June 26, 2019

Пятый юбилейный… Независимый.

С момента самопровозглашения ДНР прошло пять лет. 11 мая 2019 года республика справила юбилей и по новой окунулась в уже знакомую, весьма контрастную повседневность непризнанной республики: всеобщая нищета и редкий достаток, война и дезертирство, патриотизм и несправедливость. Претерпев немалые изменения, выдержав десятки боевых столкновений и продолжая давать надежду своим жителям, как сейчас живет Донецкая Народная Республика в эксклюзивном репортаже "Амперсанда".


Граница — простая формальность.

ТЭС ДНР, Донецкая область.

Рейс Санкт-Петербург - Донецк - не самое популярное автобусное направление. В непризнанные республики зачастую держат путь из Москвы. И благодаря этому автобус из Петербурга заполняется лишь наполовину, что весьма благоприятно для 36-часового переезда. Не заскучать пассажирам помогает скромный, ламповый телевизор, крутивший, на удивление, комедийные сериалы "Квартала 95" с Зеленским в главных ролях. Тем не менее негативной реакции это не вызывало, в салоне даже смеялись и намеки на межнациональную ненависть отсутствовали полностью. Все-таки контингент пассажиров был вполне приличный. В основном все жители соседствующих с Донецком городков. У большинства потрепанные украинские паспорта: выцветшая, помятая синяя обложка, на ней трезубец-герб Украины, едва различимого золотого цвета. Лишь у четверых человек были паспорта с двуглавым орлом на бордовой обложке и заглавной надписью "Донецкая Народная Республика". Особенного внимания удостаивался человек, который "светил" свой российский паспорт. Таких было двое - я и один молодой человек 30 лет с по-петербуржски ухоженной внешностью. Некоторые усталые пассажиры после ночной дороги, на таможне, искоса кидали настороженные взгляды сначала на яркую надпись "Российская Федерация" на обложке, а после исступленно осматривали тебя и, не увидев ничего интересного, вяло отворачивались. Однако таможенная служба была то ли максимально беспристрастна, то ли слишком апатична: не спросив цели приезда и не дав миграционного листа, списали данные документа в журнал и пропустили через рамки на территорию республики.

Мрачный город триколоров, камуфляжа и смешанного языка.

Петровский район, Донецк.

Южный автовокзал, полупустой ТЦ Золотое Кольцо, серое дождливое небо, мельтешащие и что-то бурчащие то на украинском, то на русском таксисты в поисках снующих приезжих. Пьяный и загорелый выходец южных республик, спрашивающий на русском с украинским акцентом: "ты вообще русский человек или как?", когда его случайно потеснили в очереди в местную табачную лавку. На каждом коммерческом здании, павильоне, ларьке водрузился гордо развивающийся в ненастную погоду триколор Донецкой Народной Республики. Ближе к окраинам западного Донецка располагаются три спальных района с самым доступным как для аренды, так и для покупки жильем - Петровский, Кировский и Киевский. Вся их неприятная изюминка состоит в непосредственной близости к линии обороны. По-видимому сдать или продать там жилье крайне проблематично. Риэлтор Мария пыталась убедить меня в призрачной безопасности Петровского района по сравнению с началом конфликта в 2014 году:

— У нас сейчас здесь поспокойнее, чем было в 14-15 годах. Я сама здесь живу. И здесь всё совершенно не так, как показывают у вас по телевизору. У вас же там показывают, что у нас тут разруха, людей нет и бесконечно стреляют, да?

— В какой-то степени да.

— Ну, вы сами видели, что это не так. Люди работают, дети ходят в школу, студенты в университеты. В 9 утра, в час пик, в маршрутке и автобусе - не протолкнуться. Так что город живет своей жизнью. И у нас тут, как видите, город совсем не пустой. А стреляют на окраинах только.

— А в каких районах стреляют?

— Стреляют в основном в Петровке, Александровке и в Аэропорту.

Судя по всему, у Дончан, по сравнению с жителями мирных регионов, существенно отличается понимание тишины и спокойствия. Следующим поздним утром над Петровкой раздались несколько отрывистых хлопков - выстрелы из миномета. Именно тогда приходит осознание, что покой в Донецке - это не тогда, когда не стреляют, а тогда, когда нет убитых. Однако такое событие бывает весьма редко, так как в основном перестрелки с использованием минометов происходят либо ранним утром, либо вечером, часов в 18-19.

Улица Розы Люксембург, Донецк.

Впервые оказавшись на улицах и во дворах таких беспокойных спальных районов, невольно обращаешь внимание на часто мелькающий камуфляж. Примерно каждый 7 встречающийся человек - мужчина до 40 лет в военной форме с погонами и нашивками ополченца ДНР. У некоторых демонстративно висит медаль, у кого-то даже две, кто-то просто одет в камуфляж без опознавательных знаков и наград. Отдельные идут с семьей - с женой и ребенком. Реже встречаются инвалиды. Частая проблема - отсутствие ног.

Объединяющими становятся очереди в несколько десятков человек к банкомату в каком-нибудь магазине. Отправить в Россию, но чаще всего принять из России деньги становится возможным благодаря еженедельно пополняющимся банкоматам. Наравне с часто встречающимся черно-сине-красным флагом Донецкой Народной Республики во дворах и рынках мелькают скромные ларьки обмена валюты ярко-желтого цвета под все тем же небезызвестным триколором. Вариантов обмена немного: рубли и гривны на доллары и евро. При таком количестве пунктов обмена валюты, видимо, даже жители непризнанных республик следят за курсом и пытаются сохранить и приумножить свои кровно заработанные.

Ночной запрет.

В связи с терактом 31 августа 2018 года, в результате которого погиб Александр Захарченко, в Донецке увеличена продолжительность комендантского часа. С сентября запрет на нахождение вне дома без официального разрешения будет начинаться с 23 часов, в то время как раньше комендантский час начинался с часу ночи и длился всего 4 часа, до 5 утра.


Комендантский час не самая удобная и приятная мера безопасности для граждан. Некоторые уже не считают его необходимостью, так как понимают, что ожесточенные перестрелки происходят крайне редко и только на окраинах. Другие же считают такую меру неизбежной, пока есть угроза войны. Но запрет следует сократить до того же времени, как было при Захарченко, до часу ночи. Однако основное раздражение в отношении комендантского часа вызывает воровство в частном секторе и грабеж машин в дворах спальных районов. Гарантии полного отсутствия людей развязывает руки мелким бандитам. Риск попасться ночью народной милиции ДНР первый раз не так критичен - переночевать в участке, а в 5 утра отправиться домой. Второй раз уже задерживают на 15 суток и выясняют обстоятельства повторного нарушения правил. Впрочем, некоторые считают, что ночные грабители чаще имеют связи в правоохранительных органах, чем работают на частной основе.

— Это же дико неудобно точно в 11 быть дома. Как вам удаётся так с этим мириться и как вы привыкли? — спросил я у одного из водителей поздним вечером, в поисках очередной автобусной остановки.

— Согласен. Иногда не успеваешь даже после работы домой вернуться. Но, кстати, есть 15 минут, которыми можно проштрафиться. Но в 23:15 милиция точно заберет в обезьянник.

— Но у кого-то же есть возможность ездить ночью?

— Конечно, если есть табличка от МВД - катайся сколько угодно.

— Но комендантский час предполагает собой безопасность граждан: когда гасят свет, чтобы не было видно города в время обстрела. Но сейчас и фонари не гасят, и город не обстреливают. Тогда зачем комендантский нужен?

— Я не знаю. Лично мне он не нужен и мешает всем остальным жить мирной, обычной жизнью. Вон, молодежь хочет погулять ночью, на пруд сходить, посидеть. Да и мы с мужиками не прочь ночью встретиться. Хотя бы на выходных отменяли бы его, а по будням - ладно, все равно рано спать ложиться.

— А как с кражами ночью? Комендантский час же только способствует им.

— Сейчас зачастили. У меня у соседей машину раскурочили: сняли два колеса и увезли их. Прямо на машине! Иногда аккумуляторы воруют, но это реже. В основном с огородов прут технику мелкую, но сейчас уже переть нечего - мало что осталось. Для многих ночь, чтобы спать, а для некоторых, чтобы грабить честных людей. — досадно подметил Донецкий автомобилист.

Мнение же молодежи существенно разнится с мнением уже зрелого поколения и оно куда более радикальное и несколько конспирологическое.

— Как тебе комендантский час? — топорно спросил я по-Донецки модно одетого парня, с которым мы уже перекинулись парой слов.

— Да это идиотизм.

— И неужели никто из местных не поднимал шум по поводу отмены такого запрета?

— По-моему кто-то поднимал, но это всё замяли. Ты телек после 11 включал? Там все эти политические шоу начинаются на "Первом". Людей загоняют домой, а им что делать там? Конечно, включают телевизор и "образовываются".

Тем не менее правительство Донецка делает ослабления в законах и в праздничные дни, такие как Новый год, 9 мая, День образования республики 11 мая, 21 июня, когда проходят выпускные вечера, комендантский час отменяется и ночь можно наблюдать не только из окна собственного дома.

Война, работа и вопрос паспортов.

Вопрос финансового достатка в Донецкой Народной Республике стоит особенно остро. Заработные платы даже в столице, в Донецке, минимальные. Человек на низкоквалифицированной работе работе может получать 5-7 тысяч рублей, а дворник, например, вовсе 3 тысячи. Учитывая, что большинство продуктов поставляются из России, то и цены на них тоже российские, на некоторые даже с заметной наценкой в 10-20 рублей. "Но так было не всегда", — возразил мне на мои рассуждения мужчина лет 30 в случайном разговоре около дома.

— При Януковиче было очень хорошо. В 2012, когда мы здесь принимали Чемпионат Европы по футболу, денег тут было завались. Я два раза летал в Эмираты на 2 недели, раз 10 в Турцию летал. Понимаешь, если я сегодня спустил сотню долларов, завтра я выйду и заработаю их обратно. Работа была на каждом углу, а деньги - вот они, нагибайся да бери. Вот как было. А потом война, недовольные, революция и вот мы где теперь.

— Увидел в центре Шевроле Камаро с Донецкими номерами. Откуда такие машины в Донецке?

— И не только Камаро. Кто надо уже сидит наверху, да и хапают деньги себе в карман. У них квартир в центре брошенных знаешь сколько? Люди посъезжали в 14 году, всё оставили, а новая власть себе и приватизировала. Что-то военным командирам, большую часть скорее всего себе.

Чтобы хоть как-то выживать, молодежь вместо поступления на технические или гуманитарные специальности, отправляется в военные академии. А некоторые, минуя обучение, сразу рекрутируются в армию. В этой сфере лишних никогда не бывает, постоянно нужны люди. Жалованье по контракту будет по Донецким меркам весьма большое - 15-20 тысяч. У народной милиции от 10 до 15. На такие деньги уже можно полноценно существовать.

— А кем же здесь работать надо, чтобы хотя бы 3 раза в день полноценно есть?

— Да вон, в армейку можно пойти, или ментовку. В армейке, конечно побольше башлять будут, но и обязанностей больше. — нерасторопно рассказывает мне молодой таксист лет 25.

— Если в армию, на линию фронта отправят и еще не вернуться можешь. Неужели так много добровольцев?

— Добровольцев всегда достаточно: эти умники просекли, что можно служить в армии и квартироваться в Донецке. Бегать тут посыльным, выполнять различную гуманитарную помощь для передовой. Думаешь, они все так ломятся на фронт? Там вообще все с стальными яйцами. Сама армия официально может быть тут тысячи две, а реальных пацанов, кто на передовой сотня, может быть сто пятьдесят человек.

— Ты живешь же здесь с рождения, верно? Каково это, когда идет минометный обстрел?

— Когда бомба падает - тебя сильно оглушает, бьет по мозгам, как кувалдой, адреналин подскакивает, сердце в пятки уходит. Ты как будто в транс погружаешься на несколько секунд, абсолютно собой не владеешь. А через мгновение после взрыва слышишь как взорванная почва и покрошенный асфальт рассыпается над тобой. Ты пытаешься добежать до подвала, а потом еще несколько таких же залпов. Повезет, если дальше от тебя - тогда добежишь. Очень страшно. Это огромный стресс. Много людей отсюда поэтому и уехало. Каждый раз переживать такой скачок нервов - это не каждый может.

Некоторые сохранившие украинский паспорт спешат на работу на украинскую сторону. Спешно вылезая из потрепанного ПАЗика, припарковавшегося в нежилой, заброшенной части Петровского района, небольшая кучка людей спешит на рядом основавшееся КПП, держа в руках паспорта и еще какие-то бумаги. Одна старушка, ехавшая с мной в одном автобусе в сторону Петровки, постоянно переспрашивала у всех: "довезет ли меня этот автобус, до Украины?". Она была с Ясиноватой и постоянно причитала - боялась опоздать. Она направлялась к внуку и своей дочери на украинской стороне.

— У тебя же паспорт украинский? Безвизовый режим с странами Евросоюза. Ты можешь там работать, верно? — спрашиваю я всё у того же молодого таксиста.

— Да, украинский. Могу куда угодно уехать. Что-то около 160-170 стран можно посещать без визы. Но чтобы отсюда сорваться, надо оборвать все связи и полностью удрать за бугор, а это не всегда так просто.

— А как же ДНРовские паспорта? Ты получал его?

— Донецкий что ли? У меня лично его нет. А зачем он нужен? Он никем не признан. Просто бумажка. Тут выбирать надо: либо паспорт Украины, либо России. Я украинский выбираю. А паспорт ДНР — это просто формальность.

— Признан Россией, например.

— Да, это прям очень много. Въехать в Россию максимум и всё. У вас там Вова, конечно, нормально выдает. — с легкой иронией заметил водитель.

Горячие окраины: Александровка, Петровка и Админпоселок.

Западная часть Петровского района, через 500 метров разбитой дороги - КПП ополченцев ДНР, еще через километр - Вооруженные силы Украины. По краям дороги, будто напоминающие о былых, довоенных годах, стоят полуразрушенные, заросшие диким виноградом коммерческие здания, на которых закрепились чумазые, рваные плакаты с рекламой и номерами еще украинских операторов.

Петровский район, Донецк.

Чуть поодаль под видом маленького дачного коттеджа притаилась заброшенная подстанция с полуразрушенной крышей, решетками на окнах и изрешеченной осколками калиткой.

Петровский район, Донецк.

В просвете ряда построек, на самой обочине, обрушившийся окоп времен боев 14-15 года. Сверху еще видно бревенчатую крышу окопного укрепления.

Петровский район, Донецк.

С сменой власти в Донецке, в здании бывшего "Ощадбанка" обосновалась стоматологическая клиника. Не снимая старых украинских вывесок, по соседству повесили новые на русском языке. А здание вскоре снова забросили: заколотили окна и заварили двери.

Петровский район, Донецк.

Похожий исход ожидал и местную станцию тех. обслуживания «Петровка».

Петровский район, Донецк.

По пути в Александровку находится единственный в округе относительно новый, актуальный рекламный плакат — «Банкеты. Поминальные обеды».

Поселок Шахты, Петровский район.

Чем ближе к линии обороны, тем реже встречаются жилые дома. Завалившиеся деревянные избы давно были разобраны мародерами. Заборы повалились, сгнили или были разобраны на дрова. А вот кирпичные постройки еще держатся. Одни с заколоченными окнами, другие — нет. Если где-то встречается не поваленный забор из металлопрофиля, он обязательно будет в дырках из под осколков снарядов.

Поселок Шахты, Петровский район.

В пригороде северо-запада Донецка располагается захоронение итальянских солдат, ранее погребенных под Вольнянском после Второй Мировой Войны. Рядом с именами солдат на памятнике надписи на украинском и итальянском языках.

Итальянское захоронение близ териконы шахты "Южная".

На украинском:

«мiнiстерство оборони головний комiссарiат з вшанування жертв вiйни. Тут спочивають iталiйськi вiйськовi тiла яких було перепоховано з кладовищ у вiльняньську та юрковш у 2008 р.» «Министерство обороны главный комиссариат по чествованию жертв войны. Здесь покоятся итальянские солдаты, которые были перезахоронены с кладбищ в Вольнянске и Юрковке в 2008 г.»

На итальянском:

«ministero della difesa. commisariato generale per le onoranze al caduti in guerra. gui riposano i military italiani sumati dai cimitery di vilniask e iurkovka nell anno.» «Министерство обороны. Генеральный комиссариат почетных жертв войны. Погребение итальянских военных из Вольнянска и Юрковки в год.»

Путь к линии обороны в сторону занятого Вооруженными силами Украины поселка Пески лежит через заброшенные промышленные здания, продовольственные склады и разграбленные ДЭПО. Некоторые участки были непосредственными полями боя. Немногие располагались вблизи малонаселенных деревень. Нередко встречаются и минные поля. Большинство из них, что рядом с населенными пунктами, перекопаны, а мины обезврежены. Рядом с одним из таких, вроде как безопасных полей, проходила местная старушка с своим небольшим стадом с козами и собаками. Однако собак вокруг нее было намного больше чем коз. Она направлялась в лесопосадки по еле-еле протоптанной траве, утомленно подгоняя свой скот.

Донецкий завод алюминиевых профилей. Западный промузел. Село Лозовское.

Последний рубеж обороны ополченцев ДНР и последнее КПП в сторону Украины находится в районе Админпоселка. Одинокая четырехподъездная девятиэтажка, черная от пожаров и с полностью разбитыми стеклами, расположилась лицевой стороной в сторону ВСУ. Она служит неким барьером для за ней стоящих заброшенных частных домов и гаражей. Некоторые участки все еще не брошены: пожилой мужчина копошиться в скромном огородике, а в одном из переулков группа из 5 облаченных в камуфляж военных крутятся вокруг автомобиля. На самом краю поселка зарытое наполовину в землю укрепление. В аккуратно сложенных стенах из мешков с песком вставлено и зафиксировано небольшое окно. В нем мелькал силуэт человека, машущего мне рукой и подзывающего к себе. Из маленького помещения, больше напоминающего землянку, появился худощавый мужчина лет 45, одетый в старую камуфляжную форму и кепку. В руках у него был АК-74 с оптическим прицелом и подствольным гранатометом.

Западный автовокзал. 2 километра до линии обороны.

— Вы что здесь фотографируете? Вы отсюда?

— Нет. — с некоторой опаской ответил я.

Камуфляжная форма была без опознавательных знаков: ни нашивок, ни погон. Акцент был украинский, но говорил он на русском. Проверив мои документы и убедившись в их подлинности, ополченец забрал паспорт.

— С России значит. А что вы здесь фотографировали?

— Окрестности и админпоселок.

Ополченец был вежлив. Всегда обращался на «вы». Точно задавал вопросы и внимательно слушал ответы.

— Мы к русским относимся хорошо. Но вы тут фотографировали что-то. Вот тут сейчас присядьте. Я сообщу командованию. Оно подойдет и там уже разберемся, что и кого вы фотографировали.

До этого казалось, что в укреплении был один человек. Но чуть позже оттуда вылез еще один невысокого роста парень. Он был совсем молод. На вид ему было лет 19-20. Он был с таким же с автоматом, в форме без опознавательных знаков и, в отличие от своего напарника, на ногах у него были старые кроссовки. Один вызвал командование по рации внутри КПП, а более молодой подошел ко мне.

— Ну и что тебе здесь надо? Это не место для экскурсий или фотографий. Тут людей убивают. У меня вчера друг из окопа высунулся и ему тут же от снайпера прилетело. Всё! Убили. Ты того же что ли хочешь?

В то же время на горизонте админпоселка появилось пять фигур в камуфляже. Как раз те, которые были возле автомобиля. Подойдя, по-видимому командир, в бесформенных камуфляжных штанах, синей футболке и выпирающим животом, забрал мой паспорт у своего подчиненного и начал пристально его рассматривать.

— Забыл здесь чего? Ты разве не слышал, что здесь палят по-жесткому? Видишь тот дом? — показав на дом с дырой в стене диаметром около 2-3 метров. — От чего думаешь там такая дырень?

— От миномета наверное. — скромно предположил я.

— От пулемета. Тебе одна такая пуля в башку попадет — тебе башку разорвет на куски, понимаешь?

Рядом с мной присел огромный, крепкой комплекции двухметровый мужчина с неопрятной бородой. По виду можно было бы предположить, что он выходец с Кавказа, но акцент, с которым он говорил, был русский.

— Давай телефон сюда. — рявкнул на меня ополченец.

Забрав телефон, ополченец начал пролистывать мою галерею, СМС, социальные сети и заметки. Его лицо было черное, будто бы измазанное золой. Ногти обгоревшие, местами сгорбившиеся или полностью сошедшие с пальца. Это было сильно заметно при его неуклюжем скроллинге моего телефона.

— А это что такое? Это где этот памятник? — боец агрессивно начал расспрашивать меня о захоронении итальянцев в пригороде Донецка.

— Кладбище, недалеко от Петровки.

Рассмотрев каждый мой документ, командир начал активный допрос о том, кто я, откуда, где живу, кем работаю и работал. После закончившихся вопросов перешел к запугиванию, угрозам и игры в хорошего-плохого парня.

— Мы, знаешь, как можем поступить. Я сейчас сообщу в МГБ ( министерство государственной безопасности ) и заберут тебя товарищи чекисты. — заметил командир, сделав особый акцент на «чекистах». — Они тебя заберут и отвезут на «яму». И будут выяснять, кто ты и что ты тут фотографировал. Три дня тебя будут мурыжить. Наизнанку вывернут. Ты это хочешь?

«На яму» — значит в неофициальное СИЗО, которые «славятся» незаконными задержаниями в непризнанной республике.

Особенно контрастировал на фоне остальных ополченцев военный, с аккуратно подстриженной бородой, ровно выбритым андеркатом и чистым лицом. Он будто бы только из косметического салона. Все время моего допроса он молчал, сложа руки на груди.

Когда обстановка немного разредилась, один боец подметил:

— Ну что, будем ему голову отрезать? Где у нас там яма с головами этими?

Это было наигранно и сразу стало понятно, что это только шуточная угроза.

— Мужики, это уже на разводку какую-то похоже. — заметил я, осмотрев всю толпу вокруг меня.

— Разводку? Это похоже на разводку? Вон! Обернись. Видишь, нож торчит? Вот. Им-то тебе сейчас башку и оттяпаем.

Шутку пресёк командир: он крикнул на одного из ополченцев, стер все данные с телефона и подметил: «Еще раз тебя здесь увижу — тебе не поздоровится.»

Автор: Митряков Юрий