Нынгэ 49. Глава 46-50
Его тон казался почти отчаянным. Муён не мог понять, почему Ким Минджун так возражает. Неужели этот показатель «доверительной совместимости» имеет такое большое значение?
Ким Минджун хотел что-то добавить, но тут его взгляд упал в эту сторону. Увидев Муёна, он на мгновение замер, но тут же совладал с выражением лица. Быстро отведя взгляд, Ким Минджун продолжил:
- И ещё, ты же знаешь, что при низкой совместимости и для Ли Муёна-щи ничего хорошего не будет. Вдруг в его организме случайно смешаются факторы, провоцирующие карму...
Дыхание само собой замерло. Он понял, что ждёт ответа Джи Ыйсона так же, как и Ким Минджун, а может, даже сильнее. И в то же время он подумал, что должен развернуться и уйти.
То, что Джи Ыйсон думает о его положении, не имело значения. Подобная ситуация уже случалась раньше, поэтому он даже не питал никаких надежд. Вместо этого он счёл, что должен проявить хотя бы толику уважения и уйти, не услышав ответа Джи Ыйсона.
Но ноги не двигались. Муён застыл на месте, как безымянный герой, встретившийся взглядом с младшей из Горгон. Он не мог пошевелиться, но слух, к несчастью, был в полном порядке, и он не мог защититься от слов, которых не должен был слышать.
Наконец, Джи Ыйсон ответил скучающим голосом:
- Ты слишком много беспокоишься. Не думал, что ты такой заботливый.
- Дело не в этом, я имею в виду…
- Неужели он пришёл сюда, не будучи готовым вынести столько? Ли Муён-щи ведь не идиот.
При этих словах Ким Минджун бросил короткий взгляд на Муёна. Его взгляд задержался лишь на мгновение, но Муён ясно увидел чувство, которое в нём промелькнуло. Это было ликование. Словно он знал, что Джи Ыйсон скажет именно так, и испытывал облегчение от того, что тот остаётся таким же безжалостным даже по отношению к тому, кто может спасти ему жизнь.
Ким Минджун тут же скрыл это чувство. Но даже на таком расстоянии Муён смог это заметить. Задержав дыхание, Муён коротко выдохнул и покинул это место. Он решил, что нет смысла давать им знать о своём присутствии. К тому же, ему больше не хотелось видеть радостную физиономию Ким Минджуна.
На выходе из холла снова стало немноголюдно. Выйдя из здания, Муён понял, что даже при ярком зимнем солнце может быть очень холодно, если температура низкая.
Отбросив эти мысли, он направился прямо к трамвайной остановке. Из-за землетрясения, вызванного схождением тектонических плит, множество людей, находившихся в метро, были погребены заживо, поэтому выжившие не любили метро. Естественно, наземных трамваев стало больше.
Но даже трамваи не ходили дальше 25-го сектора. Он помнил, как, будучи спортсменом, впервые выехал из 49-го сектора на соревнования и был поражён, увидев трамвай. Поэтому ему нравилось ездить на работу и с работы на трамвае. Занимаясь одним из немногих приятных для него дел, он старался забыть всё, что услышал.
Трамвай, издавая свой характерный звук, ехал по центру 1-го сектора. До остановки, ближайшей к особняку, было ещё несколько остановок. Муён прикрыл глаза. Он надеялся, что, немного поспав, почувствует себя лучше.
Может быть, благодаря его искреннему желанию, он проснулся за две остановки до своей и почувствовал, что тело стало намного легче, чем раньше. Раз силы немного вернулись, он надеялся, что сможет справиться с делами, которые ему поручит тётушка Хан.
Выйдя на продуваемой всеми ветрами остановке, Муён пошёл, не застёгивая куртку. Всё его тело горело, и он надеялся хоть немного остудиться. Тот же особняк на холме, что и вчера, сегодня показался Муёну несколько более трудным для подъёма.
Но он не мог просто лечь и не двигаться. Фруктовая лавка, где он покупал клубнику, сегодня, похоже, была закрыта - рольставни были опущены, а вывеска не горела. Было очень жаль. Ему хотелось купить хотя бы одно яблоко, чтобы смочить пересохший рот. Ему говорили не пить лекарства на голодный желудок, но он чувствовал, что ничего не сможет проглотить, поэтому решил, что лучше поскорее сбить жар, и выпил их. Теперь же в желудке начало жечь.
Пройдя ещё несколько шагов, он, наконец, добрался до особняка. Только войдя внутрь, он смог проверить сообщение от тётушки Хан.
[Муён-щи, что же делать. У дочки со вчерашнего вечера сильный жар, я с ней в скорой, так что сегодня не смогу выйти на работу. Нужно было раньше сообщить, но я только сейчас пришла в себя. Прости.]
Муён долго смотрел на экран. Удивительно, что, хотя жар у них обоих, у кого-то есть человек, который о нём позаботится. Это было не обидно и не грустно, а просто удивительно и странно. Потому что в его мире такого никогда не случалось. Ну, он и сам по себе был довольно здоровым... Придумав оправдание даже своему не свойственному ему нытью, Муён отправил ответное сообщение со словами «не беспокойтесь», а затем закрыл телефон.
И всё же, это было к лучшему. Казалось, после душа и хорошего сна ему станет немного легче. Осмотрев кухню, он вспомнил, что ему нужно будет приготовить ужин до возвращения Ыйсона. Поднявшись в свою комнату, Муён принял душ, поставил будильник на своём старом телефоне и, даже не подключив его к зарядке, рухнул на кровать.
Это было всё, на что хватило его оставшихся сил. Он мгновенно провалился в глубокий сон.
Во сне ему пришлось много блуждать. То казалось, что за ним кто-то гонится, то он испытывал головокружительное чувство, будто бежит по узкой тропинке над пропастью. Муён быстро понял, что это сон, но проснуться всё равно не мог. В самый мучительный момент кто-то потряс его.
Он проснулся, тяжело дыша. В комнате было темно, но он не мог сразу открыть глаза. Крепкая рука держала его за плечо.
- Что такое? Почему ты так вспотел?
Это был голос Джи Ыйсона. Напряжение мгновенно отпустило его тело. При пробуждении его чуть не стошнило от мысли, что он всё ещё может быть в тренировочном зале.
Его собственный охрипший голос звучал ужасно. Дверь в комнату была открыта, и в неё проникал свет из коридора, но Джи Ыйсон стоял спиной к свету, так что его лица не было видно.
- Никого не было, я долго тебя искал.
- А... э, который сейчас час..?
Только тогда Муён понял, что проспал, даже не услышав будильник. Вскочив от удивления, он соскользнул с кровати и опёрся руками о пол. Джи Ыйсон, глядя на эту сцену, сказал с недоумением:
- Похоже, ты крепко спал? Сейчас восемь.
От этих слов у него волосы встали дыбом. Уже восемь часов? Тётушка Хан, должно быть, была уверена, что Муён приготовит ужин для Ыйсона. Он попытался быстро встать, но во всём теле не было сил, и он только беспомощно барахтался. Как назло, тот ещё не вышел из комнаты, и ему хотелось прекратить эти глупые движения, но конечности не слушались, и он продолжал соскальзывать.
Как и ожидалось, Ыйсон, пристально наблюдавший за ним, сказал с презрением:
- П-пожалуйста, подождите немного...
Равнодушно ответив, он схватил Муёна за предплечье и рывком поднял его на ноги. Муён, ахнув, втянул воздух и выпрямился. Его удивило, как легко можно было поднять взрослого мужчину, словно выдернуть редьку из грядки. Сам он бывал тем, кто выдёргивает редьку, но никогда не был редькой, поэтому он был в замешательстве. Из-за этого Муён не мог вымолвить ни слова и только растерянно моргал.
Тогда Ыйсон похлопал Муёна по щеке.
- Долго ещё будешь в ступоре? Вставай.
Муён пару раз мотнул головой, чтобы быстрее прийти в себя. А затем спросил о том, что его беспокоило:
- Ужин... вы ведь еще не ели, да?
Услышав, что тот собирается пропустить еду ни с того ни с сего, удивленный Муён широко раскрыл глаза. Джи Ыйсон пожал плечами.
- Есть особо нечего. Тётушка сегодня не приходила.
В его тоне чувствовалась естественность. Муёну показалось, что тот чувствует себя с ним непринуждённо. От этого на душе стало как-то неспокойно, и в то же время он подумал, что не может оставить его голодным.
Конечно, для здорового взрослого мужчины пропустить один приём пищи - не проблема, но речь шла о Джи Ыйсоне, который был до ужаса привередлив в еде. Он наверняка и завтракал, и обедал кое-как.
- Я попробую что-нибудь приготовить, было бы хорошо, если бы вы подождали, - торопливо сказал Муён.
Тот пристально посмотрел на него.
- Ну ладно, тогда, - сказал он, развернулся и вышел из комнаты.
Муён, тихо вздохнув, поднялся. Голова всё ещё кружилась, и самочувствие было неважным, но приготовить ужин он сможет. Он уже собирался спуститься на кухню, как заметил, что дверь в комнату Ыйсона была приоткрыта. Заглянув в щель, он увидел, что Ыйсон сидит на диване спиной к двери.
Вид того, как он сидит, вытянув длинные ноги и полностью откинувшись на спинку дивана, почему-то показался приятным. Если бы его спросили, почему, он бы не смог ответить. Этот короткий, украдкой брошенный взгляд словно подпитал его. Это оказалось довольно эффективным средством - к тому времени, как он добрался до кухни, головокружение почти прошло.
Под впечатлением от оставшегося перед глазами образа, он открыл холодильник. Он решил приготовить острые тушёные куриные крылышки и подать их с закусками, которые приготовила тётушка. Он также достал и подготовил острый зелёный и красный перец. Для соуса он смешал соевый соус, сахар, немного глутамата, имбирь, измельчённый чеснок и кулинарное вино, а затем долго тушил в этом крылышки.
Когда еда была готова, Муён быстро расставил тарелки на столе. Он также разложил по блюдцам то, что приготовила тётушка. Когда стол был более-менее накрыт, он решил пойти позвать Ыйсона, вытер мокрые руки о полотенце и обернулся - тот, неизвестно когда спустившийся, уже неспешно подходил к столу. Он расслабленно опёрся о стол и с видом человека, которому совершенно не хочется есть, небрежно сел на стул.
- Угу. Посмотрю, как ты ешь, Ли Муён-щи.
Муён не понял, зачем тому нужно смотреть, как он ест, но кивнул и сел напротив. Раньше Ыйсон уже пробовал закуски, которые ел Муён, поэтому тот без лишних слов начал есть первым. Ыйсон, подперев подбородок рукой, лежащей на столе, время от времени пододвигал к Муёну тарелки. Словно говоря: «попробуй и это, и то», и Муён, не споря, делал, как тот хотел.
- Это ты приготовил, Ли Муён-щи?
Он постучал пальцем по тарелке с тушёной курицей. Муён кивнул и, проглотив то, что было во рту, ответил:
- Да. Не знаю, вкусно ли получилось.
Муён, излишне нервничая, начал с закусок тётушки, почувствовал себя застигнутым врасплох. Джи Ыйсон взял палочки и подцепил одно куриное крылышко. Муён с удивлением смотрел, как тот взял то, к чему он сам ещё не притрагивался. Заметив его взгляд, Ыйсон, словно спрашивая «чего уставился?», поднял бровь. Только тогда Муён понял, что пялится, и со смущённым видом снова принялся за еду.
Джи Ыйсон ел на удивление хорошо. Муён хотел спросить, вкусно ли ему, но, боясь, что тот тут же перестанет есть, ничего не сказал и лишь несколько раз украдкой взглянул на него. И после этого он довольно быстро опустошал свою тарелку. Он подумал, что не зря, превозмогая головокружение, что-то приготовил.
Когда они почти закончили, Муён поднялся с пустыми тарелками. Сегодня была его очередь мыть посуду. Джи Ыйсон отнёс в раковину стаканы и остальную посуду. Как и в прошлый раз, он подумал, что движения того были очень естественными. Муён, помедлив, спросил:
- Да. Мало чего я не умею, - как само собой разумеющееся, ответил Джи Ыйсон. Его тон был настолько безразличным, что это даже не прозвучало как хвастовство. Муён рассеянно кивнул.
- А, да… Похоже, это действительно так.
Подумав, он решил, что тот прав. Он говорил, что у него, как и у Муёна, нет опыта, но целовался он тоже очень хорошо. Казалось, не было ничего, чего бы он не умел делать, попробовав однажды.
- Тогда... вы и готовить пробовали? - снова спросил он Ыйсона, который с усталым видом возвращался, протерев стол смоченной в воде тряпкой. Тот, не глядя на Муёна, нанёс на тряпку моющее средство и ответил:
- Умею, но не готовлю. Не вижу в этом необходимости.
Наверное, он был прав. Джи Ыйсон, каким его видел Муён, был не столько привередлив в еде, сколько считал сам процесс приёма пищи утомительным. Поэтому он пристально наблюдал, как ест Муён, и только когда ему становилось интересно, брал в руки приборы. Скорее всего, его слова о том, что он умеет готовить, тоже были правдой.
- Эм… Спасибо, что поели. По сравнению с тем, как готовит тётушка, вкус, должно быть, был так себе… - Муён, помедлив, всё же поблагодарил его. Тушёная курица, которую он попробовал, была на вкус самой обычной. В ней не было той изысканности, как в блюдах тётушки Хан, это была просто еда, чтобы утолить голод. Но Джи Ыйсон съел всё молча.
Однако его, похоже, не интересовала благодарность Муёна, которую тот с трудом из себя выдавил.
- Да, ладно. Нельзя ли побыстрее? Успеешь закончить, пока я буду в душе?
Муёну стало неловко от того, что его слова были проигнорированы, но он не подал виду. Подняв уголки губ в подобии улыбки, он ответил:
Тот, никак не отреагировав на ответ Муёна, отжал тряпку, повесил её на сушилку, вытер руки и обернулся.
- Тогда после душа приходи ко мне в комнату. Твоя кровать, Ли Муён-щи, слишком узкая.
Только тогда он понял, почему тот торопил его с мытьём посуды. Оставшись один на кухне, он покраснел, а затем быстро закончил с посудой. Жар ещё немного держался, и он не знал, можно ли ему. Но это была просто ломота в теле, а не простуда, так что Ыйсону, скорее всего, не передастся.
Поднявшись на второй этаж, Муён, едва войдя в свою комнату, снял футболку. Ему и так хотелось помыться - после кошмара он весь вспотел. Обычно после того, как пропотеешь, жар спадает, но у него он, похоже, снова поднимался, видимо, ломота была сильной. Во время ужина его тоже слегка пошатывало, так что, похоже, ему действительно было нехорошо.
Выйдя из душа, Муён кое-как высушил волосы. Боясь, что тот, не дождавшись, придёт к нему в комнату, он вздрагивал от малейшего шума и оборачивался на дверь. Он нанёс дешёвый лосьон, купленный в магазине, на лицо и тело, а затем надел чистую футболку. Не мог же он пойти в комнату Ыйсона в той же, пропитанной потом, одежде.
…Может, купить одеколон, когда получу зарплату? Он ни разу в жизни не пользовался ничем подобным, но слова Ыйсона о том, что в комнате Муёна чувствуется его запах, не давали ему покоя. Ему хотелось спросить, что это за запах, хороший он или плохой, но он так и не смог заставить себя спросить.
Хотелось бы, чтобы от него пахло приятно. Приятно, как тот аромат, что чувствуется в его гардеробной или становится гуще во время поцелуев с ним. Рядом с Ыйсоном его словно начинали волновать вещи, о которых он никогда в жизни не задумывался.
Муён ни с того ни с сего опёрся руками о кровать и начал отжиматься. Хотя от жара закружилась голова, он чувствовал, как напрягаются мышцы груди. Ему стало даже жалко себя за эту нелепую попытку подкачаться за пару минут. От напряжения пересохло в горле. Показалось, что прошло уже довольно много времени, поэтому Муён наспех прибрался в комнате и, открыв дверь, вышел. Он сразу же подошёл к его двери и постучал.
На самом деле, он знал, что в такой день, как сегодня, для выздоровления лучше всего было бы закутаться в одеяло и проспать до самого утра, но он не мог отказать в его просьбе. Независимо от того, что Муён думал о Джи Ыйсоне, сама причина его пребывания в этом доме была напрямую связана с тем, что должно было произойти в комнате Джи Ыйсона.
- Входите, - ответил Джи Ыйсон безразличным голосом.
Муён, сделав глубокий вдох, вошёл внутрь. Джи Ыйсон сидел на том же диване, на котором Муён видел его, когда спускался на кухню, и просматривал какие-то документы. Отложив их на столик рядом, он встал.
- Хорошо вымылся? - тон был такой, будто он проверял, почистил ли ребёнок зубы.
Муён, чувствуя, как горит затылок, медленно кивнул. Затем, поджав губы, ответил:
- Прежде чем сесть, разденься и залезай. Всё равно этим будем заниматься голыми.
Смущённый Муён кивнул. Однако он колебался, не зная, с чего начать - с верха или с низа. В итоге он взялся за края футболки, скрестил руки и потянул её вверх. Когда он аккуратно сложил снятую одежду и положил её на пол, Джи Ыйсон с недоумением упрекнул его.
Испугавшись, что положил не туда, Муён поспешно поднял одежду. Джи Ыйсон, с видом полного недоумения покачав головой, забрал её из рук Муёна и бросил на прикроватную тумбочку. А затем его руки опустились к животу Муёна, и он одним движением стянул с него и брюки, и трусы.
- Ли Муён-щи, сколько вам лет, чтобы мне приходилось делать за вас даже такое?
На эти слова Муён не смог ничего ответить. Ему стало отчего-то обидно. Обида была так сильна, что его даже не волновало, что вся нижняя часть его тела была выставлена напоказ. Ведь взять хотя бы сегодняшний ужин: разве не он, словно пытаясь задобрить капризного ребёнка, который отказывается от еды, с трудом жевал и глотал рис, несмотря на распухшее и першащее от жара горло? К тому же, он был старше, чтобы выслушивать подобное.
Однако Ыйсону, казалось, было всё равно, обижен Муён или нет - он кивнул подбородком в сторону кровати. Это означало: раз разделся, залезай.
Ему было что сказать, но он, ничего не поделав, повернулся спиной и наклонился, чтобы окончательно снять стянутые Ыйсоном брюки и бельё. В этот самый момент чья-то рука грубо сжала его ягодицы.
От внезапной боли Муён вздрогнул и попытался выпрямиться, но большая рука тут же с силой надавила ему на затылок. Не дав ему и шанса на сопротивление, Муён был вынужден уткнуться лицом в кровать. С ощущением, будто шея вот-вот сломается, он инстинктивно упёрся руками в кровать, пытаясь сопротивляться, но противник с силой ударил его по предплечьям, давая понять, чего он хочет. Он хотел, чтобы Муён, уткнувшись лицом в кровать, выставил ягодицы вверх.
Давящая на затылок рука была очень сильной. Муёну пришлось сдерживать судороги в мышцах, чтобы подавить непроизвольное желание сопротивляться. Другая рука схватила одну из его ягодиц, словно пытаясь оторвать, и развела их в стороны.
От боли невольно вырвался стон. В этот момент Джи Ыйсон, так внезапно принудивший его к этой позе, заговорил.
Его голос был низким и тяжёлым. Не понимая, что он имеет в виду, Муён покачал головой. Говорить было трудно, так как его лицо было вдавлено в кровать, и дышать было нечем.
Грубая рука провела между ягодиц. Прикосновение чужой кожи оказалось неожиданно холодным, и Муён вздрогнул. Верхняя часть его тела была прижата к кровати, а нижняя оставалась на весу, отчего шея и поясница затекли. Но помимо этого, само его положение - с голым задом, выставленным напоказ - было унизительным. Тем более что он знал: для Джи Ыйсона это, должно быть, забавное зрелище.
Муён пытался показать, что задыхается, но из его рта вырывались лишь невнятные мычащие стоны, и донести смысл было невозможно.
- Помните, что я сказал в прошлый раз?
Что-то вошло внутрь. Кажется, это был обычный палец, как и всегда, но без геля, отчего он входил туго и сухо. Колени Муёна тут же подогнулись. В затуманенной от жара голове всё плыло, дыхание стало частым и прерывистым. Рука, хозяйничавшая внизу, сегодня была особенно безжалостна. Если бы его хлестали кнутом по спине, он бы, пожалуй, стерпел, но тычки в нежную слизистую, где сосредоточено множество нервных окончаний, причиняли острую, невыносимую боль.
- Я же говорил, что не люблю, когда моей вещью пользуется кто-то ещё.
Джи Ыйсон говорил безэмоционально. Он даже не выглядел злым. Поэтому Муён понял - это было «воспитание».
Ему уже доводилось испытывать нечто подобное, когда он работал телохранителем у бандита из 49-го сектора. Тогда ему в вину поставили его непокорный вид и мятежный взгляд. Муёну, который никогда ни на кого не смотрел с вызовом, было обидно.
Он тогда был молод, и с тех пор, как он ушёл из спорта, прошло не так много времени, так что он был полон негодования. Тем не менее, у него не было привычки винить других, поэтому он никогда не вёл себя вызывающе и не отвечал никому дерзко. И всё же, подчинённые Чхве Ёнро хотели сломить дух Муёна, который был примерно одного с ними телосложения.
Заступиться за него было некому, так что Муёну ничего не оставалось, как позволить себя полностью раздеть, связать руки, а затем связать вместе бёдра и голени, заставив встать на колени. Они, на холодном зимнем складе, обливали связанного Муёна, одетого лишь в одни трусы, водой из пластиковой бутылки. Прижав полулитровую бутылку к его паху, они трясли бёдрами, поливая голову, лицо и грудь стоящего на коленях Муёна, словно мочились на него.
Глядя на дрожащего от холода, промокшего до нитки Муёна, они гоготали, говоря, как это смешно. Они делали это не ради удовольствия от унижения, а чтобы продемонстрировать свою силу и сломить его дух. Чтобы поскорее закончить это мерзкое «воспитание», Муёну пришлось терпеть, сжав кулаки так, что короткие ногти впивались в ладони до крови.
Нынешняя ситуация не сильно отличалась от той. Муён почувствовал, как у него похолодело в груди, словно вода, брызнувшая на окно в зимний день, мгновенно замерзала.
Давление на затылок Муёна медленно ослабело. Прежде чем убрать руку, Джи Ыйсон провёл по волосам Муёна, словно поглаживая, а затем отошёл. Муён, как собака, которой приказали ждать, продолжал лежать, уткнувшись лицом в кровать и выставив ягодицы. Мокрая от его прерывистого, затруднённого дыхания простыня прилипала ко рту и носу, делая дыхание ещё более трудным.
Но он не поднимал головы. Вспоминая тот зимний день на складе, он просто терпел. Голова, охваченная жаром, была как в тумане. Ему казалось, что прошла целая вечность, но на самом деле прошло всего около тридцати секунд. Муён услышал, как шлёпающие по полу тапочки Джи Ыйсона приближаются.
- Я хочу заглянуть внутрь, так что не сопротивляйся, как сейчас.
В его голосе, как он и сказал, не было ни злости, ни тем более отвращения. Это был скорее голос человека, выполняющего утомительную работу, вроде растягивания и нагревания зажигалкой непослушного кожаного ремня, чтобы его приручить. Удивительно, что даже когда по разгорячённой спине пробегал холодок, всё это казалось таким унизительным. Муён изо всех сил старался убедить себя, что в этом нет ничего особенного.
Тогда, на складе, бандиты, видя, что Муён не сопротивляется и ведёт себя смирно, пнули в его сторону валявшуюся на полу одежду и бросили несколько купюр, сказав купить себе супа с рисом, который даже не продавали в 49-м секторе. Вода, которой его облили, смешалась с грязью на полу и превратилась в помои. Брошенные на неё купюры тут же намокли.
Когда они ушли со склада, Муён, подбирая одежду, выловил и отряхнул купюры. Он верил, что это всё пустяки, и что со временем это забудется.
И сейчас Муён полагался на тот же самый настрой. Конечно, благодаря своей быстрой психологической устойчивости он не забыл тот день, годами вынашивал план мести и в конце концов, обманув Чхве Ёнро, смог отправить тех ублюдков на верную смерть. Это стало возможным потому, что он сначала восстановился сам, а затем нашёл их слабые места.
Муён решил, что и сейчас ситуация похожая. Для Джи Ыйсона, должно быть, неприятно, что купленная им вещь была в чужих руках. Тяжело дыша, так что грудная клетка то вздымалась, то опадала, Муён пытался хоть немного отстраниться от происходящего.
В этот момент он почувствовал, что Джи Ыйсон снова подходит к нему сбоку. Муён невольно затаил дыхание. Ему хотелось сказать, что ничего подобного не было, и что впредь он ни с кем, кроме директора, не будет заниматься подобным, но ему показалось, что Джи Ыйсону просто неприятно, и его не особо волнует, действительно ли у Муёна были с кем-то отношения, поэтому он так и не поднял головы.
- Я хочу посмотреть, действительно ли ты таскался с кем-то за моей спиной. Терпи, даже если будет больно. Раз ты так себя ведёшь, я не вижу смысла проявлять к тебе снисхождение.
Он возлагал на Муёна ответственность. Словно это Муён был виноват в том, что тот сейчас копается у него сзади. Муёну было обидно, но он просто терпел.
Но то, что оказалось внутри, было довольно острым, и он не мог удержать дрожь в пояснице. Колени подогнулись. Каждый раз, когда это происходило, Джи Ыйсон цокал языком, и ему приходилось выпрямляться.
Предмет внутри вращался, словно собираясь всё там переворошить. Таз Муёна мелко дрожал. На мгновение ему показалось, что пошла кровь, он почувствовал влагу. Но потом все ощущения пропали. Поскольку в последнее время он часто это испытывал, Муён быстро понял, что это предчувствие обморока. Его зрачки закатились, виднелись только белки, и он рухнул на колени. Колени с глухим стуком ударились о пол у кровати.
Джи Ыйсон, цокнув языком, схватил его за шкирку.
Муён, с затуманенной головой, всё ещё уткнувшись лицом в кровать, тяжело дышал. Головокружение не проходило из-за нехватки воздуха. Предмет внутри так и не вынули, и каждый раз, когда он вдыхал, и стенки сжимались, ему казалось, что нежная плоть вокруг вонзившегося предмета кричит от боли.
Грубая рука схватила Муёна за плечо и приподняла его. Он низко опустил голову, стараясь скрыть лицо, на котором зрачки закатились и не возвращались на место. Но Ыйсон сжал его подбородок с такой силой, словно хотел раздавить, и заставил поднять голову.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Муён смотрел на Ыйсона расфокусированным взглядом. Взгляд Джи Ыйсона был непроницаем.
Тяжело вздохнув, он прижался своим лбом ко лбу Муёна. Ощущение его чёлки на лбу было странно нежным, нежнее всего, что Муён испытал сегодня.
- Почему ты не сказал, что у тебя жар?
Муён шевельнул губами. Ему хотелось спросить, разве тот дал ему хоть малейший шанс что-то сказать, но он промолчал. Спорить было бесполезно. Ыйсон медленно приподнял Муёна за ягодицы и снова заставил его наклониться.
Решив, что «воспитание» продолжается, он сам уткнулся лицом в кровать, на что тот цокнул языком.
- …Что? - растерянно переспросил он.
Тогда Ыйсон, схватив Муёна за талию, развернул его и прижал к себе. Поскольку он всё ещё поддерживал его за ягодицы, Муёну ничего не оставалось, как опереться руками о его спину. Рука, поддерживающая его ягодицы, как ребёнка, была крепкой. Пока удивлённый Муён не знал, что делать, Ыйсон медленно вытащил то, что было у него сзади.
Вырвался стон. Муён хотел перестать дёргаться, но это было нелегко. Однако, если вставлял он предмет безжалостно, то вытаскивал его осторожно. Боль от этого всё равно была, но по сравнению с тем, что было до этого, её можно было терпеть.
Ыйсон вытащил то, что было у него внутри, и бросил на пол. Только тогда Муён понял, что это была перьевая ручка. Инкрустированный прозрачным кристаллом корпус выглядел изысканно, но это был определённо неподходящий предмет для того, чтобы засовывать его в слизистую. Джи Ыйсон поднял Муёна, который отрешённо смотрел на ручку, осторожно усадил его на кровать, а затем подобрал с пола разбросанное бельё и брюки.
- Состояние у тебя совсем неважное. Давно это с тобой?
- А… С тех пор, как вернулся с работы.
Было странно, что тот, взяв Муёна за лодыжку, стал надевать на него бельё. Когда Муён забарахтался, пытаясь сказать, что справится сам, тот с силой надавил ему на бедро, словно приказывая лежать смирно. На светлой коже бедра Муёна остался красный отпечаток руки Ыйсона.
Муён от растерянности закусил губу. Смотреть сверху вниз на то, как тот стоит на коленях перед ним, сидящим на кровати, и надевает ему бельё, казалось чем-то совершенно неподобающим. Чтобы до конца натянуть бельё, которое уже было на бёдрах, Ыйсон положил запястья Муёна себе на плечи, а затем, подхватив его за ягодицы, заставил полу-встать.
Когда Муён от удивления поднялся, тот потянул резинку белья вверх. Его руки не только надели бельё, но и аккуратно уложили его член к правому бедру, отчего лицо Муёна мгновенно вспыхнуло.
Ыйсон убрал руки с его ягодиц. Муён тут же опустился на кровать и нахмурился. Тот долго смотрел на него, а затем заговорил.
- Я же ясно дал понять, что ненавижу всяких шлюх, а вы вели себя так глупо, будто не поняли, поэтому я немного разозлился. Но теперь, видя, как вы смирно сидите…
Ыйсон прервался и хмыкнул. Он всё ещё стоял на коленях, опёршись локтями о бёдра Муёна и подперев подбородок, и смотрел на него снизу вверх.
Муён встретился взглядом с мужчиной, смотрящим на него снизу вверх. Из глаз мужчины, в которых уже не было агрессии, ушла буря, и теперь в них плескалось спокойствие утихшего моря, словно ничего и не было. В горле встал ком. Не потому, что он ненавидел его, а потому, что совсем не ненавидел.
Отверстие всё ещё саднило, тело горело от жара, голова кружилась, но он не злился на него, а наоборот, хотел сказать, чтобы тот встал, ведь пол холодный - и это было смешно. Это было похоже на то, как нищий беспокоится о короле, - Муён понял, что его чувства были именно такими.
- Почему ты молчал? - спросил он расслабленным тоном. Муён легко узнал ту же интонацию, с которой он разговаривал с тётушкой Хан. Почему-то сейчас он выглядел гораздо более расслабленным, чем когда прижимал Муёна к кровати. Заметив эту перемену, Муён, помедлив, сказал:
- Того, о чём вы подумали… не было, но я боялся, что это прозвучит как оправдание, поэтому решил стерпеть всё, что бы вы ни делали.
На это он снова хмыкнул. Казалось, он о чём-то задумался, а затем расслабленно уронил голову на бёдра Муёна. Он положил голову на его бёдра, словно на подушку. Успокаивая мышцы ног, которые невольно напряглись, Муён подумал, что хотел бы погладить его по волосам, касающимся его кожи.
Волосы у него были довольно длинные. В отличие от него самого, который всегда стригся коротко, его волосы прикрывали шею, и чёлка тоже была длинной. Это очень ему шло, сочетаясь с его аурой человека, чьи мысли невозможно прочесть. Пальцы Муёна дёрнулись. Он сдерживал порыв.
В этот момент Джи Ыйсон резко поднял голову и встал.
- Надо было сначала мазью помазать, а потом одевать. Правда?
Затем, задав этот непонятный вопрос, он схватил Муёна за обе лодыжки. Сжав в одной руке обе лодыжки взрослого мужчины, кости которого нельзя было назвать тонкими, он закинул его ноги на кровать. Из-за этого верхняя часть тела Муёна, словно другой конец качелей, опустилась на кровать. Когда он от удивления попытался встать, пальцы Джи Ыйсона легонько толкнули его в грудь и надавили. Это был приказ лежать смирно. Сказав это, он вышел из комнаты.
Оставшись один, лежащий в одном белье на кровати Джи Ыйсона, Муён почувствовал, как всё его тело зудит от прикосновения простыни и запаха Ыйсона, который теперь ощущался особенно остро. Муён застонал. Ему хотелось приподнять хотя бы верхнюю часть тела и ждать его возвращения, но Джи Ыйсон сказал ему просто лежать, поэтому он не мог ничего предпринять.
В итоге Муёну ничего не оставалось, как просто лежать и ждать. Когда послышались приближающиеся шаги, он даже обрадовался. Вошедший в комнату Ыйсон держал в руках аптечку, о местонахождении которой ему рассказала тётушка Хан.
- …Вы где-то поранились? - осторожно спросил Муён. Джи Ыйсон тут же нахмурился.
- У вас что, с головой не в порядке? Надо же такое спросить.
Показалось, что он раздражён, поэтому Муён просто замолчал. Лучше было не перечить ему.
Джи Ыйсон подошёл к нему и поставил аптечку на кровать. Затем он зацепил пальцем резинку трусов-боксеров Муёна.
- Когда я причинял тебе боль, ты молчал, не спрашивая, а теперь, когда я хочу тебя вылечить, спрашиваешь «зачем»?
В его тоне сквозило пренебрежение, но Муёну в первую очередь бросилось в уши другое слово. Лечить? У Муёна тоже было только одно повреждённое место. Но что он собирался там делать? У него не хватило духу спросить снова, поэтому он просто покачал головой.
- Я сам могу. Пойду к себе в комнату и сам…
- Сейчас мне не нравится даже мысль о том, что ты будешь совать туда свои пальцы, Ли Муён-щи. Нельзя просто лежать смирно?
После таких слов у него не было смелости снова возражать. Тихо вздохнув, Муён решил смириться со своей участью. Тот всё-таки стянул с него трусы. То, что они зацепились за одну лодыжку, его, похоже, не волновало, и он так их и оставил.
Он уже не знал, в который раз за сегодня предстаёт перед ним с голым низом. Пока Джи Ыйсон открывал аптечку и доставал мазь, Муён, закрыв лицо ладонями, старался не смотреть вниз.
И на эти слова он, не смея больше возражать, послушно развёл колени. Его рука проскользнула под его ногу и с силой надавила на подколенную ямку.
Муён рефлекторно схватился за подколенные ямки и только потом осознал, в какой он позе.
Схватившись за оба колена и крепко прижав их к себе, он оказался в позе, где бёдра касались груди и пресса, а ягодицы были подняты вверх.
От того, что его интимное место было полностью открыто для обозрения, у Муёна покраснела даже грудь, но Джи Ыйсон, внимательно разглядывавший его промежность, казалось, был заинтересован только тем, чтобы нанести мазь на кончик ватной палочки.
- Сегодня спи без белья. Чтобы мазь высохла.
- Ты всё слышал, что переспрашиваешь.
Вместе с этими словами дыхание Ыйсона коснулось его промежности. Муён чуть не пошатнулся, но, боясь, что если он отпустит ноги, то тот может пораниться, с трудом удержался.
- Почему ты так дрожишь? - сказал Джи Ыйсон с усмешкой. Муён ничего не смог ответить. Ватная палочка с холодной мазью легонько надавливала на сжатое отверстие. Вместе с щекочущим ощущением его непрерывно захлёстывал стыд. Теперь Муён весь покраснел.
Разглядывая промежность Муёна, который покраснел до кончиков пальцев ног, он молча наносил мазь. Даже это щекочущее ощущение было настолько возбуждающим, что дыхание Муёна начало сбиваться.
- Почему у тебя эрекция? Я же просто наношу тебе лекарство.
Он коснулся его полувставшего члена. Поясница Муёна подскочила вверх. Руки ослабли, и он отпустил ноги, отчего они резко разогнулись. Ыйсон откинулся назад, чтобы увернуться, и тут же схватил его за лодыжки.
- Не дрочи в своей комнате, а просто ложись спать. У тебя ещё не спал жар, так что здесь больше ничего делать нельзя.
Сказав это, он снова помог ему надеть бельё. У Муёна уже не было сил сопротивляться, и когда тот шлёпнул его по ягодицам, как бы говоря приподнять таз, он молча поднял поясницу. Только когда Ыйсон попытался схватить его эрегированный член, чтобы уложить его, Муён наконец очнулся и сказал:
Затем он рывком сел, повернулся к нему спиной и кое-как запихнул затвердевший член в бельё. За спиной послышался смешок Джи Ыйсона. Муён, потирая уши, которые, казалось, вот-вот взорвутся от красноты, принялся искать свои брюки. Сзади всё ещё побаливало, но уже не так сильно и назойливо, как раньше.
- Мажься мазью почаще. Тебе же ещё целоваться со мной.
Сказал Джи Ыйсон, бросая мазь в аптечку, пока Муён пытался надеть брюки. Муён на мгновение замер, но прежде чем тот успел заметить, сумел естественно ответить:
Поцелуй, о котором он говорил, вероятно, не мог состояться без подобного акта. Пока все книги мира воспевали поцелуи влюблённых, Муёну, как ему казалось, досталась лишь награда, прилагающаяся к сексу. Это было нечто настолько драгоценное, что ему оно не доставалось бесплатно.
Джи Ыйсон, зевнув, выпроводил его. Муён, не в силах ответить, повернулся. За его спиной Ыйсон снова окликнул его:
- А, да… - ответил он и обернулся.
Его покрасневшее тело, стоило ему подняться с кровати, уже вернуло свой обычный цвет. Джи Ыйсон некоторое время смотрел на смертельно бледное лицо Муёна, а затем сказал:
Он указал на аптечку на кровати. Муён, протягивая руку к пластиковой коробке, не чувствовал ни грусти, ни обиды. Тот факт, что Джи Ыйсон принёс её в эту комнату ради него - вот тот уровень теплоты, который был ему, Муёну, дозволен.
Осознав свои чувства, Муён тут же запомнил черту, которую ему нельзя переступать. И, как прилежный ученик, зазубрил это. Чтобы не забывать своё место и не совершать ошибок.
Он медленно протянул руку и взял коробку. Затем, слегка склонив голову, сказал в спину Джи Ыйсону, который уже не смотрел на него, а разглядывал что-то на прикроватной тумбочке:
Поначалу дрожавшее произношение, к тому времени, как он произнёс его должность, снова стало чётким. Муён искренне желал, чтобы тот хорошо спал.
Это было всё, чего он хотел этой ночью.
- Ах, Муён-щи, вы не представляете, какое облегчение я испытала благодаря вам. Моя дочь тоже вам очень благодарна.
Муён, улыбнувшись в ответ на искреннюю благодарность тётушки Хан, покачал головой. Ему было неловко принимать такие слова, ведь он ничего особенного не сделал, но он не мог не радоваться, видя улыбку на её лице.
После крепкого сна он чувствовал себя значительно лучше. Поскольку он, как и велел Ыйсон, спал без белья, чтобы мазь высохла, его член, стоявший всю ночь, тёрся об одеяло, и это щекотное ощущение было мучительным, но недостаточно сильным, чтобы разбудить. Непроходящая эрекция доставила неудобство утром в туалете, но он был рад, что ему стало лучше, и не придал этому особого значения.
Сегодня Муён тоже быстро вернулся с работы и, едва переступив порог, сразу же принялся за дела вместе с тётушкой Хан.
- Ох, так он хорошо поел то, что вы приготовили, Муён-щи? Удивительно, ведь он такой привереда в еде.
Тётушка Хан удивилась, услышав, что Ыйсон ел приготовленную Муёном еду. Глядя на её просветлевшее лицо, Муён, покраснев, кивнул.
- Ах, Муён-щи, да у вас просто талант к готовке, не иначе! Раз уж даже наш молодой господин остался доволен. Похоже, мне пора на пенсию.
Когда Муён, растерявшись, поспешно возразил, тётушка игриво рассмеялась. Поняв, что это была шутка, Муён наконец улыбнулся в ответ.
- Тогда до возвращения молодого господина я научу вас готовить ещё несколько закусок. Я тоже должна попробовать, как вы готовите, Муён-щи.
Тётушка Хан, улыбаясь, наводила порядок в холодильнике. Помогая ей протирать полки, Муён размышлял над словами, сказанными Ыйсоном утром.
«Я уезжаю в командировку, так что хорошо мажь там сзади лекарством».
Он не знал, что ответить: сказать ли «хорошо» или «я сам об этом позабочусь, вам не о чем беспокоиться», - поэтому вообще ничего не сказал. Джи Ыйсон, похоже, и не ждал ответа - он лишь усмехнулся и вышел из дома. Командировка, по его словам, продлится три дня. Может, поэтому в доме было как-то пустовато.
Муён старался не обращать внимания на лёгкий дискомфорт в том самом месте, который ощущался, даже когда он просто стоял на месте. Похоже, ему и вправду следовало прилежно мазаться мазью, как и сказал Ыйсон. Ведь на кончике перьевой ручки, которую тот медленно вытащил, была кровь. Наверное, внутри всё было содрано. На его слова о том, что для слизистой нужна другая мазь и надо бы показаться врачу, он ответил лишь «хорошо».
Однако Муён за всю свою жизнь ни разу не обращался в больницу по таким пустякам. Он же ничего себе не сломал, так что, наверное, всё обойдётся. К тому же, идти к врачу и показывать ему свой зад было невыносимо трудно. Поэтому по дороге с работы Муён зашёл в аптеку, описал симптомы и купил мазь.
Вернувшись домой, он сразу же принял душ, а затем, вымыв руки, ввёл палец внутрь и нанёс мазь. Это была очень неловкая процедура, но благодаря ей, хоть сзади всё ещё побаливало, двигаться было не так уж и неудобно.
Благодаря этому он смог без проблем учиться у тётушки.
- Что ж, тогда теперь я могу приходить всего раз в неделю, верно?
Поскольку он уже всему научился, Муён кивнул. Ему было жаль, что она будет приходить всего раз в неделю, но его беспокоило то, как она то и дело похлопывала себя по коленям, пока учила его. Тётушка, взглянув на Муёна, широко улыбнулась.
- С завтрашнего дня, пожалуйста, хорошо позаботьтесь о нашем молодом господине.
- …Да. Не беспокойтесь, тётушка, - потирая шею, ответил ей Муён.
В этих словах чувствовалась и забота об Ыйсоне, и доверие к Муёну. После этого тётушка, сославшись на дела, ушла, и Муён остался в особняке один. Ыйсон должен был вернуться послезавтра, так что оставалось только ждать.
Но сидеть сложа руки было не в его характере, поэтому он снова протёр влажной тряпкой те места, которые уже убирал днём, а затем вытер всё насухо. В этот момент на его телефоне раздался звук уведомления о сообщении.
Муён не верил своим глазам и несколько раз перечитал слова в сообщении. Прежде чем он успел осознать их смысл, у него вспыхнула шея. Эти слова, всего лишь буквы на экране, зажгли в его груди искру.
