РУССКИЙ рокабилли часть 2. Группы (Мистер Твистер часть 1)

40. МИСТЕР ТВИСТЕР (МОСКВА)

Они подняли волну интереса к этой музыке и стилю жизни. Они гастролировали по России и республикам бывшего Союза наравне с поп-звездами тех дней. Они выпустили 4 альбома и сотни раз звучали по радио и ТВ. Им не было равных как по концертной энергии и шоу, так и по красоте песен. Время не пощадило ТВИСТЕР: Вадим Дорохов и Василий Деркач ушли от нас навсегда; Олег Усманов с Павлом Веренчиковым покинули состав. Но никто не сможет поспорить с тем, что это была первая и лучшая рокабилли-группа страны
Когда рок-н-ролл начался для УСМАНОВА, не знает, наверное, он и сам. Обрывки мелодий, голоса, притягательный незнакомый язык... Что запомнилось в детстве? Лето семидесятых, Ялта, танцверанда с необьятными колоннами и тексты:
У самого синего моря
Сидят два нью-йоркских майора,
Один майор снял портки
И мажет синяки
и еще такой:
Зиганьшин — буги, Зиганьшин — рок,
Зиганьшин съел сырой сапог
Пока Поплавский чистил зубы
Федотов съел второй сапог
Так что классические роки Усманов слышал еще в детстве. Потом школа: ламповый магнитофон "Брянск", каждое воскресенье в 14.05 программа "МАЯК", Виктор Татарский на "Всех широтах", и с 73-го года дежурства у телевизора; он служил как приемник и как усилитель... Первые совковые миньоны БИТЛЗ, КРИДЕНС, СВИТ, ДИП ПЕРПЛ и пошло-поехало. В электронном техникуме, куда его сподобило попасть, все были чокнуты на всяких радиоштучках, самопальных гитарных примочках и элорганах а-ля "Юность", и он впервые увидал настоящие инструменты. Но игроки, певшие нечто громогласно-заунывное с припевом "смок он зе джулай морнинг — интузефайяаааяяяааыыыыыы!" не вдохновили, и он ударился в собирание записей.
ДИП ПЕРПЛ показали как, оказывается, можно играть и петь, тексты же заставили разыскать англо-русский словарь Мюллера; СВИТ — голоса до сих пор вспоминает с легкой завистью; БИТЛЗ — здесь было и то и другое и третье, и полный кайф! Последовало все прочее — ХУ, ДЖЕНЕСИС, ЮРАЙ ХИП, и так без остановки по сего дня. Рокеры же подтолкнули его к короткому набегу на классику Большого Зала Консы и на джаз Олимпийской Деревни, а авторы на конвертах заставили искать и не находить ответ: кто же такие эти Ч.Берри, К.Перкинз, Р.Пенниман... Блюз пробил его насквозь, но записей все равно взять было негде, и началось выцеживание-прочесывание скудных совковых источников — ЗЕППЛИН, ПЕРПЛ, КУИН, джазовая традиция — в поисках трехаккордной архаики; не прошли мимо и обе польские пластинки голландского ЛИВИН' БЛЮЗА. Но тут черт дернул одного друга привезти ему чешский сборник "Рок-н-ролл", полный хитов — от "Fever" до "Mempis".
В Вооруженных Силах, куда Усманов попал в 1979 году, заслушивание по приемнику "МАЯКА", "МОСКОУ РЭЙДИО" и "БИ-БИ-СИ" возобновилось со страшной силой, вечерами делать было нечего, а рядом находился нефтяник с нижневартовской буровой, знавший бессчетное число блатных песен и ...гитара. Вскоре песни друга с одной и той же мелодией надоели хуже горькой редьки, и поглядев, как буровик давит лады громадными пальцами, наш воин взял инструмент и торжественно пообещал к дембелю переплюнуть учителя. Плюнул Усманов основательно, переиграв всю МАШИНУ ВРЕМЕНИ и Юрия Антонова. Когда надоело, пошли БИТЛЗ, УИНГЗ, ПИНК ФЛОЙД, ЮХИП, Стиви Уандер и протчая, протчая, протчая, как у всех. Всех же обскакала гитара — ровно через два года, за неделю до дембеля струны одолели союз нерушимый грифа с деками, и жалобно скрипнув, "аппарат" пошел кормить местных (ташкентских) крыс. Это не смутило: дома его уже ждал шиховской шедевр, модель "16РУБ-Классик" и он, твердо помня заветное KEEP ON ROCKIN', продолжал, устроившись на РадиоТехнический Завод настраивать телевизоры, а также играть и петь под записи БИТЛЗ. Однако атмосфера в доме совершенно не располагала к тому, чтобы одновременно зарабатывать 190 рэ и не учиться вечером с уверенностью в завтрашнем дипломе. Олег поступошел в МВТУимБаумана, где ему еще до первой сессии надоело проходить химию по третьему разу — будущий басист оставил надежду из человека стать инженером.
Осенью 82-го, учась все же на английских курсах, он встретил на заводе жмота, знавшего еше с "тех" лет про твистовика Чабби Чеккера и уверявшего, что имеет записи и книжку "Техника джазового аккомпанемента на шестиструнной гитаре". Мимо Усманова уже прошли польский диск "Рок-н-ролл" с кожаной курткой на обложке (сборник британских неорокабилльных групп), а также концерт ВИТАМИНА — тогда они еще играли правильную музыку, и зритель в Центральном Доме Туриста скакал как положено. Парнишка, по сто раз, наверное, прослушавший "Place In Line", "Yer Blues", "Dreamers Ball" и другие, и неоднократно пролезавший в "Москворечье", живо смекнул, на какой стороне у гитары намазано лаком, и стал щупать почву насчет книжки. Жмот сказал, что вообще-то она рупьсорок, и что за червонец он ее вродекакпочти продал какому-то ВАДИКУ.
Вадик оказался щуплым белокурым мальчонкой, по которому плакала армия. На службе он в основном занимался киданием пустых коробок для упаковки телевизоров на конвейер, а в перерывах отсыпался от многочисленных женщин. Кто бы мог подумать, что этот малый знал "Чаттанугу Чучу" в изрядном темпе и успел поиграть в нескольких дворово-школьных составах. Усманова он поразил техникой и аккомпанементом — они зазвучали вдвоем — Вадик совмещал соло и ритм, а запев битловскую "A Hard Day's Night" они просто затащились. "Я поначалу сомневался, выйдет ли у меня на басу,— говорит Усманов,— но Вадик говорил: "Спокойно, ща пойдем на кухню, съедим суп, и все получится!" Тащил он меня тогда если не за нос, то за уши уж точно, и все завершилось удачно". Гм-м, завершилось... Только началось!
ВАДИК:"В тот самый момент, когда черно-белый цех, телевизоры-"мыльницы", короба, снившиеся по ночам, и зарплата 110 рублей сидели уже "вот здесь", ко мне подошел бородатый дядька в очках, шортах и белом халате на голое тело, и с умным видом потребовал показать хоть обложку от джазгитарной книги. Слово за слово, короб за коробом, выяснилось, что он тоже играет, и не откладывая дело в долгий короб, договорились встретиться после работы. Приехав к девице на метро "Пионерскую" — гитара и пожитки были там, дом я тогда игнорировал — сели поиграть. После многих попыток найти общий язык, мы вспомнили битловскую "Сan't Buy Me Love" и миллеровскую "In The Mood". В следующую неделю было вытянуто все из "Серенады Солнечной Долины" Гленна Миллера и классических рок-н-роллов Литтл Ричарда, Чака Берри и Перкинза, сыгранных БИТЛАМИ.
Мне удалось уговорить Олега взять бас-гитару — играл я тогда лучше, а потом у него почти на лбу было написано: "б а с и с т", ленноновские очки с бородой смотрелись "басово". Он пел много рока на английском, среди всего и несколько классических тем. Как-то незаметно мы сошлись, я знаю его всего насквозь, и, кажется, сто лет.
...В доме была ламповая магнитола "Неринга" 62-го года рождения — на два года старше меня, и в одной из полок под ней я нашел старые — "Тип 2" — магнитные ленты с записями РОКА, которого прежде не слышал. Было мне тогда лет 12-13, и так уж вышло, что моей первой музыкой после пионерских песен стали боевики Пресли и Хейли. Мама рассказывала, как познакомилась с отцом на вечеринке у знакомого архитектора. 1960 год, моднейшая стиляжья тусовка, ламповый, опять же "Грундиг" — она не устояла перед последними хитами Литтл Ричарда".
***
И как Вадик уходил из дому, мама немедленно врубала Пресли. Одно время она терроризировала басиста Усманова, дабы тот "лично ей" записал Билла Хэйли. А теперь маленькое отступление, которое приведет к крупным последствиям. Одно время сестра Вадика — которая еще сыграет роль в музыкальной карьере ТВИСТЕРА — ходила в ближайший Д/К изучать искусство гитарной игры. Бах и Сор так и остались для нее, как и для любой женщины, тайной, но гитара попалась на глаза нашему герою. Так первым делом он "стрельнул" у кого-то звукосниматель, подключился к "Неринге" и "был очарован громкими звуками". На другой день сообразив, что "одной громкости мало, и надо что-то где-то зажимать", он пошел к соседскому Сереге, знавшему пару аккордов, блатную "традицию" и прелюдию, выученную также в платном кружке.
В 14 лет Вадик собрал во дворе ватагу таких же "суперзвезд" начал играть в бомбоубежищах, что тянутся под сталинскими домами. Там все время стояла вода, приходилось надевать сапоги, и ничего не спасало от электромонтеров, выковыривавших их на свет божий. Премьера рок-оперы "Ангар" в 5 частях оттягивалась, и поставить творение на жэковской сцене помещали экзамены. Летом в лагере Вадик встретил ЯШКУ — Вову Яковлева, будущего автора некоторых текстов МИСТЕРА ТВИСТЕРА. После второй репетиции в яшкиной школе свежеслепленная группа была выставлена вон за "порыв пионерского барабана". Придя на заводскую практику, уже учась в радиоПТУ, Вадик приглашается в очередной состав, с которым выигрывает областной конкурс ВИА.
Поиграв в кайф, но без всякого выхода пару месяцев, Вадик с Усмановым решили: надо барабанщика, и он отыскался на соседнем участке. Тогда они уже работали вместе: кучковались, роились, строили планы и усилители из казенных радиодеталей, за что получали регулярные нагоняи от вечно шаркавшей мастерши Сараевой, вполне оправдывавшей свою фамилию. Ударник Вова Карпович, лысеющий фэн ЛЕД ЗЕППЕЛИН и Достоевского, был также завернут на ХУ, РОЛЛИНГАХ, ДОРЗ, Клэптоне и прочем архиинтеллектуальном трэше. Из троих он был самый опытный, потому как играл в ВИА с пиццикастическим названием КАНТИЛЕНА при клубике в Рублево. По имени руководителя и спонсорству им, скорее, подошло бы название Евгений и РУБЛЕВСКИЕ ВОДОКАЧКИ: в подмосковном поселке находятся насосные станции. Каким бы приземленным Вовик ни был, вечно думая о "червончике за свадебку", он все же проучаствовал в записи первой ленты-сингла.
Как и у всех начались поиски базы и аппарата. Кунцевский Д/К "Знамя Октября" (в разное время провожавший в армию троих "твистеров" — Усманова, Дорохова, Веренчикова) в 1983 году был единственным местом, куда ребята могли пойти. Уже имея 50-ваттный усилитель марки "Утюг" и самопальную бас-колонку в половину человеческого роста, Усманов надыбал у соседа 10-ваттный стереоусилок с колонками для гитары, успешно сгоревший на первом выступлении. В Д/К запомнился сверкавший очками директор и худрук в парике, обещавший дать все, даже певиц — видимо, своего же возраста. Они не дали ни болта аппаратуры, ни даже комнаты, а уж денег на тройку барабанов обещать и вовсе не стоило. Руководство кушало водку там, где ребята репетировали, а может, они притащили свои доски с динамиками, сколоченные на усмановском балконе туда, где бухала культура. По иронии судьбы самый первый концерт МИСТЕРА ТВИСТЕРА был даден почти через два года в том же Д/К — и подскочивший директор тогда на разные лады сверкал очками и говорил "н-да".
...Но тогда близилась свадьба вадиковой сестры, где должны были присутствовать старые рокеры в лице мамы и легендарно-мифического дядьки Володи, врубавшегося в джаз и рок-н-ролл, а также поколения иже с ними. Пробегав по приятелям, и не найдя никого, кроме пианиста, помешанного на (почему-то минорных) свингах, порешили взять только Кису из прежнего состава РЕПА (Вадик+Яшка+Киса+...) и поднабрать чуть-чуть аппарата. Для чего Вадик залез ночью на мачту ж/д станции "Кунцево" и исхитрился снять оттуда круглую колонку, через которую дежурная объявляла прибытие электричек. После двух недель репетиций на квартире у Вадика под озверелый аккомпанемент соседей они положили Кисе аккорды на вышеописанный басовый агрегат, топнули ногой, чтобы слушал ритм барабанов и сыграли эту самую свадьбу. Предвкушали двоякое: либо полный провал, либо полный ..... . Оказалось последнее. Далеко не мифологический дядька, откушав и запив, внимал новоиспеченным ролльщикам. Наряду с Антоновым и Пугачевой в рэгги-версиях, прозвучали: "Вечер рок-н-ролла", "Рок вокруг дискотеки", "Long Tall Sally" и "Tutti Frutti". Услыхав правильную музыку, дядька не усидел, подбежал к маме Вадика и завертел ее в том самом настоящем "ролле", а гости повскакали и присоединились. Все стало на свои места — Вадик с Усмановым больше не сомневались в том, что им играть.
В ноябре Вадик с блеском ушел от наседавших на него со всех сторон девиц в армию, и группа распалась. Вовик в 5 голосов играл сарычевский "шторм-волна-за-волной" на рублевской водокачке, а Усманов, придя с ним в другой уже состав, пробыл там пару месяцев. Ритм-гитара его не устраивала, а лидер-гитарист к роллам вообще относился спокойно и особенно обламывал тем, что после чумового соло а-ля Клэптон (попутно с неплохим голосом), начинал играть аккомпанемент типа "умца-унца-бряк-бряк-двор-подъезд- вокзал-кабак". Визит туда прошел почти даром, если не считать, что Усманов снял с гитары мешавший ему разъем-"джек", мечтая, что когда-нибудь он включится в профессиональный аппарат. Он также заприметил в углу новенький чешский контрабас о двух струнах и безупречном лаковом покрытии под густым слоем цементной пыли. О контрабасе ТВИСТЕРЫ в один голос попросили меня сделать лирико-эпиСТОЛЯРНЫЕ отступления.
Отступление номер раз
В Д/К "Знамя Октября" в годы правления Черненко имелось две басовых скрипки, из которых при крайнем напряге пространственного воображения, реально вырисовывалась только одна. Свистав наверх всю свою фантазию и запасы эпоксидки, Вадик с Усмановым упросили местную Марьпетровну дать им шанс. Один инструмент был с треском расколот по дурости, зато второй резко оброс недостающими запчастями и был крепко-накрепко склеен. Но все равно снизу отсутствовал шпиль и играть приходилось, ставя бас на мусорное ведро из пластика, чтобы не гремело. Когда Усманов стирал пальцы, в ход шла зубная щетка, расческа и прочее чем ни попадя. Эти опыты сдабривались изрядной долей стенаний, проклятий и самокритики в духе: "И зачем же я, дурак, ходил на Неглинку тратить 6 рублей на струны. Пусть жилы бедной буренки оставались бы у ее в ногах и паслись бы на лугах!"
***
Пометавшись в поисках других банд и даже поиграв там и сям, Усманов наладил переписку со Свердловском, где Вадик спал на автоматической телефонной станции железнодорожных войск, а в свободное от этого время поигрывал в полковом ВИА на бас-гитаре. Басить его заставили по младшинству, то есть по сроку службы: ведь на басу всего 4 струны. По дембелю руководителя бэнда, он занял более престижную шестиструнную лидер-гитару, сократил состав и объездил всю область в составе трио РАТНИКИ, пролез даже на местное ТВ. В мае 85-го Вадик, поймав в карауле "диверсанта" с местного винзавода аккурат возле охраняемого сарая с ценно-стратегическим народным барахлом, получил отпуск. В час ночи он вынул Усманова из ванной, и до утра банджо-гитарный орущий дуэт пугал одиноких прохожих на кунцевских улочках. Полутрезвые от эйфории стратеги приняли историко-хроническое решение записаться, увековечив свое творчество на лавсановой ленте с магнитным слоем.
К тому времени Усманов поступил на вечерний в МосГос-Институт Иностранных Языков и свалил с завода, где его не раз заставала в читающе-пишущем виде шаркающая мастерша. Последовала кара — лишение премии (ползарплаты), на что наша будущая звезда хмыкнула и через неделю устроилась в ИНЯЗ лаборантом на 80 рэ минус налоги, профсоюз и комсомол (без него в ИНЯЗ не брали). А в лаборатории имелась звукозаписывающая студия для речи... После двухнедельных репетиций — опять у Вадика, опять с соседями — после подпольного проноса инструментов пришла жаркая ночь в центре столицы в заглушенной комнате 2х4 метра без вентиляции. Вышел сингл из трех песен — "Вечер рок-н-ролла", "Рок вокруг дискотеки" и песня про нацистов без названия, сделанный квартетом:
ВАДИК — электрогитара, вокал
УСМАНОВ — бас-гитара, голос
ВОВИК — барабан, тарелка, маракас
ЯШКА — акустическая гитара
Прослушав результат, ребята прибалдели: "Неужели это мы?" По дороге к метро "Парк Культуры" Усманов с Вадиком ломали голову над названием банды.
Тут же возобновилась бурная переписка типа: "Хелло, старик! Как там Usmanov's Lonely Heart Club Band?" И шел длинный перечень мыслей и запчастей радиоэлектронного толка, занявших в дальнейшем достойное место в инструментах и усилителях МИСТЕРА ТВИСТЕРА. В ответ шел текст с неменьшим энтузиазмом извещавший, что в Москве удалось нащупать слабое место в бюрократической стене и забросить удочки насчет базы в институте. Попутно сообщалось о повышении в инженеры: Олег становился инженером (завскладом)! Складом, набитым 50-ваттными усилителями+100-ваттными колонками! Самое время отращивать брюхо и почивать на полках, но... пронюхано также, что в институте имеется что-то типа ансамбля, апппаратура и контрабас, правда с отдельным грифом.
Оборвалась переписка в августе — Усманов поехал в подшефный институту колхоз чего-то косить, заодно доказывая политическую благонадежность инженеров в совке. Вернувшись, он застал столицу догорающим факелом Международного студенческого фестиваля. Он пошел погулять "на Трубу", где тучи народу говорили по-английски, пели и играли на гитарах, губных гармошках, трещотках и саксофонах. На парапете перехода в стороне от кучки битломанов он заметил малого в джинсовом комбинезоне — он сам был в похожем. Пострижен он был необычно — "ежиком", а сидел особняком, перебирая струны. На вопрос что, мол, играем, "ежик" буркнул что-то невразумительное. "Не в настроении чувак",— подумал Усманов и двинул к ближайшей куче петь свои полсотни битловских песен. Не прошло и полчаса, как "ежик" проявился среди поющих битломанов. Когда спели все песни, что знали по три-четыре раза, в ход пошли рок-н-роллы и твисты. Перебросившись куплетами "Синих замшевых ботинок", "Летс твист эгейн", "Длинной Сэлли" и "Мятного твиста", комбинезоны почувствовали легкое уважение друг к другу. Разойдясь в 6 утра к открытию метро, они вновь встретились вечером следующего дня на диковинной тогда ночной "тусовке" и пели до утра, пока не охрипли.
Крепко пожав руки и внутри сожалея, что больше никогда не увидятся, они разошлись, чтобы вскоре встретиться вновь у киноафиши возле магазина "Прогресс". Теперь уже ясно, что этой встречи не могло не случиться: "Ежик" постоянно ходил в кафе "Чаек", а Усманов — в "Прогресс" за своими иностраннными книгами. "Чаек" же находится как раз на полпути между станцией метро и книжным магазином, как говорится в одном из текстов: "ждет каждый вечер нас метро "Парк Культуры"... У Ежа были знакомые в ИНЯЗЕ, да и "Чаек" был Усманову давно известен. Диалог двух комбинезонов был похож на этот:
Еж: Привет, ты откуда?
Ус: Привет, я здесь, а ты?
Еж: А я — там. Покурить из "Чайка". Двушка есть?
Ус: Есть. Слушай, а ты не музыкант?
Еж: Музыкант, а...
Ус: Сейчас еще скажешь, что барабанщик...
Еж: Да, и пою еще!
Ус: И мы с Вадиком...
Еж: Да вот твист, "стояла жаркая погода..."
Ус: Стой, а еще рок-н-ролл...
Еж: Конечно, а все остальное — туфта!
И уже осенью, послушав три песни, он вопрошал: "Когда же приезжает Вадим!"
Это последние слова колючего перед тем, как ты узнаешь, откуда в Подмосковье водятся ежи.
Если не считать деревенских праздников, Валерка впервые услыхал музыку в Белгороде в городском парке, где серьезный дядя с бородой и очками мрачно дергал за струны тучную и необъятную как украинская баба скрипку; вторили ему белые рубашки с галстуками-«селедками». Еж с детства любил футбол, и для гармоничного развития он был отдан в музшколу на баяне, который он возненавидел с начала и до конца учения. Правда, в школе же он увидел ударную установку, почти такую же, как у «битлов», тех самых «битлов», которыми его мама обзывала всех этих волосатых. Понятно, что слово в то время служило универсальным ругательством в прессе и на кухне. Юный Валерка представлял, что «рок — это БИТЛЗ», пока тлетворное влияние улицы ни подбило его на прослушивание по радио всяких вражных «голосов». Тогда же он пролез подносить барабаны школьному ВИА (самый верный путь на профсцену), и как водится, стучал до выхода основного состава; здесь проявился и голос. К тому же дома возникла магнитола «Романтика», что немедленно вылилось в знакомство с КРИДЕНС и СЛЭЙД и разучивание их бессмертных творений «Have You Ever Seen The Rain» и «Coz I Luv You». Собрался состав с базой в школьной столярке. Будущий любимец публики стучал по пионерскому барабану и хэту, сделанному из детского бубна, наколотого (!) на пюпитр (так ведь хэт!) Играя с неплохой бандой, без труда выруливавшей в звезды микрорайона, он оставался «немодным», «дурачком», неумолимо любившим БИТЛЗ. «Бэнд,— вспоминает Еж,— выступал во всех наимоднейших местах Белгорода, и это кроме танцев и вечеров. Толпа при первых аккордах вскакивала и шла на сцену, к разноцветным — за отсутствием «света» — абажурам настольных ламп, а дальше дралась, как полагается, в зале и туалетах».
К 77-му году Лысенко наконец-то постригся «ежиком», надел невозможно узкие брюки, высокие ботинки и заиграл что-то непонятно-агрессивное в трио FLATFOOT (Плоскостопие), поскольку все остальное было уже пройдено. На вечерах, где играли другие, их часто просили разогнать тоску — они соглашались. Обычно все кончалось крушением чужих инструментов и девицами, бьющимися в истерике. Сами того не подозревая, они пришли к панку. Никто не знает сколько бы это продолжалось, не попадись Ежу тот же польский «Рок-н-ролл» с кожаной курткой на обложке и повестка в почтовом ящике.
В ГДР связистам было слышно и видно абсолютно все: Пресли вертел тазом как живой, Литтл Ричард, Хэйли, Шейкин Стивенс и СТРЭЙ КЭТС вызывали у Ежа в голове брожжение: а что же в музыке происходило между Армстронгом и БИТЛЗ? Он пытался найти ответ, играя в гарнизонной банде. Дембельнувшись, Еж неожиданно оказывается не у дел: всех музыкантов в городе, как и по Союзу уверенно вытесняют дискотеки. «Хотя джаз я слушал и собирал, я думал, что с роком покончено, прошлое вспоминалось как сладкий сон...»