Кислый виноград доминантного альфы. Глава 66
Глубокой ночью, когда все спали, дворецкий, доложив о состоянии ремонта поместья и собираясь покинуть комнату Тэгона, внезапно развернулся и снова предстал перед ним.
Взгляд дворецкого, просматривавшего стопку документов на столе, переместился на лежавший рядом мобильный телефон и сломанный навигатор. Это были вещи, извлеченные из разбитой машины Тэгона.
- Может, лучше оборудовать для вас отдельный рабочий кабинет?
Осторожно предложил дворецкий. С момента восстановления зрения молодой господин каждую ночь интенсивно занимался своими тайными делами. Нетрудно было догадаться, что причина этой двойной жизни - необходимость избегать глаз Иана.
Недавно к этому распорядку добавились управление и надзор за поместьем. Это началось после того, как они привели в дом Джерома.
- Каждый раз докладывать за обеденным столом выглядит довольно странно, да и постоянные визиты посторонних в вашу спальню должны вас беспокоить. Может, приготовить кабинет в соседней комнате?
- Нет, не тратьте силы на пустяки.
Без промедления ответил Тэгон, чем вызвал недовольство дворецкого.
- Какие же это пустяки... Почему вы так говорите...
- Я просто не могу точно определить, как долго мои глаза останутся в нормальном состоянии.
- Что?! Но я слышал, что результаты операции очень хорошие!
Дворецкий вздрогнул от удивления, а Тэгон горько усмехнулся.
- Скажем так, гарантии качества мне не дали. Есть некоторые дефекты, которые могут проявиться. Кстати.
Тэгон указал рукой на грудь дворецкого, который недоуменно наклонил голову, не понимая сказанного.
Дворецкий опустил взгляд на карман на своей груди, затем бросил на Тэгона настороженный взгляд.
Дворецкий нехотя, с колебанием достал из кармана пиджака предмет. На блестящей серебряной цепочке армейского жетона висело что-то грубо сделанное. С первого взгляда было понятно, что это вещь Джерома. Тэгон протянул руку к этому интригующему предмету.
- Понял же. Я только посмотрю.
В итоге в руку Тэгона упал плоский ламинированный четырехлистный клевер, а точнее, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, трехлистный клевер с дополнительным листом, маскирующийся под четырехлистный брелок.
- Я думал, он только болтать горазд, а он, оказывается, ещё и такой хитрый и очаровательный во всём, что делает. Как только он сумел такое смастерить?
Тэгону стало смешно видеть, как всегда строгий дворецкий вдруг начал вести себя как старик из соседнего двора, хвастающийся своим внуком, и он фыркнул с насмешкой.
- Наверняка это Иан сделал. Как бы Джером сам справился с ламинированием и армейской цепочкой.
Дворецкий, казалось, смутился и прочистил горло: "Кхм, кхм".
Похоже, Джером занимался довольно милыми вещами. Раз даже такой прямолинейный дворецкий растаял.
Видимо, только с ним Джером вёл себя как испуганный щенок - поджав хвост и осторожно выискивая признаки неодобрения.
Говорят, что незамутненный взгляд ребёнка иногда лучше взрослого проникает в суть вещей. Может, поэтому? Может, Джером своими глазами видел все его тёмные намерения насквозь?
- Он дал мне это, сказав, что четырёхлистный клевер приносит удачу.
Дворецкий быстро забрал брелок обратно у Тэгона и продолжил, с удовольствием разглядывая его.
- Но мне, честно говоря, больше нравится то, что у него на самом деле три листа, а не четыре.
Дворецкий посмотрел прямо на Тэгона, спросившего из любопытства.
- Многие не знают, но у трёхлистного клевера тоже есть своё значение на языке цветов. Это "счастье".
- Нет ничего печальнее, чем жаждать удачи, которая неизвестно когда придёт, и при этом не замечать счастья, которое уже в изобилии вокруг нас. А тут - четырёхлистный клевер, сделанный из трёхлистного.
- Я почувствовал огромную радость, словно обрёл и счастье, и удачу одновременно.
Даже после ухода дворецкого Тэгон сидел неподвижно, обдумывая его слова.
И тогда он вспомнил. Что и у него был момент, когда счастье и удача шли рука об руку.
Воспоминание о том, как он полностью игнорировал и пренебрегал неизменно горячим взглядом, направленным на его спину, болезненно царапнуло сердце Тэгона.
- Это домик в горах! А это камин!
Когда воспитатель восхитилась домиком, старательно нарисованным цветными карандашами, Джером с важным видом и воодушевлением добавил:
- А это носок. Дядя сказал, что его вешают, чтобы Санта, спустившись по камину, мог положить туда подарок.
- Такие места действительно существуют?
Дети столпились вокруг рисунка Джерома. Видимо, домик в горах впечатлил и его друзей.
Сегодняшней темой для рисования было "Замечательное место, где я был". Как только Джером услышал тему, он не мог думать ни о чём, кроме этого домика.
На своей первой и последней прогулке с дядей он увидел этот домик. Потрескивающий камин с горящими поленьями, гобелены с изысканными узорами, домик, словно застывший во времени, с рождественскими украшениями повсюду - всё это захватило сердце Джерома и не отпускало.
По правде говоря, ему хотелось побывать там снова. Но он старательно подавлял это желание. В тот день, когда он умолял дядю почитать ему сказку в домике, он разразился рыданиями под ледяным, пронзительным взглядом дяди и с тех пор не осмеливался даже заикнуться о домике.
После посещения парка развлечений дядя стал не таким страшным, как тогда, но всё ещё оставался сложным. Почему-то с дядей было непросто ни заискивать, ни капризничать. Больше всего Джером боялся, что из-за него папа тоже может вызвать неприязнь, и потому был осторожен.
- Вместо того чтобы упрашивать дядю посетить домик в горах, Джером решил удовлетвориться рассматриванием домика, который он нарисовал сам. Он вложил всю свою любовь в этот рисунок, старательно воспроизводя каждую деталь из воспоминаний.
- И всё это правда есть внутри домика?
- Ага! Я ходил туда и всё это видел своими глазами!
В этот момент, когда Джером собирался подробнее рассказать друзьям о домике, его прервали.
Мальчик, гораздо крупнее Джерома, резко вскочил и закричал.
- В горах Нынра такого нет! Я часто хожу туда с мамой и никогда не видел ничего подобного! Врун!
Джером с криком вскочил на ноги. Воспитательницы засуетились, удивлённые тем, что обычно спокойный Джером не мог сдержать возбуждения.
- Тогда принеси! Принеси этот носок! Если не врёшь - принеси!
Джером кричал, дрожа от негодования. От обиды в его глазах даже выступили слёзы. Воспитательницы развели детей по разным комнатам, чтобы успокоить. Но даже после возвращения из детского сада обида Джерома никак не проходила.
- Джером, почему ты столько оставил? Невкусно было?
Спросил Хёну, глядя на недоеденную Джеромом еду. Сегодня на ужин были котлеты ттоккальби, которые Джером обожал. Обычно он съедал по две порции риса, но сегодня осилил лишь половину.
- ...Я наелся и больше не хочу.
Хёну, понимая, что не может заставить ребёнка есть насильно, встал и начал убирать со стола. Затем он выложил десерт с нижней полки сервировочного столика - миниатюрные тарталетки размером на один укус, украшенные бананом и клубникой.
Джером, только что заявивший, что наелся, молниеносно съел свою порцию. Хёну с недоумением посмотрел на него. Делая вид, что не замечает этого взгляда, Джером держал стакан воды обеими руками, потягивая её, и смотрел на Тэгона так, словно хотел что-то сказать.
Заметив это, Тэгон протянул Джерому свою тарталетку.
Хотя Джером кивнул, в его глазах всё ещё читалось какое-то неразрешённое желание.
Поставив тарталетку перед Джеромом, Тэгон собирался протянуть ему чистую десертную вилку, когда Джером потянулся к нему рукой, чтобы взять её. Однако Тэгон, словно не заметив протянутой руки, просто положил вилку рядом с тарелкой. Смутившись, Джером пошевелил пальцами и взял вилку, которую Тэгон только что положил на стол.
- Ты хочешь мне что-то сказать?
Джером вежливо поклонился Тэгону и стал есть тарталетку. Немая просьба в его глазах, направленная на Тэгона, уже исчезла без следа.
Хёну, молча наблюдавший за ними, закончил уборку после ужина и увёл Джерома из комнаты.
Вскоре после ухода Хёну, Тэгону позвонили. Проверив номер, он увидел, что звонил директор Чон Ыйхён - руководитель Научно-исследовательского института перспективных технологий группы компаний Тэрён.
Тэгон, ожидавший этого звонка, встал и направился на террасу.
- Да, оно сохранилось. Но... молодой господин, зачем вам это вообще понадобилось...
Голос Чон Ыйхёна звучал нерешительно и осторожно.
- Эффективность впечатляющая, но из-за значительных побочных эффектов использовать его невозможно. Клинические испытания также неоднократно проваливались по той же причине. Более того, из-за чрезвычайно длительного инкубационного периода, когда побочные эффекты проявляются внешне, уже слишком поздно, и невозможно даже определить причину заболевания. Это означает, что лечение становится невозможным.
- Информация о том, что такая дьявольская вакцина была разработана в компании Тэрён, не принесет ничего хорошего. Давайте уничтожим её согласно протоколу.
- Нет, похоже, я верно её обнаружил. Весьма привлекательный вариант.
Чон Ыйхён, казалось, потерял дар речи от жизнерадостной реакции Тэгона.
- К тому же, насколько мне известно, у нас уже есть лекарство, нейтрализующее эти побочные эффекты. Причём разработанное по нашей собственной уникальной технологии, очень дорогостоящее, которое никто другой не сможет воспроизвести.
- ...Как вы... узнали об этом...
Чон Ыйхён, сначала растерянно запинаясь, затем горячо возразил:
- Молодой господин! Не знаю, что вы задумали, но эту вакцину необходимо уничтожить! Нельзя допустить, чтобы это лекарство использовалось. Оно чрезвычайно дорогое и требует многолетнего применения. Обычные пациенты не смогут себе этого позволить! Ни финансово, ни физически, ни психологически!
В ответ на молчание Тэгона напряжённый Чон Ыйхён нервно сглотнул. Глубоко выдохнув, словно пытаясь успокоиться, он продолжил примирительным тоном, выражая свою обеспокоенность:
- Если вы позволите мне высказать опасение... это может привести к возрождению картеля супрессантов, который вы с таким трудом разрушили, или даже к появлению чего-то ещё более зловещего.
- Да, я понимаю. Тогда, пожалуйста, подготовьте всё, как мы обсуждали ранее. Спасибо за вашу работу.
Тэгон завершил звонок чётким движением.
Картель хуже, чем картель супрессантов... На лице Тэгона появилась лёгкая улыбка. Именно такого масштаба должно быть предложение, чтобы по-настоящему заинтересовать тех, кто жаждет прибыли.
Ветер развевал волосы Тэгона, чернее ночного неба. Зачесав их назад, он вошёл в комнату, и его взгляд упал на обеденный стол, за которым они недавно ужинали. Глаза Тэгона остановились на месте Джерома.
В тот момент, когда воспоминания о протянутой к нему руке Джерома, о его смущённо шевелящихся маленьких пальчиках не давали Тэгону покоя, раздался стук в дверь: тук-тук.
Тэгон удивленно приподнял бровь, услышав стук в столь поздний час.
Дверь приоткрылась, и в проёме показался Хёну. Тэгон, не скрывая удивления, спросил:
Хёну, закрывая дверь, сразу перешёл к делу:
- С завтрашнего дня мы с Джеромом будем есть отдельно, внизу.
Спрашиваешь, почему? Хёну коротко и горько усмехнулся, затем резко нахмурился.
- Ты действительно не понимаешь? Зачем постоянно заставляешь ребёнка чувствовать себя неловко? Если ты собираешься демонстрировать такой дискомфорт во время каждого приёма пищи, зачем вообще предлагал есть вместе? Чтобы мучить меня?
- Тогда почему ты так себя ведёшь?!
- Я всё знаю. Что тебе не особенно нравится Джером! Но ты же сказал, что он мой ребёнок, что он важен для меня! Неужели ты не мог, хотя бы ради меня, проявить к нему хоть немного внимания...?
Голос Хёну стал ещё более взволнованным, когда он обращался к молчащему Тэгону.
- Ты говорил, чтобы я старался! Чтобы я старался ради Джерома?! И я подстраивался под тебя во всём! Молчал, когда ты велел молчать, улыбался, когда ты хотел, чтобы я улыбался - делал всё, как ты хотел! Тогда и ты должен был стараться! Ты должен был лучше притворяться, хотя бы внешне, чтобы Джером не замечал, что ты хотя бы делаешь вид, что он тебе нравится! Что это вообще такое?!
Выпалив всё это, не моргнув глазом, Хёну пристально посмотрел на Тэгона.
- Я знаю, что у тебя нет ни причин, ни обязанности любить Джерома. Я не собираюсь тебя заставлять. Но запомни. Если так будет продолжаться, я больше не смогу держать Джерома рядом с тобой.
Хёну, словно скрежеща зубами, открыл дверь, которую до этого закрыл.
- Если кто-то причинит боль Джерому, я этого не потерплю.
Тэгон неподвижно смотрел на пустое место, где только что стоял Хёну.
Голос Хёну, задающий этот вопрос, снова и снова звучал в его ушах.
Тэгон попытался тщательно проанализировать свои чувства к Джерому. Это не было ненавистью или неприязнью. И он точно не испытывал к ребёнку какой-то инфантильной ревности.
Ведь когда глаза Хёну светились жизнью, глядя на Джерома, Тэгон тоже чувствовал удовлетворение в глубине души. Джером был тем, кто вытащил Хёну из пучины отчаяния, в которую Тэгон сам его толкнул. Тэгон тоже старался принять Джерома, существо, которое заставляло Хёну хоть как-то улыбаться рядом с ним. Нет, он старался. По крайней мере, до того момента, когда обнаружил журнал Хёну в комнате Джерома.
С того момента, как он узнал, что биологический отец ребёнка, которого считал мёртвым, жив, его чувства к Джерому перестали быть такими, какими он их себе представлял. Каждый раз, глядя в синие глаза Джерома, он вспоминал того человека. Сильная ревность и отвращение, поднимающиеся как пламя, часто мучили Тэгона.
Даже после того, как он умылся и лёг в постель, беспокойные мысли не покидали его голову. Долго ворочаясь, Тэгон в конце концов откинул одеяло, встал и подошёл к террасе.
За окном от пола до потолка было видно ночное небо, окрашенное густой тьмой, и рассыпанные по нему звёзды. Пышные деревья разной высоты ритмично колыхались на ветру, напоминая волны.
Глядя рассеянно на этот пейзаж, Тэгон опустил голову и уставился на свою правую ладонь.
...Ведь когда-то рука Джерома лежала в ней.
Он всё ещё живо помнил то ощущение, когда маленькая, мягкая ручка Джерома прижалась к его ладони, заставив волосы встать дыбом. Почему-то его сердце переполнялось эмоциями, когда эта нежная и хрупкая рука, которую Хёну так отчаянно защищал, искала в нём опору. Всего лишь недавно он, сам того не осознавая, крепко сжимал руку Джерома.
А теперь ему не хотелось даже кончиком пальца дотронуться до него. Его охватывало ужасное отвращение. Тэгон искренне боялся контакта с теплом Джерома.
Чем больше времени он проводил с Джеромом, чем больше осознавал значение Джерома для Хёну, тем сильнее росло в нём чувство самоуничижения. Синие глаза Джерома, казалось, как зеркало отражали его уродливые намерения и упрекали его.
Рассеянно глядя на свою руку, Тэгон крепко сжал кулак.
Чувство самоуничижения, которое душило его каждый раз при встрече с Джеромом, было не чем иным, как чувством вины.
Существование Джерома, который так точно унаследовал синие глаза того человека и чёрные волосы Хёну, было для Тэгона неопровержимым доказательством того, что эти двое когда-то делили тепло, сердца и тела, глубоко становясь единым целым. Для Тэгона это было не чем иным, как грехом. Грехом, вызывающим в нём бурю нечистых эмоций.
[В. Цвет волос любимого человека - талисман победы, это так романтично! Можно ли ожидать хороших новостей о ваших отношениях?
О. Ну, не знаю (смеётся). Без комментариев.]
Интервью, которое он прочитал в журнале в тот день, когда Джером, разрыдавшись, выбежал из комнаты, до мельчайших деталей заполнило сознание Тэгона.
Рука Тэгона, зачёсывающая волосы, слегка дрожала.
Нетрудно было догадаться, что его первой любовью был Хёну. Ведь в сети свободно циркулировали фрагменты записей с камер наблюдения из парикмахерской, которую он раньше часто посещал, - записи, проданные СМИ за большие деньги.
На видео был запечатлён момент, когда человек, красящий волосы в чёрный цвет, шутливо тянется к своему спутнику, а тот отталкивает его. Хотя качество видео было ужасным и лиц было не разглядеть, Тэгон каким-то животным инстинктом понял, что спутником на видео был Хёну.
Если бы, как говорил Хёну, тот человек был просто жалким наркоманом, факт того, что он жив, не вызывал бы у Тэгона таких чувств.
Искренние чувства того человека, полные тоски по Хёну, его глаза, синие и глубокие как море, постоянно терзали разум Тэгона. Каждый раз, когда Джером смотрел на него глазами, так похожими на глаза того человека, Тэгона охватывало чувство отчаяния.
Грудь Тэгона тяжело вздымалась, когда он с трудом переводил дыхание. Разрушительные импульсы бесконтрольно бушевали внутри. Ужасное самоуничижение поглощало его.
Есть ли у него вообще право ревновать? Он только отнимал у Хёну, ничего не давая взамен. Он разбил Хёну на куски, вырывая и захватывая всё - его тело, разум, даже душу - не оставляя ничего.
И теперь с каким правом он ревнует к человеку, который подарил Хёну существо, которое тот не променял бы ни на что в мире? Тэгон испытывал глубокую ненависть к себе за свою бесстыдность. Он чувствовал, что его неспособность отказаться от своей жадности к Хёну делает его невероятно отвратительным.
Тэгон наконец осознал, почему боялся прикасаться к Джерому.
Потому что он был нечист. Своими грязными, запятнанными, уродливыми руками он просто не мог дотронуться до Джерома. Он не смел осквернять это нежное, хрупкое, тёплое существо, которое Хёну так бережно защищал, переживая все тяжёлые испытания вместо него.
Тэгон горько усмехнулся, наконец столкнувшись с сущностью своего страха.
Именно тогда он заметил, что в лесу неподалёку от террасы вспыхнул странный свет, сопровождаемый белым дымом. Тэгон нахмурился, ощущая жуткое и в то же время знакомое чувство дежавю, разворошившее глубоко укоренившееся в его подсознании воспоминание.
Внимательно всматриваясь суженными глазами, Тэгон увидел, как вспыхнули оранжевые языки пламени, красные и колеблющиеся, как солнце.
Лицо Тэгона, пытавшегося определить местоположение огня, сначала выразило удивление, а затем мгновенно побледнело.
За ужином Джером хотел как бы между прочим попросить дядю Тэгона отвести его в домик в горах, но потерпел неудачу.
Поначалу у него была смелость, но когда он почувствовал, что дядя, протягивая вилку, почему-то избегает прикосновения к нему, им внезапно овладел страх. Казалось, стоит заговорить о домике, и дядя снова посмотрит на него тем страшным взглядом.
Папа наверняка запретил бы ему идти. А может, папа тоже не поверил бы ему. Обида, которую он испытал в детском саду, снова вспыхнула в нём. Джером глубоко вздохнул, вздрагивая плечами.
Но это не ложь. Это правда. Он так хотел доказать это своему другу, который выставил его лжецом.
"Тогда принеси! Принеси этот носок! Если не врёшь - принеси!"
Перед глазами Джерома возник образ носка, висящего у камина. Он не мог думать ни о чём другом, кроме как о необходимости принести этот носок.
Джером подошёл к окну и увидел, что на улице ещё светло. Нужно было быстро сходить и вернуться до наступления ночи. Дорога к домику в горах отпечаталась в его памяти.
Джером, аккуратно надевший рюкзак для детского сада, чтобы положить туда носок, укрепился в своём решении и резко открыл дверь. Осторожно высунув голову и убедившись, что в коридоре никого нет, он побежал к западным воротам, через которые раньше выходил с дядей Тэгоном.
Он был уверен, что идёт правильной дорогой.
Уверенно войдя в лес, он вдруг почувствовал, что ходит по кругу. Казалось, домик вот-вот появится, но тот как будто прятался. Упрямый Джером продолжил идти.
Через какое-то время вокруг постепенно темнело, и когда различать предметы стало трудно, Джером наконец осознал ситуацию. Незаметно наступила тёмная ночь.
От крика вороны Джером вздрогнул, сердце его бешено заколотилось. Он быстро обернулся, пытаясь вспомнить дорогу, по которой пришёл, но не мог вспомнить, как оказался здесь.
Осознав реальность, Джером испуганно оглядывался по сторонам. Резкий горный ветер обдувал его. Ещё недавно не было так холодно, но теперь пронизывающий холод проникал сквозь одежду.
Джером, дрожа от холода и страха, начал всхлипывать.
От шума ветра, перебирающего сухие листья, у Джерома мурашки пробежали по позвоночнику. Казалось, из тёмных зарослей вот-вот выскочит какой-нибудь призрак.
Не стоило идти одному. Охваченный страхом, Джером побежал, словно спасаясь от привидения. Он бежал долго, выбирая пути, где заросли были не такими густыми, и вдруг вдалеке заметил что-то большое со знакомым силуэтом.
Задыхаясь, Джером приблизился к нему. Это была небольшая хижина, построенная из брёвен. Домик, который он так отчаянно искал, наконец появился перед ним.
Лицо Джерома, до этого бледное от страха, просветлело. Он изо всех сил потянул за дверь. Со скрипом старая дверь открылась.
Войдя внутрь, Джером тут же накинул на себя плед, лежавший на кресле-качалке. Однако озноб, заставлявший его дрожать всем телом, не проходил. Холод в горах был просто пронизывающим. Дуя на свои замёрзшие руки, Джером заметил камин с дровами.
Как же дядя Тэгон разжигал здесь огонь?
Оглядываясь и пытаясь вспомнить, Джером заметил восьмиугольную коробку, стоявшую прямо у входа. На коробке был нарисован красный огонь.
Взяв коробку, Джером изо всех сил пытался открыть крышку. Она плохо поддавалась, но когда он приложил все силы, крышка внезапно открылась, и всё содержимое высыпалось на пол.
Присев на корточки, Джером поднял один из множества упавших предметов. Он никогда не видел такой вещи, но она казалась смутно знакомой. Маленькая деревянная палочка с красным круглым кончиком напоминала веточку, на которой сидела красная божья коровка.
Внимательно разглядывая предмет и роясь в воспоминаниях, Джером вдруг воскликнул, не скрывая возбуждения:
Это была спичка. Он видел такие в книжке со сказками. Девочка со спичками держала в руке точно такую же. Он живо вспомнил иллюстрацию из книги, где из этого красного круглого кончика палочки вырывался огонь. Вспомнил и то, как дядя Тэгон бросил маленькую искру в камин. Теперь он был уверен, что эта искра была именно спичкой.
Уверенный в своей догадке, Джером с возбуждённым лицом долго возился со спичками и коробком, и в какой-то момент, сильно чиркнув спичкой, он получил внезапно вспыхнувшее пламя.
От неожиданности Джером выронил горящую спичку из рук. Упавшая спичка подожгла множество других спичек, разбросанных по полу. Испуганный Джером поспешно отступил.
На лице Джерома появился страх, когда пламя начало распространяться с невероятной скоростью. Когда едкий, ядовитый газ начал подниматься, из горла Джерома вырвался приступ кашля. К несчастью, огонь вспыхнул у самой двери, и он оказался в ловушке.
Он побежал к окну и попытался открыть его, но не знал, как справиться с запертой защёлкой.
Хижина, высохшая за зиму, загорелась как хорошо подготовленная куча дров. Глаза Джерома, непрерывно кашлявшего от едкого дыма, наполнились слезами.
Оглядываясь затуманенным взором, Джером заметил большой цветочный горшок неподалёку. С трудом передвинув его к окну - в горшке было засохшее неизвестное растение - он быстро встал на него.
- Выпустите меня! Откройте, пожалуйста!!
Хотя он знал, что снаружи никого нет, Джером отчаянно умолял. Его руки отчаянно стучали по окну, но тяжёлое окно с запертой защёлкой не поддавалось ударам пятилетнего ребёнка.
Внутреннее пространство хижины заволокло дымом. В едком воздухе невозможно было сохранять ясность сознания. Пламя, постепенно распространявшееся внутрь, теперь подобралось совсем близко. Запаниковавший Джером, топая ногами, тяжело дышал. Но чем больше он дышал, тем тяжелее становилось в груди. Нагретый жаром воздух был раскалённым.
Пряди волос беспорядочно прилипли к мокрому от пота лбу Джерома. Его кашель сменился резким, свистящим дыханием, как будто через кислородную маску.
Сознание начало затуманиваться так же, как и помещение было заполнено дымом.
Сознание Джерома постепенно угасало, его глаза закрылись. В тот момент, когда он из последних сил цеплялся за оконную раму, его тело начало заваливаться назад.
Послышался звук, как кто-то сильно ударил по окну, за которое держался Джером.
Сквозь затуманенное сознание он услышал чей-то отчаянный голос, зовущий его. Собрав все силы, Джером попытался сохранить равновесие и с трудом поднял веки.
С невероятным усилием открыв невыносимо тяжёлые глаза, он увидел тёмный силуэт за окном.
Он сосредоточился на фигуре, которая отчаянно звала его. Постепенно размытый фокус прояснился, и он увидел лицо.
- Дядя обязательно вытащит тебя! Не бойся, подожди ещё немного!
Хотя это был не папа, которого он так ждал, а лишь дядя Тэгон, с которым ему всегда было неловко, почему-то, увидев лицо дяди, он почувствовал невероятное облегчение, охватившее всё его тело. Отчаянное выражение лица дяди, его настойчивый голос вселяли уверенность, что он сможет сделать абсолютно всё.
Дыхание Джерома, до этого быстрое и прерывистое от страха, наконец замедлилось. Однако, видимо, он уже не мог удержать ускользающее сознание, и его тело, покачнувшись вперёд и назад, безвольно рухнуло назад.
Глухой стук донёсся до Тэгона, стоявшего снаружи.
Тэгон с побелевшим лицом выкрикнул имя Джерома. Но полностью потерявший сознание Джером больше не реагировал на зов Тэгона.
Когда Тэгон со всей силы ударил топором по оконной раме, ослабленная рама начала расшатываться.
С жутким звуком обрушился вход в хижину, где начался пожар. По возникшему потоку воздуха искры разлетелись во все стороны, и пламя с ужасающей силой добралось до места, где упал Джером.
Вся хижина в мгновение ока оказалась охвачена огнём. Помещение, наполненное дымом, больше не просматривалось.
Сердце Тэгона бешено колотилось. Ладонь, сжимающая рукоять, вспотела, и топор постоянно соскальзывал. Травма, глубоко укоренившаяся в его подсознании, ярко всплыла перед глазами. Всё его тело дрожало. Холодный пот, собравшийся на подбородке, капал на землю.
Дрожащими руками Тэгон снова крепко схватил рукоять топора и со всей силы ударил по оконной раме.
Наконец отделившаяся оконная рама с тяжёлым звуком рухнула на землю. Через образовавшееся пространство ветер ворвался внутрь, закручиваясь как смерч, и пламя, взаимодействуя с кислородом, выпустило огромный язык огня.
Медлить больше было нельзя. Тэгон схватил стоявшее рядом ведро и вылил его содержимое себе на голову. Промокший до нитки, он закрыл дыхательные пути мокрым рукавом халата. И в тот момент, когда он собирался броситься в хижину...
Крик, похожий на вопль, раздавшийся позади, остановил шаги Тэгона. Его глаза безудержно дрожали от голоса Хёну, пронзившего его слух.
Но колебание было недолгим. Тэгон безжалостно стряхнул с себя этот крик, удерживавший его. Затем, не оглядываясь, без колебаний бросился в пламя.
Скотт и Окхи отчаянно оттаскивали Хёну, пытавшегося броситься в хижину вслед за Тэгоном.
Рухнув на землю, Хёну безумно хватал воздух. Руки Хёну, упиравшиеся в землю, непрерывно дрожали, словно у больного, пораженного ужасной чумой.
Невыносимый жар и запах пламени вытащили на поверхность ужасные воспоминания, которые он с трудом забыл. Страх, превосходивший ужас того дня, поглотил Хёну.
В том пламени были Джером и Тэгон.
Лица Окхи и Скотта, удерживавших Хёну, пытавшегося подняться и направиться к хижине, были бледными как полотно.
- Джером! Тэгон-а!! Отпустите меня!
- Там внутри, Джером, Джером там!
- Если ты туда войдешь, тоже умрешь!
Люди крепко держали бьющегося в истерике Хёну. Состояние Хёну тоже было ненормальным. Всё его дрожащее тело было покрыто холодным потом. Несмотря на то, что его организм был на грани изнеможения, Хёну отчаянно цеплялся за ускользающее сознание, не отрывая взгляда от хижины.
Не понятно, в каком состоянии он добрался сюда. Услышав крик Скотта о пожаре и необходимости эвакуации, он стремительно вошел в комнату Джерома, но обнаружил, что она была пуста. В комнате не было ни обуви, ни рюкзака Джерома.
В этот момент свидетельство Окхи о том, что она видела, как молодой господин побежал в лес, поразило его как удар молнии. Что было после, он не помнил. Только то, что безумно бежал к месту, где поднимался столб огня. И там он увидел Тэгона, бросающегося в пламя. В тот момент стало ясно, что Джером наверняка был внутри этой огромной огненной ямы.
С оглушительным шумом половина хижины полностью обрушилась.
Крик Хёну разрезал ночной воздух.
Охваченная огромным пламенем хижина угрожающе пылала, извергая черный дым.
Издалека слабо доносился звук сирен. Из уст Окхи, бледной и нервно переминавшейся с ноги на ногу, вырвался возбужденный крик.
Все устремили взгляды туда, куда указывал палец Окхи. За колеблющимся пламенем постепенно становилась отчетливее расплывчатая фигура.
Хёну, не моргая, упорно всматривался в эту фигуру. Постепенно приближающаяся фигура наконец прорвалась сквозь пламя. В момент, когда Тэгон, крепко укутавший Джерома в мокрые полы своего халата, выбрался из огня...
Словно только этого и ожидая, хижина с грохотом полностью рухнула. Красные искры и пепел взметнулись во все стороны, источая свирепый жар.
Воспользовавшись моментом невнимательности Скотта, Хёну вырвался и отчаянно бросился к Тэгону. В тот же миг Тэгон, видимо, достигнув предела своих сил, тяжело дыша, рухнул на землю.
Голос Хёну, зовущий Джерома с рыданиями в криках отчаяния, проникал в постепенно угасающее сознание Тэгона. Тэгон неподвижно смотрел на Хёну затуманенным взглядом.
Джером, Джером, Джером, Джером...
Расфокусированные глаза Хёну, бесконечно повторяющего имя Джерома, казалось, смотрели на что-то за пределами пространства и времени.
Тэгон отчетливо понимал, куда был направлен этот отчаянный крик - к тому, что передавало огромный резонанс через незначительные движения, подобные взмахам крыльев; к тому, что не смогли даже назвать по имени и поэтому не могли позвать; к тому, что исчезло бесследно, как пепел в пламени; к тому, что, сколько ни зови, невозможно достичь, и что всегда рассеивается в пустоте, как осколки.
Лицо Хёну, вытаскивающего Джерома из мокрых складок халата и проверяющего, нет ли у него травм, было полностью залито слезами. Тэгон протянул руку к мокрому лицу Хёну, который осматривал состояние Джерома до последнего пальца ног.
Вздрогнув от неожиданности, Хёну перевел взгляд с Джерома на Тэгона.
Рука Тэгона, гладящая мокрую щеку Хёну, сильно дрожала. Только тогда Хёну заметил состояние Тэгона.
На мгновение дыхание перехватило при виде его ужасного состояния. Предплечья Тэгона, протянувшего к нему руку, были в нескольких местах красными от ожогов, с отслоившейся кожей. Тэгон тяжело дышал, а его затуманенный взгляд с трудом фокусировался на Хёну.
Тэгон осторожно дрожащей рукой гладил мокрую щеку Хёну, подавляющего крик. Хёну не мог дышать под этим взглядом, направленным на него.
Тэгон смотрел на него глазами, которых Хёну никогда раньше не видел. Глубокое сожаление, рана, боль и страдание распространялись через его взгляд, словно заражая и пронзая сердце. Бессознательно схватившись за грудь, Хёну тяжело дышал от боли.
Словно желая что-то сказать, Тэгон шевельнул губами. Однако из его горла вместо голоса выходило только хриплое, свистящее дыхание. Хёну приблизил ухо прямо к губам Тэгона, но результат был тот же.
- Да...? Что ты... говоришь...?
Хёну не мог скрыть нервозности, торопя Тэгона.
Хотя ему хотелось понять, о чем тот говорит, он не слышал ни звука. Когда Хёну переспросил сквозь слезы, Тэгон широко открыл рот и, собрав все силы, беззвучно, по одному слогу произнес слова.
А затем, словно вытирая слезы, рука Тэгона скользнула по мокрой щеке Хёну и упала на землю.
Внезапно глубоко вдохнув, Хёну начал трясти потерявшего сознание Тэгона.
- ...Тэгон...! Чхве, Тэгон...!!
Вокруг Хёну, держащего Тэгона и кричащего его имя словно в отчаянии, поднялся сильный вихрь. Громкий звук пропеллера пожарного вертолета становился все ближе. Вокруг хаотично слышались торопливые шаги многих людей и их крики, но в голове словно в глубокой воде становилось все туманнее, и чувства начали притупляться. А вскоре не стало слышно никаких звуков.
Перед затуманенным взором отчетливо всплыли только губы Тэгона.
Губы Тэгона, с трудом произносившие эти слова, постепенно замедлялись, как в замедленной съемке, и вскоре полностью исчезли в беспросветной тьме.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty