ГЕККЕЛЬ (Haeckel), Эрнст Генрих

ГЕККЕЛЬ (Haeckel), Эрнст Генрих (1834—1919), проф. зоологии Иенского ун-та, выдающийся представитель воинствующего материализма в Германии, гениальный реформатор биологии на эволюционной основе, крупнейший зоолог 2-й половины 19 века. В 1843 Г. поступает в классическую гимназию в Мерзебурге, в 1852 — в Берлинский ун-т на медицинский факультет, но в том же году переводится в Вюрцбург, где становится учеником Вирхова, Кёлликера и Лейдига. В 1854 Г. снова в Берлине, где занимается, главн. обр., у знаменитого физиолога Иоганна Мюллера, под влиянием которого Г. решает посвятить себя зоологии. Однако, по настоянию отца, Г. заканчивает свое медицинское образование, в 1857 защищает диссертацию «О тканях речного рака» и затем отправляется в Вену для работы в клиниках, а в 1858 делается частным врачом. Но уже в 1859 он, с разрешения отца, оставляет медицину и отправляется на год в Италию, где приступает к изучению морских беспозвоночных, в особенности радиолярий.

В Италии католический культ, религиозное лицемерие и пышные парады церковных владык усиливают в Геккеле отвращение к христианской обрядности, и он открыто начинает бичевать религиозное мракобесие, требовать решительной борьбы с ним на родине и одновременно мечтает о политическом объединении расколотой на «36 разбойничьих государств» Германии. Для осуществления последней задачи, по мнению Г., необходимо «прогнать деспотических паразитов — разбойников-князей и разбойников-рыцарей, помещиков и попов». Но это требование Г. остается у него в пределах мечты о «едином народе», объединяемом и освобождаемом сверху монархом или, на худой конец, «немецким Гарибальди». А когда в результате Франко-прусской войны объединение Германии сверху действительно совершилось, Г. стал прославлять реакционный режим Бисмарка и резко нападать на тех, кто понимал, что освобождение народа от церкви и деспотизма помещиков в Германии второй половины 19 в. возможно лишь в результате освобождения Германии от деспотизма капитала. В политическом отношении Г. даже в годы своего наиболее бурного протеста против реакции в Германии стоял на точке зрения наивного либерализма, давно уже отрекшегося от идей даже тех слабовольных демократов-республиканцев, к-рые в 48 году пытались атаковать феодальные твердыни.

В 1861 Г. становится приват-доцентом зоологии в Иене, в к-рой отныне проводит всю свою жизнь. В 1862 выходит замечательная монография Г.—«Die Radiolarien», сразу выдвинувшая его в ряды первоклассных исследователей. В этой монографии Г. впервые упоминает о «Происхождении видов», о «грандиозных теориях» Дарвина и делает попытку применить эволюционное учение к филогении радиолярий. Эволюционное учение становится для Г. той центральной осью, вокруг к-рой начинают вращаться все его идеи, открытия и, наконец, та натурфилософия, к-рая впоследствии под названием «монизма» (его противниками перекрещенного в «геккелизм») получила свое завершение в «Мировых загадках» и «Чудесах жизни». В 1862 Г., получивший звание экстроардинарного профессора, уже читает университетский курс на тему «Теория Дарвина о родстве организмов». Год спустя он публично выступает глашатаем дарвинизма на Штеттинском съезде немецких естествоиспытателей и врачей со ставшей впоследствии знаменитой речыо «Über die Entwicklungstheorie Darwins». В этой речи Г. смелыми мазками набросал картину главн. этапов филогении человека. Речь Г. впервые превратила дарвинизм в предмет широкого обсуждения. Большинство членов съезда встретило эту речь враждебно. Г. стали обвинять в «ненаучности», «шарлатанстве» и т. п. Сам Г. вполне отдавал себе отчет в том, что защита дарвинизма означала по существу объявление войны старому естествознанию, и чем больше росло число его противников, тем закаленнее, настойчивее и увереннее становился Г. Всеобъемлющее значение трансформизма он решается доказать путем генеральной перестройки основ морфологии, что он и выполнил в своем капитальном сочинении «Generelle Morphologie der Organismen» (2 B-de, В., 1866). Здесь уже можно найти все основные мысли и главнейшие принципы монистической философии Геккеля.

В основе произведенной Геккелем реформы биологии лежат главные положения эволюционной теории. Г. дополняет учение Дарвина об отборе архигонией, биогенетическим законом (см.), принципом прямого преобразующего влияния внешней среды и теорией функционального приспособления органов, при чем исходит из признания наследования индивидуально приобретенных признаков. Объединяя теорию Дарвина с учением Ламарка и Э. Жоффруа Сент-Илера, Г. тем самым защищал тот вид дарвинизма, к-рый наиболее соответствовал взглядам самого Дарвина. На этой позиции Г. оставался всю жизнь и лишь в слабой степени усваивал дальнейший прогресс эволюционного учения; в частности, Г. по принципиальным соображениям отвергал ту острую и сокрушающую критику, которой Вейсман (см.) подверг взгляды Ламарка и Жоффруа Сент-Илера; не менее чуждой оказалась для Г. и теория мутаций де Фриза, представлявшая собой несомненный прогресс в решении проблемы о факторах эволюции. Здесь мы встречаемся с характерной чертой Г. вообще: он лишь в слабой степени участвовал в разработке методологии дарвинизма, ограничившись широкой экстенсивной пропагандой идей трансформизма в том виде, в каком он их нашел у Дарвина и Ламарка, а главное—всесторонним использованием эволюционного учения в филогении как органического мира в целом, так и отдельных групп организмов, в частности, человека. «Общая морфология организмов» замечательна еще тем, что в ней подчеркиваются заслуги натурфилософов и доказывается необходимость тесного единения естествознания с философией. Идеалом такого союза Г. представляется монизм и пантеизм Гёте.

В этой книге Г. впервые обосновывает свое знаменитое положение о зависимости между индивидуальным развитием и развитием рода. Этому положению, названному им «основным биогенетическим законом», Г. придавал исключительное значение в вопросе о выяснении родословной определенных групп организмов. «Биогенетический закон» Г. чрезвычайно оживил интерес к сравнительной эмбриологии, результатом чего были многочисленные ценные исследования также и в сравнительной анатомии и палеонтологии, направленные на проверку гипотез, основанных на сравнительно-эмбриологических данных. Все перечисленные эволюционные рассуждения преподносятся Геккелем в его «Общей морфологии» в четкой форме постулатов и директив, в ясных классификациях и наглядных схемах. Несмотря, однако, на чрезвычайно хвалебный отзыв таких ученых, как Дарвин, Гегенбаур, Вундт и др., «Общая морфология» не вызвала к себе того интереса, к-рого ожидал сам автор и к-рого она, несомненно, заслуживала. Видя свою неудачу, Г. решил развить свои взгляды в более доступной широкому кругу читателей форме и два года спустя выпустил в свет свою «Natürliche Schöpfungsgeschichte», которая сразу привлекла к себе внимание во всем мире (она выдержала 12 немецк. изданий и переведена более, чем на 15 языков, в том числе на японский и малайский) и разделила общество на два лагеря: за и против Г., лагерь прогресса и лагерь реакции. Опираясь на Канта, Гёте, Ламарка, Окена, Тревирануса, Лайеля и Дарвина, Геккель развертывает исключительно убедительную картину победоносного продвижения эволюционной теории в биологии. Г. впервые дает в этом сочинении подробные схемы своих знаменитых родословных деревьев. Несмотря на то, что в этих деревьях было больше гипотетического, нежели окончательно проверенного, они быстро завоевали себе право гражданства в биологии. В 1874, когда полемика, связанная с «Естественной историей миротворения» и выдвинутою Геккелем в его «Monographie der Kalkschwämme» (1872) теорией гастреи (см. Гаструла), была еще в полном разгаре, Г. выступил с новым популярным трудом «Апthropogenie oder Entwicklungsgeschichte des Menschen» (1874), взявшись на этот раз за материалистическое разрешение проблемы происхождения человека. Этот новый удар по традициям вызвал неистовые нападки на
«обезьяньего профессора» и еще большее восхищение в среде его приверженцев. Проблема антропогенеза вдруг превратилась в проблему законности существования самого Г., в настойчивое требование реакционных кругов с клерикалами во главе лишить Г., ставшего, по их мнению, «национальным позором», кафедры. Проблему происхождения человека молодой Г. преподнес читателю в вызывающей и, с точки зрения популярности, чрезвычайно эффектной форме, связав ее с основными вопросами материалист. миросозерцания и смелыми нападками на религию.

Этой книгой впервые была предпринята также попытка ознакомить широкие массы с эмбриологией человека, наперекор мнению мелких буржуа и филистеров, которые считали, что выведение эмбриологии на суд народа больше всего должно способствовать разложению всех общественных устоев и развращению нравов. В целях дискредитации эволюционной теории, в частности — биогенетического закона, и, наконец, самого Геккеля как ученого, противники с яростью набросились на предложенные им схематические изображения ранних стадий эмбрионов и обвинили Г. в «сознательном подлоге». Борьба против «геккелевских эмбрионов» не улеглась даже после появления коллективной декларации 50 крупнейших авторитетов в области анатомии и эмбриологии, категорически объявивших нападки на Г. необоснованными и подчеркнувших полную научную добросовестность Г. Основная цель «Антропогении» заключается в разностороннем доказательстве происхождения человека от животных предков, особенно же его близкого родства с антропоидами. Г. защищает «обезьянью теорию» с большой эрудицией и убедительностью. «Антропогения» Г. и по настоящее время остается непревзойденным образцом включения частной проблемы естествознания в общую систему последовательного миросозерцания, а также освещения антропогенеза с точки зрения различных дисциплин,—сравнительной анатомии, эмбриологии, палеонтологии и даже лингвистики,—объединенных единой материалистической концепцией.

В 70 и 80-е гг. Г. совершает многочисленные путешествия по Европе и Азии. В 1880 выходит в свет третья замечательная монография Г.: «Das System der Medusen». В течение 80-х гг. Г. занят интенсивной разработкой систематики и анатомии радиолярий, медуз, роговых губок и сифонофор, добытых знаменитой англ. экспедицией судна «Challenger». Результаты этой грандиозной работы изложены Г. в ряде обширных монографий, представляющих собой шедевры в собрании трудов названной экспедиции.

К этим же годам относится и нашумевшая схватка Г. с его учителем Вирховым, выступившим с реакционной атакой на эволюционное учение вообще и питекоидную теорию происхождения человека—в частности, и требовавшего запрета преподавания эволюционного учения в школах. На «отвратительное выступление Вирхова» (как выразился Дарвин) Геккель ответил брошюрой «Freie Wissenschaft und freie Lehre» (1877), особенно ясно выявляющей сильные и слабые стороны иенского ученого, его революционность в зоологии, с одной стороны, и застывшую мещанскую косность в политике — с другой. В ответ на посылаемый Вирховым теории Дарвина упрек в революционности, Г. доказывает политическую безопасность и социальную консервативность этой теории, якобы являющейся учением антисоциалистическим, теорией, требующей сохранения социального неравенства и увековечения классового господства. Однако, если отбросить вздорные аргументы Г., навсегда оставшегося политическим младенцем, против социализма, то читатель и в этой брошюре найдет немало ценного, целиком поддержанного пролетарской демократией. Несмотря па смехотворную попытку Г. предотвратить последовательное использование дарвинизма рабочим классом в целях революционного преобразования общества, социалисты—и только они—сумели правильно оценить значение ряда метких мыслей этой реплики Г. и подхватить боевой клич «Impavidi progrediamur», которым она заканчивается (см. Вирхов).

Заключительным аккордом всех исследований Г. по филогении отдельн. групп животных и растений явилось его 3-томное сочинение «Systematische Phylogenie» (1894—1896), в к-ром он дает подробно разработан. филогению всего растительного и животного мира. Ныне во многих частностях устаревший, этот труд Г. все же правильно наметил основные вехи в развитии высших таксономических групп организмов. Эта первая попытка детальной филогении организмов навсегда останется памятником исключительной эрудиции Г. и замечательным отображением уровня филогенетической систематики конца 19 века.

Этим капитальным сочинением заканчивается преимущественно исследовательская фаза в деятельности Г. как зоолога. В итоге, достижения Г. в области биологии рисуются в следующем виде: 1) решительная всесторонняя защита теории Дарвина и последовательная перестройка зоологии и ботаники на эволюционной основе; 2) талантливая пропаганда идеи архигонии; 3) уточнение и разностороннее применение биогенетического закона; 4) разработка филогении организмов; 5) разностороннее обоснование и блестящая популяризация учения о животном происхождении человека, в частности—питекоидной теории; 6) обогащение систематики, морфологии и географии многочисленных групп беспозвоночных огромным новым материалом.—Г. создал распространившуюся по всему миру школу талантливых зоологов, в той или иной области биологии продолжавших и углублявших дело своего великого учителя. Из их числа широко известны А. Ланг, Фюрбрингер, Кюкенталь, О. и Р. Гертвиги, Земон, Ферворн, Шаксель, Рей-Ланкестер, М. Давыдов, А. Брандт.

После выхода в свет «Систематической филогении» Г. принимается за завершение философской части программы «Общей морфологии» и, т. о., вступает в период разносторонней пропаганды идей, сложившихся у него в процессе работы над конкретным воплощением эволюционного учения в различных областях. Эта фаза является апогеем его натиска на казенную философию и официальную церковь. Его внимание сосредоточивается теперь на кардинальных проблемах философии, на вопросах об идеализме и материализме, взаимоотношении души и тела, витализме и механизме, детерминизме и свободе воли, науке и религии, одним словом—на «мировых загадках». В ряде статей и речей, начиная с известной его речи «Монизм как звено между религией и наукой» (1892), Г. выступает в защиту монистического миросозерцания, представляющего собой сочетание естественно-научного материализма со спинозизмом и пантеизмом. Г. не ограничивается при этом одной критикой философии, но бичует также реакционную школьную и церковную политику прусского правительства. Все доводы в пользу монизма Г. объединил в своем знаменитом общедоступном сочинении «Мировые загадки».

Если уже перечисленные выше произведения Г. реакционеры встретили бурей негодования, то «Мировые загадки» вызвали настоящий «скандал», и если в отношении прежних трудов Г. могли быть еще некоторые разногласия в стане его врагов, то теперь уже против Г.—зоолога, посмевшего вторгнуться в область философии, — ополчилась единая черная рать, возглавляемая философами всех мастей, и «Мировые загадки» сразу же превратились в идейное знамя классовой борьбы, представляющее собой попытку объединить на основе всеобщего применения идеи развития все реальные достижения естествознания и натурфилософии конца 19 века. Однако, Г. не силен ни в области методологии, ни в области теории познания. Он всецело вращается в кругу идей ограниченного метафизического материализма. Г. не понимал, что и идеи имеют свою историю, обусловленную сменой общественных отношений. Прямое перенесение Г. биологических законов в социологию, физико-химических—в биологию и механических—в физику и химию показывает, что Г. не умеет мыслить диалектически, не умеет понять, наряду с объединяющим отдельные науки началом, также и их качественное своеобразие. Далее, вместо того, чтобы ставить ударение на материализме, Г. видит основное в монизме, т. е. заменяет содержание формой, забывая, что существуют идеалистические и даже религиозные системы монизма. Основное противоречие, по Г., кроется не в идеализме—материализме, а в монизме—дуализме. Фактически это у Г. одно и то же, т. к. у него монизм означает «единство материального мира», идеализм же—«единство нематериального мира». Подобно тому как Г. смешивает монизм с материализмом, он смешивает понятия механизма и причинности, а последнюю с частным ее видом — физико-химическим детерминизмом и, наконец, физико-химический детерминизм—с механо-атомистической зависимостью. Справедливо подчеркивая необходимость признания реального и объективного существования внешнего мира и критикуя разные виды психологизма и субъективизма, он одновременно старается втиснуть эту объективную реальность в рамки голых атрибутов общего понятия «субстанции» и, т. о., превращает живую динамику действительности в схему застывших категорий.

В основу своего монизма Г. кладет понятие субстанции, представляющей собой единство «силы и материи». «Субстанция» является единственной реальностью, «универсальной мировой загадкой». Она подчиняется законам сохранения энергии и сохранения вещества, объединяемых Г. во «всемогущий закон субстанции». «Выявляя повсюду механические причины явлений,—говорит Г.,—закон субстанции сочетается со всеобщим законом причинности» и «окончательно низвергает три центральные догмы метафизики: бога, свободу и бессмертие». Материя и дух неразрывно связаны; последними элементами бытия являются атомы, обладающие ощущением; душа присуща уже клеткам, не обладающим, однако, еще сознанием; лишь с развитием особых «душевных клеток» появляется сознание; «материя не может существовать без духа, дух — без материи». Отвергая механический материализм, «претворяющий мир в сумму мертвых атомов» и одновременно спиритуализм (к к-рому он причисляет и «энергетику» Оствальда), Г. защищает гилозоизм (см.), всеобщую одушевленность материи. Т. обр., субстанции приписываются три атрибута: «материя», «энергия» и «психома». Г. отбрасывает всякую телеологию, под к-рой он подразумевает финальность, «целеустремленность». На том же основании Г. отвергает все виталистические системы, требуя для объяснения органических явлений признания исключительно «механических причин» («в смысле Канта», добавляет он). Г. резко выступает также против оппортунизма в среде естествоиспытателей, к к-рому он справедливо относит теорию психо-физического параллелизма Вундта., теорию панспермии (см.) и, особенно, неовитализм. Г. направляет свои удары также против всей современной априорной идеалистической философии.

Какими бы философскими недостатками ни обладали «Мировые загадки» Г., а также вышедшие в 1904 в виде их продолжения и дополнения к ним «Чудеса жизни», разбирающие общебиологические проблемы (таких недостатков диалектический материалист найдет изрядное количество), культурное значение их все же огромно. Ни одна философская книга не способствовала в такой мере, как «Мировые загадки», отчетливому разоблачению безграничного лицемерия и идейного убожества университетской философии—защитницы старых устоев капиталистического общества,—а также выявлению искренней и революционной оценки научного прогресса передовыми слоями общества. Благодаря этой прославленной одними и проклятой другими книге, философия вдруг непрошенным гостем появилась на народных митингах, в школе, в церкви и в парламенте и недвусмысленно стала предъявлять свои права на участие в разрешении вопросов общественного прогресса.

После выхода «Мировых загадок» Г. продолжал выпускать брошюру за брошюрой, отвечая контратаками на продолжавшие сыпаться на него удары реакционеров. В результате список трудов Г. обогатился еще рядом новых работ, в которых он снова возвращался к своим излюбленным естественно-научным темам, не ослабляя в то же время своей антицерковной пропаганды. В 1909 Г. прекратил чтение лекций, но продолжал свою научную работу, выразившуюся, м. пр., в создании замечательного «Филетического музея» и «Филетического архива», а также в участии в работах «Союза монистов», основанного по его почину в 1906 в Иене в целях борьбы с клерикализмом, пропаганды за выход из церкви (сам Г. в 1910 официально вышел из церкви) и распространения монистической философии. Одновременно Г. в эти последние годы своей жизни снова, как и в первые годы юности, интенсивно предался живописи, в результате чего появились его прекрасный альбом «Красота форм в природе» и коллекция акварельных ландшафтов «Wanderbilder».

Последние годы перед войной Геккель усиленно пропагандировал идеи буржуазного пацифизма и требовал даже создания Соединенных Штатов Европы. С наступлением войны волна шовинизма захлестнула и этого апостола международной солидарности в культурном творчестве и превратила его в дюжинного ура-патриота, требовавшего «победного конца» для германского оружия.

В своей мужественной борьбе с философской, церковной и школьной реакцией Геккель нашел самого верного, сознательного и последовательного союзника в рабочем классе. Революционное значение борьбы Г. за материализм превосходно оценили такие социалисты, как Энгельс, В. Либкнехт, Бебель, Дицген, Плеханов, Меринг и Ленин. Но революционные социалисты никогда не являлись апологетами Г. подобно мелкобуржуазным свободомыслящим и буржуазным монистам. Отстаивание Г. вульгарного социологического дарвинизма, являвшегося по существу наивным оправданием капиталистического строя, встретило резкий отпор со стороны марксистов (ср. особенно критику Бебеля, Меринга, Паннекука, Ферри). Марксизм вскрыл еще другой недостаток в миросозерцании Г.: механистичность его монизма и неумение разобраться в эволюции самой философии. Уже Энгельс и Дицген, а вслед за ними Меринг и Ленин ясно выявили причины наиболее слабых и уязвимых рассуждений Г. и правильно подчеркнули, что Г. является по существу продолжателем вульгарного механического материализма Фогта, Бюхнера и Молешота. Материализм Г., в противоположность воинствующему материализму франц. философов 18 в., тщательно и трусливо обходил все жгучие социально-политические вопросы дня. Даже в борьбе с главным своим врагом—религией—этот материализм прикрывает свой атеизм зонтиком пантеизма, а христианскую мораль заменяет мещанской сентиментальной лирикой.

С о ч и н е н и я Г.: Полный список см. в сборн. «Was wir Ernst Haeckel verdanken», Leipzig, 1914, а также в журнале «Die Naturwissenschaften», № 50, В., 1919. Помимо упомянутых в тексте, здесь можно еще указать на сборники речей и статей Г.: Gemeinverständliche Vorträge und Abhandlungen aus dem Gebiete der Entwicklungslehre, 2 Aufl., Bonn, 1902, и E. H a e c k e l s gemeinverständliche Werke, 6 B-de, В., 1924. На рус. яз. переведены: Современные знания о филогенетическом развитии человека, СПБ, 1899; Происхождение человека, П., 1919; Мировые загадки, СПБ, 1906, М., 1907, и М., 1922; Монизм, Гомель, 1924 (перевод речи «Монизм как связь между религией и наукой»; под таким названием вышло в Одессе, 1907); Борьба за идею развития, М., 1907 (то же под названием—«Борьба за эволюционную идею», СПБ, 1909); Чудеса жизни, 2 изд., СПБ. 1908; Естественная история миротворения, СПБ, 1873, СПБ, 1908—09 и П., 1915; Натуралист под тропиками, М., 1899, 2-е изд., М.—Л., 1925; Красота форм в природе, СПБ, 1902—03; Мировоззрение Дарвина и Ламарка, СПБ, 1909; Бог в природе, СПБ, 1906.

Лит.: H a e c k e l Е., Die Entwicklungsgeschichte einer Jugend, 1921; е г о ж е, Italienfahrt. Briefe an seine Braut, Leipzig, 1921; С a r n e r i В., Briefwechsel mit E. Haeckel u. F. Jodl, Lpz., 1922; O s t w a l d W., E. Haeckel, Lpz., 1914; S c h m i d t H., E. Haekkel Leben und Werke, Berlin, 1926; е г о ж е, Der Kampf um die «Welträtsel», Bonn, 1900; M a y W., E. Haeckel, Leipzig, 1909; В ö l s с h e W., E. Haekkel, Leipzig, 1900; Д о д е л ь A., Э. Геккель как воспитатель, Петербург, 1909; К о л ь ц о в Н., Э. Геккель, «Природа», 1914. — А н т и г е к к е л е в с к а я л и т е р а т у р а: W a s m a n n Е., Е. Наекkels Kulturarbeit, Freiburg i/B., 1916, 4 Auflage под заглавием: Haeckels Monismus eine Kulturgefahr, Freiburg i/B., 1919; R e i n k e J., Haeckels Monismus und seine Freunde, Lpz., 1907; A d i с к e s E., Kant contra Haeckel, В., 1901; Д е н н е р т E., Геккель и его «Мировые загадки», М., 1909; L o o f s F., Anti-Haeckel, 4 Aufl., Halle, 1900; P a u l s e n F., E. Haeckel als Philosoph, «Preussische Jahrbücher», B. CI, S. 29, В., 1900.—Г. в м а р к с и с т с к о м о с в е щ е н и и: Э н г е л ь с Ф., Анти-Дюринг, М.—П., 1923; е г о ж е, Диалектика природы, «Архив Маркса и Энгельса, кн. 2, М., 1925; Д и ц г е н И., Философия социал-демократии, М., 1907 (ср. также «Дарвин и Геккель» в сб. «Дарвинизм и марксизм», под ред. М. Равича-Черкасского, Харьков, 1923); Л и б к н е х т В., ст. в журнале «Neue Welt» 1877; М е р и н г Ф., Die Welträtsel, «Neue Zeit», В. XVIII, 1899; Л е н и н В., Материализм и эмпириокритицизм; Л., 1925; Д е б о р и н А., Диалектика и естествознание, М.—Л., 1929; Р a n n e k о e k A., «J. Reinke. Häckels Monismus und seine Freunde» und «Ein theoretischer Kulturkampf», «Neue Zeit», Band XXVII, No 20—21, Stuttgart, 1909.
M. Левин.

(Б. С. Э.; т. XV, 1929; с. 48—54)