Seayard. Глава 105
Зачем, черт возьми, ты это сделал?
Я помню взгляд, которым ты смотрел на меня, когда не любил. Он выжжен в моей памяти, отпечатан на сетчатке. Это был взгляд, которым смотрят на раздавленное, умирающее насекомое. И сейчас ты смотришь на них точно так же. Разве ты не наблюдаешь за ними, как за свиньями в человеческой шкуре?
- В этом не было никакой необходимости.
Потолок, стены, даже ножки столов на круизном лайнере были опутаны белой паутиной. Под ней тяжело, с хрипом дышали островитяне. Кто-то, будто готовый лопнуть от обжорства, оттягивал резинку штанов. Оттягивал так низко, что был виден пупок, до самого низа живота.
- Только что жрал, и опять жрёт, свинья поганая…
Это был режиссёр Хван. Когда кто-то другой взял большую креветку, он тут же выхватил её и лихорадочно запихнул себе в рот.
В этот момент ладонь мужчины легла на плечо Унхи, полностью накрыв его. Он прошептал. Его голос был влажным и зловещим, будто он вот-вот был готов лизнуть ушную раковину. Мурашки пробежали по пояснице.
- Вы ведь считали этих людей отвратительными, Унхи-щи.
Унхи до боли прикусил мягкую плоть щеки изнутри. …Почему-то, глядя в эти глаза, он чувствовал, что уже знает ответ.
Внезапно палуба качнулась от мощного толчка. Казалось, будто это место - тюрьма в морской пучине. Без выхода, без единого луча света.
На мгновение перед глазами всё поплыло, и Унхи крепко зажмурился.
Достаточно было посмотреть на этот качающийся лайнер. Казалось, он вот-вот будет унесён волнами в открытое море, но он был так крепко пришвартован к острову.
Значит, эти люди… они были чем-то вроде якоря для Унхи.
Ладно, пусть эти люди заперты, но какого черта они так одержимы едой? Еды в избытке, чистая одежда предоставлена, есть тёплое место, чтобы спать, так почему?
Унхи сжал кулаки. На его бледной, дрожащей коже вздулись синие вены. Его кулак резко рассёк воздух и со звучным шлепком ударил Тулу по щеке.
В отличие от прошлого раза, тот пошатнулся от одного удара. Унхи схватил его за воротник. Тот был выше, так что пришлось тянуться, и, вцепившись, Унхи потащил его к стеклянному окну. Шторы были плотно задёрнуты. Поверх них была кое-как наброшена белая сеть.
Эти идиоты даже не подумали отодвинуть штору.
Он рывком сдёрнул её, и за стеклом открылось иссиня-чёрное море. Словно даже лунный свет был поглощён волнами, не было видно ни единой ряби.
- Я сказал, убирайся, придурок хренов.
Он с грохотом распахнул окно, и почувствовал, как все взгляды устремились в их сторону.
- Мы стоим у острова, ты что, не видишь?! Какого чёрта ты здесь торчишь, как идиот?! Ах ты, сукин сын, что ты мне говорил, когда мы бежали с острова? Не говорил, что беспокоишься о Чоко?!
В открытое окно с шумом хлынул дождь. Струи воды заливали открытый рот Тулы.
[Я не могу вернуться к этому ребёнку как нищий. Мне, мне… нужны деньги.]
От слова «мани», которое тот выплюнул в конце, Унхи чуть не взорвался изнутри.
- Уходите все, возвращайтесь домой, вашу мать!
Вы же так рвались домой, так почему вы тут торчите и устраиваете этот цирк?! Вы же раньше нормально жили, хорошо ели!
На самом деле, можно было бы просто их проигнорировать. Разве они не отличались от меня, омеги, у которого в жизни не было места, где можно было бы приткнуться?
Так почему же они забились сюда, полностью истребив в себе всё человеческое? С таким подходом это место и впрямь превращается в тот самый «зоопарк для омег», о котором говорил тот белобрысый ублюдок.
- Вы все… этого мужчину… - Унхи хотел было продолжить, но тут же прикусил губу. Ему хотелось спросить, какого черта они ему верят.
Но им двоим нужно было разыгрывать из себя влюблённую пару.
Их взгляды встретились. Мужчина лишь пожал плечами и вставил в рот сигарету. Он подкурил её от зажигалки, которую подарил ему Унхи. Изогнув бровь, он лениво усмехнулся. Словно злодей, чей коварный план раскрыли.
Зачем ты вообще привел меня сюда? Чтобы показать мне это жалкое зрелище? Почему… почему ты так сбиваешь меня с толку? Ты хотел внушить мне страх, что со мной поступят так же, когда твоя прихоть пройдёт?
Единственный, кому я могу верить - это он, и единственное, что у меня есть - это тот факт, что он меня любит. Но ведь… ведь так не может продолжаться вечно.
- А ты, - в этот момент режиссёр Хван, швырнув панцирь омара, который держал в руке, обсосал пальцы и поднялся с места.
- Эй, ты, ублюдок. Ты же сбежал, чтобы спастись в одиночку.
Взгляды людей, до этого прикованные к режиссёру Хвану, метнулись в сторону Унхи. Словно искра, перекинувшаяся на сухостой, пламя враждебности мгновенно охватило всех. Казалось, десятки глаз кричали, обвиняя его…
Это было не так. Это мужчина… мужчина преследовал его. Мужчина вылизал его с головы до ног. Словно породистого кота в аристократическом доме, расчесывая шерстинку за шерстинкой.
А теперь, глядя на себя, он видел, что сияет, и его вид не шёл ни в какое сравнение с их состоянием. Да, мужчина преследовал его, нападал на него, уговаривал и угрожал, заставив встать на колени рядом…
Но по сравнению с ними Унхи выглядел так, будто даже лепестка цветка не коснулся.
- Эй, ты, ублюдок, ты хочешь урвать всё самое лучшее для себя и свалить, да?
Взгляды всех присутствующих прилипли к Унхи. В них, словно в грязи, смешались обида, подозрительность, зависть. Из каждой пары глаз источалась густая ненависть. Они искренне его ненавидели.
- Вот же хитрожопый ублюдок, блять! Он и раньше только о себе думал…
Это был Ли Иджун. Он изменился до неузнаваемости. Кажется, он потолстел килограммов на двадцать, его волосы слиплись. Под ногтями на его опухших, как варёные сосиски, пальцах забились остатки еды и соуса.
- Управляющий директор ведь и тебе обещал главную роль? Ах ты, сука, ты на моё место метишь!
Всё было не так, совсем не так. Я не ради собственной выгоды так поступил.
Разве вы все не жаждали свободы? Что с вами не так, почему для вас важна вся эта чушь?
- Псих хренов, иди и добивайся роли своими силами!
- Блять, да посмотри на это убожество! С чего тут вообще начинать уход за собой, и где заканчивать?!
«Блять, я так растолстел, и за это время успел постареть…»
Ли Иджун разрыдался, причитая, что его лицо испортилось, потому что он не делал «Ulthera», что регулярность процедур крайне важна, а теперь его лицо просто погибло. Возможно, из-за воспоминаний о заточении в тесном пространстве, Ли Иджун, казалось, панически боялся даже выходить наружу.
- А он, блять, ещё и телом торговал…
«Тебе-то хорошо было в комфорте, да, сукин ты сын?! Всех запихнул на этот остров, а сам сбежал, чтобы спасти свою шкуру. Как и подобает омеге-ублюдку, так подло, блять…»
Этот гул, раздававшийся со всех сторон, напоминал скорее жужжание кишащего роя насекомых.
- Д-да! Я же не могу, блять, сдохнуть, вечно прислуживая этим артистам!.. - выплюнул менеджер Пэн Ханы. Вторя ему, помощник режиссёра поддакнул: «Точно, так и есть!»
Унхи резко повернул голову. Последним, во что врезался его взгляд, было лицо Тулы.
[Ун, почему ты пришёл ко мне только сейчас? Я… я ждал тебя… Ты был с тем мужчиной?]
Неужели даже Тула, которого он считал своим вечным союзником, теперь винит его? Сила медленно покинула руку, сжимавшую воротник. Он начал медленно пятиться назад, когда чьи-то руки поддержали его.
Тот прижался к его спине, и Унхи окутала влажная, гнетущая аура. Его взгляд, устремлённый в лицо Унхи, был полон жалости и нежности - так смотрят на драгоценного возлюбленного.
Он поцеловал Унхи в висок. Словно говоря: «Не думай о глупостях» и «Чётко осознай, кто перед тобой».
