Жувачка (ч.9 - глава философическая, про творчество)
Глава четвёртая
ссылки на предыдущие части в конце статьи
Гори, гори ясно, чтобы не погасло!
(«Горелки» – старинная русская народная забава)
В мастерскую Игорь вернулся с опозданием и в дурном настроении. Загадочная встреча с ненормальной Оксаной Яковлевной, как он для себя охарактеризовал состояние её рассудка, оставила внутри него что-то неприятное и грязное, как вымазанная в солидоле ветошь, к которой как ни прикоснись, всё одно - запачкаешься.
Но постепенно осадок от утреннего разговора пропал, растворился в новых мыслях, заботах, разговорах. А в обеденный перерыв, когда все сели вокруг импровизированного стола из двух тракторных покрышек накрытых фанерой, настроение окончательно улучшилось.
Тому виной был Егорыч, который забавы ради решил в который раз поиздеваться над Колей «Зайцем», сидящим напротив и хрустящим свойскими огурцами.
Здесь необходимо небольшое отступление, дабы объяснить читателю интерес таких приставаний.
Дело в том, что Николай Зайцев в свои двадцать девять лет обладал отменной физической формой, был рослым и крепким круглолицым сельским парнем с русыми волосами. Слегка лопоухий с приплюснутым носом - крайне распространённый мужской фенотип тех мест.
Но, природа, как часто бывает в таких случаях (на радость всем коротышкам и худосочным), с лихвой компенсировала его физический дар убытком в голове. Коля был глуповат, наивен и прост, как фабричный валенок.
При этом, что совсем не вязалось с его богатырской внешностью, он имел необъяснимую склонность к стихотворчеству. Стихи были недалёкие, в основном или про величие родной природы, или про сельскую жизнь – восторг, патетика, приправленная бедной рифмой, что, однако, не мешало ему часто выступать в местном клубе на вечерах самодеятельности.
Колю обычно выпускали в начале концерта, когда у одной половины зрителей еще было сфокусировано внимание, а у другой не наступило окончательное опьянение. Попытки выпустить пиита-самородка в середине или в конце программы всегда заканчивались фиаско. Народ категорически не хотел впитывать «высокое», предпочитая ржать, громко разговаривать и переругиваться друг с другом.
Николай Зайцев всегда декламировал монотонно, без жестикуляции, чуть склонив голову и устремив васильковый взгляд в дальний правый угол зала:
- Алкаша! – нет-нет, а кто-нибудь обязательно выкрикнет из зала.
- Наполняет… душу у меня! - закончит строку сконфузившийся Коля и продолжит читать…
Итак, пока все обедали, Егорыч с видом человека, затеявшего что-то недоброе, обвёл взглядом коллег-ремонтников, подмигнул Игорю и как бы между делом обратился к Коле.
- Слышь, «Заяц», объясни-ка мне тёмному, как у тебя получается так мощно вирши складывать? Это ж надо уметь… это ж надо де-то черпать… эту самую… ну, б...., как её там… музу!? – для большего эффекта Егорыч поднял вверх заскорузлую корягу своего указательного пальца с янтарно-мутной ногтевой пластиной и так застыл.
Николай, не почувствовав в вопросе никакого подвоха, прекратил поглощать многосемянной пупырчатый овощ и с самым серьёзным видом ответил:
- Тебе, Егорыч, человеку трухлявому, злому и лишённому чувства прекрасного это объяснить, что свинье кроссворд дать - не поймёшь ты, но я всё же попробую.
- Понимаешь, это матерные частушки сочинять каждый может, а для настоящей поэзии нужно душу иметь, - на Николая в тот момент было любо-дорого смотреть. Он с важным видом расправил свои широкие, но по-женски покатые плечи, выпятил мощную грудь в майке, а в глазах полыхнул огонёк страсти.
- У меня, по чесноку, сочинять раз плюнуть получается, например, выйду на крыльцо спозаранку, гляну вокруг – красота. Внутри что-то засвербит, типа мысль пришла. Я её сразу на бумажку под карандаш, вот стих и готов.
- Я, знаешь, не понимаю этих классиков из учебника литературы, - Николая начало откровенно заносить. - Раньше голову ломали, сочиняли, потом перечёркивали, это самое… даже сжигали. Муть. Страдания одни.
- Лично я не парюсь по пустякам, у меня всегда чётко по жизни, поэтому и легко выдумываю. Надо проще быть и стихи потянутся! – Николая прямо распирало от чувства собственной значимости.
- Я тебе на это, вот что, «Заяц», отвечу, - на сморщенной, как курага, физиономии Егорыча заиграла улыбка. - Когда папка с мамкой, тебя полудурка из-за рваного г.....а еще не заделали, чалился я, значит, на северах, и был у нас в отряде один рифмоплёт политический, то бишь, он при советах на статью до......ся.
Примечание автора: документальные свидетельства, способные подтвердить факт того, что гражданин Сверчков Виктор Егорыч отбывал наказание в местах лишения свободы, не обнаружены.
Зато по запрашиваемым годам данная фамилия неоднократно встречается в ведомостях экспедиций геологоразведки Охотско-Колымского края. Из чего следует вывод, что большинство историй про тюремное прошлое «Егорыча» являются его выдумкой или пересказом услышанного.)
- Из Ленинграда он был. Умный, б..., што академик. Даже блатные его уважали, пайку не трогали. Я с учёными завсегда любил погутарить, глядишь, культуры наберусь, - Егорыч чрезвычайно резво для своего возраста смахнул со стола назойливую муху и, поднеся кулак к уху, начал с закрытыми глазами слушать её жужжание.
В разговоре наметилась некоторая пауза. Мужики за столом только решили, что на этом всё кончено, и было принялись за еду, как Егорыч поднёс кулак с мухой ко рту, что-то в него прошептал и медленно, театрально разжал пальцы. Муха побегала по ладони, привела в порядок крылышки и улетела восвояси.
- Велел ей насрать в еду главному зоотехнику, - видя недоумённые взгляды, совершенно серьёзно сказал старик, - я как-никак – заклинатель мух, от одного шамана научился. Эта выходка вызвала бурю смеха, громче всех хохотал сам затейник, пока приступы кашля не согнули его в три погибели.
- Так вот, «Заяц», мне тот учёный мужик вот что поведал про ваше стихоплётство, - Егорыч прокашлялся и вернулся к теме разговора.
- Он грит, что мысль поэта она навроде отхода жопного. Чтоб всё ладно сочинялось и складывалось время нужно. Природу не обманешь. Такая творческая фекалия по кишкам через всё нутро должна пройти, через все закоулочки и потайные места, где-то задержаться, где-то проскользнуть, объём нагулять, фактуру, пропитаться идеей, вобрать дух сочинителя.
Услышать такую оригинальную трактовку поэтического действа для Игоря было впервые, поэтому он заинтересованно обратился в слух и перестал лопать из пол-литровой банки Зоину жареную картошку со шкварками, тем более, что тема никак не способствовала аппетиту.
- Правильная рифма не должна быть слишком мягкой – такая не цепляет читателя, как и твёрдой – эта, наоборот, туго идёт. Сечёшь?
Егорыч достал гнутую папиросу, размял по всей длине табак и со второй спички прикурил. Прошла минута. Все ждали продолжения, пока рассказчик, затягиваясь трескучей папиросой и прищурившись от солнца, окидывал на небе взглядом белые мазки облаков руки неизвестного тропосферного художника.
- Поэзия, говорил он, обязана иметь форму, это еще грек Эсхил наказал, - с самой серьёзной миной на которую он был способен менторским тоном продолжил он, растягивая слова.
- Добро, когда стих цельной колбасиной выходит, это поэмой зовётся. Чем длинше тянется, тем ценнее и весомей точь-в-точь, как у Лермонтова. Беда, если жидким – один извод бумаги. Но бывают еще, когда козьими орешками, это зовётся на букву «х»… запамятовал как это…
- Может х..ня? – сострил один из механиков.
- Сам ты х..ня, Стрыгин! – Егорыч парировал и произвёл выпад, - Хайло завали!
- Во, вспомнил! Когда орешками это – хайку - стихи нерусские, - Егорыч задымил второй папиросой.
- Еще тот мужик говорил, что ежели наблюдается светлого цвета выход творчества, значится это про радость, любовь и хорошее по жизни, тёмный – про грустное и недоброе, а когда с кровью – читай, трагедия нарисовалась.
- И запомни, «Заяц», мудрые слова литературного зэка, сгноённого режимом на зоне: - Мысля человечья должна свой путь пройти. Её в себе выносить надо.
- Иной поэт и грамотен, и духовно богат, и верлибром владеет, и с Мельпоменой вась-вась, а никак. Тужится, пыхтит страдалец, а никак.
- А есть, навроде тебя, которые по три раза на дню дрищут рифмой. Жиденько всё у них - ни о чём. Таким стих написать, как два пальца…
- Так это, что выходит? - до Коли Зайцева наконец стало доходить, - получается, что мои стихи г...о?
- А ты смышлёный, как я погляжу, сам всё допетрил, – лукаво улыбнулся Егорыч и поднялся из-за стола, - чего сидим, филонщики, железные коняки сами себя не отремонтуют.
Плотина, сдерживающая эмоции, наконец, была прорвана и мужики еще долго гоготали над пунцовым и обиженным Колей.
Эта история быстро разлетелась по селу, приклеив к нему унизительную кличку. Был Коля «Заяц», а стал Коля «Сруль»…
Часть первая
Часть вторая
часть третья
часть четвёртая
часть пятая
часть шестая
часть седьмая
часть восьмая
Спасибо, что прочитали. Чтобы быть в теме новых публикаций, не забывайте подписываться!