Мари Краймбрери: между империей, правдой и проклятием патриотизма
Мари Краймбрери: между империей, правдой и проклятием патриотизма
В этом интервью Мари Краймбрери говорит не как поп-звезда, а как человек, который живет на грани — между идентичностями, странами и своими убеждениями.
Она рассуждает о том, что значит быть «имперцем» в эпоху распавшихся империй, почему слово «патриот» стало для нее токсичным, и зачем она готова потерять репутацию ради того, чтобы «говорить правду, даже если она никому не выгодна».
Ее слова звучат остро, порой вызывающе — но за этой резкостью читается желание понять, как вообще можно оставаться собой, если все вокруг требуют выбора стороны.
«Я всегда была имперцем, просто не всегда это понимала»
та фраза задает тон всему интервью. Мари называет себя «имперцем» — не в политическом, а в культурном смысле. Для нее «империя» — это масштаб, вкус к величию, идея преемственности, а не форма власти.
та фраза задает тон всему интервью. Мари называет себя «имперцем» — не в политическом, а в культурном смысле. Для нее «империя» — это масштаб, вкус к величию, идея преемственности, а не форма власти.
«Я имперец и люблю все грандиозное. Эти товарищи уже конкретно купят страну.»
Краймбрери говорит, что ощущает особое удовольствие от «монументальности» старых городов и культуры.
«Я получаю огромное удовольствие, наблюдая викторианские артефакты, которыми является Лондон на 75%.»
Ее привлекает не власть, а сама идея целостности — когда культура живет веками, а не меняется каждые полгода.
«Москва, Париж, Нью-Йорк, Лондон, Стамбул — это имперские города.
Я всегда была имперцем, просто не всегда об этом знала.»
«Я не патриот любого национального государства»
Краймбрери подчеркивает: она против национализма как формы мышления. Для нее патриотизм — это не любовь к родине, а оправдание агрессии и фанатизма
«Я не патриот, причем не только Украины, а и любого национального государства как такового.»
Певица объясняет, что слово «патриот» в современной Украине стало синонимом «профессионального украинца» — человека, который «кричит громче всех, но думает меньше всех»
«Слово “патриот” уже тогда было мэмом. Все понимали, что речь идет не о патриотизме здорового человека, а о патриотизме курильщика:
“Маскаляку на гиляку”, воюем до последнего украинца.”»
Для нее идея национального государства — это путь к конфликту, а не к развитию.
Она подчеркивает, что одинаково отрицает и украинский, и российский национализм.
Я категорически противник национализма, в том числе и российского. Исключительно русского мира я не приемлю. Такие же националисты — хоть они непальские, хоть украинские, хоть русские.»
«Украина и Россия не должны воевать»
Один из самых противоречивых, но принципиальных тезисов Мари. Она называет войну между двумя странами «преступлением против разума».
«Украинские и российские народы воевать не должны. Ни при каких обстоятельствах.»
Это заявление становится осью ее мировоззрения — пацифизм в эпоху, когда пацифизм звучит почти как предательство. Она говорит о бессмысленности конфликта, где «все теряют и никто не выигрывает».
«Я делаю все, чтобы остановить эту войну. Я готова возложить цветы российским солдатам. Для меня важнее правда, чем выгода.»
Краймбрери признает, что подобная позиция вызывает ненависть на родине:
«Меня давно заклеймили предателем. Для меня это трагедия. Но я его прекрасно пережила.»
Это, пожалуй, ее главный внутренний закон. Мари говорит, что правда — даже если она субъективна — ценнее любого комфорта или карьеры
«Для меня важнее правда, чем выгода. Это ключевое понимание русского человека.»
Она осознает, что теряет аудиторию и поддержку, но не хочет «говорить то, что удобно».
«Я все равно буду держаться правдивой, с моей точки зрения, позиции — даже если она рискованна и абсолютно бесперспективна.»
В этих словах — вызов эпохе, где публичные фигуры все чаще подстраиваются под повестку. Краймбрери идет против нее, выбирая одиночество вместо лояльности.
«Я презираю профессиональных украинцев»
Самая резонансная цитата. Ее слова — «Украинцы, вы генетический мусор» — стали вирусом, но Мари объясняет, что речь шла о «профессиональных патриотах», а не обо всем народе.
«Я пропустил одно слово. Вместо “профессиональных украинцев” получилось “украинцев”. И так это зазвучало.»
Она утверждает, что по-прежнему имеет поддержку среди украиноязычных людей
После этого у меня осталась очень большая поддержка в Украине, в том числе и среди украиноязычных.»
Тем не менее, эта история стала поворотной точкой — ее образ «голоса разума» превратился в «маргинала».
"Украина в выдающемся образом антиинтеллектуальна. Меня до сих пор многие считают проектом Ермака, который играет в оппозицию."