День «Г»
Всё началось с того, что одним ранним июльским утром водитель грузового автомобиля ЗИЛ после бессонной пьянки с кумом задремал за баранкой и, вылетев на скорости, рухнул в огромный резервуар очистных сооружений Города.
В те удивительные времена, названные позже «застоем», прилавки советских магазинов прямо-таки ломились от продуктового изобилия, что прямо пропорционально отражалось на темпах ежедневного заполнения промышленных ёмкостей, в которых проходила переработка обильных отходов жизнедеятельности счастливых граждан.
Густая зловонная и пузырящаяся похлёбка начала медленно засасывать в себя грузовик вместе с мгновенно отрезвевшим горе-водителем.
Чтобы читатель смог осознать и представить себе весь драматизм грядущих последствий этого инцидента, необходимо отметить, что грузовик был загружен дрожжами для местного хлебокомбината - порядка 10 центнеров превосходных живых, а не порошковых, как сейчас принято, хлебопекарных дрожжей.
Первым заметил неладное в круглом отстойнике с активным илом глухонемой разнорабочий Ильханов. Внимательный, хотя и беспартийный, сотрудник, чтобы привлечь внимание, принялся отчаянно жестикулировать и мычать, сигнализируя всю важность происшествия.
Отрадно заметить, что впоследствии данная бдительность получила не только положительную оценку устно, но и была поощрена премией в размере одного оклада и радиоприёмником фабрики «VEF».
Начальник смены, некий Соломенцев, наоборот, не только халатно проигнорировал тревожную пантомиму инвалида, но и превысил должностные обязанности, показав тому пивную пробку и 5 пальцев.
Подчинившись авторитету старшего ассенизатора, Ильханов, понурив голову, отправился в ближайший магазин за пятью бутылками «Ячменного колоса»...
Словно хлебная опара в квашне, в отстойнике вздыбилась клокочущая масса, образовав гигантский пузырь, а когда тот с отвратительным шумом лопнул, хлынула..., вернее сказать, медленно поползла в направлении Города.
Кто бы мог себе представить, что сюжет известной детской сказки братьев Гримм про горшочек каши, сможет ожить и превратиться в катастрофическую реальность.
Началось невероятных размеров неконтролируемое деление дрожжевого грибка в питательном бульоне в благодатных условиях жаркого уральского лета. Во внушительной железобетонной чашке Петри шла колоссальная реакция, которую уже не могли остановить ни чудо, ни бог, ни постановление Совета Политбюро...
Для обывателей ничто не предвещало беды. Город жил своей жизнью, на лавочках мурлыкали коты, старушки с авоськами неспешно семенили в КООПТОРГ, домохозяйки на серых бельевых верёвках сушили наволочки и простыни, а школьники, кому не посчастливилось попасть в пионерский лагерь, слонялись во дворах, играли в казаков-разбойников и в прочие подвижные игры времён отсутствия интернета.
Неожиданно из репродукторов пронзительно и тревожно, так что сразу засосало под ложечкой, заголосила сирена гражданской обороны. Ей начали вторить гудки ликёро-водочного и кирпичных заводов.
Юрий Ганнушкин, сорокалетний работник статуправления, собрал в сумку бутерброды с варёной колбасой, паспорт, томик Бунина и поспешил в ближайшее бомбоубежище.
- Неужели война, неужели американцы атомную бомбу сбросили, неужели капиталисты нас опередили? — шевелил губами госслужащий, периодически отгоняя мрачные думы о том, что он не успел из химчистки забрать драповое пальто супруги и ему не отвертеться от скандала с женой.
- Может она просто в лицо плюнет или расцарапает, а то и лучше, накричит? — с надеждой размышлял он.
- Лишь бы Катька посудой не кидалась!
До слёз было обидно, когда после очередного «итальянского» скандала семья не досчиталась несколько тарелок из свадебного сервиза.
Одно не мог вытерпеть удручённый супруг после таких ссор - отказа в близости. Как правило, жена перед сном перегораживала подушками кровать, ограничивая, данный гражданским кодексом, доступ к телу.
«Гарпия» и «фурия», как он нежно в порыве ненависти называл свою жену, в тот день трудилась в первую смену технологом на хлебокомбинате, в то время, как отпускник Ганнушкин пропадал в душной квартире, занимаясь женскими делами по хозяйству — мыл посуду, занимался стряпней и стиркой...
Тем временем, Юрий спешил по полупустынным улицам города к ближайшему безопасному месту. К его негодованию, таких как он, сознательных граждан, спешащих к бомбоубежищу, было немного. Частые проверки системы оповещения усыпили бдительность жителей, решивших, что это очередное учение ГО.
С воем мимо проносились машины милиции и пожарной охраны. Ощущение надвигающейся беды настолько овладело Ганнушкиным, что он постепенно сбавил шаг. Как первые христианские мученики, которые выходили к диким зверям на арену Колизея, так и он шёл, обреченно потупив голову и громко шаркая обувью.
Считая себя неудачником и фаталистом, притягивающим к себе неприятности, Ганнушкин был абсолютно уверен, что атомные бомбы или обязательно упадут на город раньше, чем он успеет укрыться в убежище, или, по закону подлости, там ему не достанется свободного противогаза.
- Ах, как же хорошо дышится перед концом, — от этого умозаключения ему сразу отлегло на сердце. Он печально улыбнулся, и апатия развеялась, как в низине растворяются с приходом солнца клочья тумана.
Юрий со спринтерской скоростью проскочил через все пять стадий переживаний неизбежного и теперь находилась в самой умиротворяющей из них – в стадии принятия.
Поэтому он, мудро рассудив, что конец для всех един, а погибать нужно с музыкой, напоследок решил порадовать себя приятным. Мужчина свернул в сторону кинотеатра.
- Если уж и суждено завершить свой жизненный путь, то пусть взрывная волна и проникающая радиация настигнут меня в зрительском зале под уморительные ужимки Луи де Фюнеса на экране, - так рассуждал наш герой.
До кинотеатра «Аврора» он так и не дошёл…
можно почитать другие рассказы:
"Жучок" часть первая и вторая
Бог из квартиры 16
Чтобы быть в теме новых публикаций, не забывайте подписываться!