда преследуют добычу… - Я посмотрела Паше в спину. Вокруг его фигуры колыхался отчётливый полупрозрачный голубовато серый, но при этом какой-то грязный и истончённый в некоторых местах пузырь. Паша двигался в коконе своей субъективной реальности, заставившей его испытать панический страх в ситуации, где ему не только ничто не угрожало, но напротив, объективно заботилось о том, чтобы его даже не напугать. Да, этот мир точно не то, что мы о нём думаем…

Если чужой страх может быть настолько отчётливо определим и видим, то его бесполезно прятать под выражением безразличия или агрессии на лице. Запах всё равно выдаст. Он притянет существо или ситуацию, которая питается этим страхом.»