Кислый виноград доминантного альфы. Глава 67
Кап, кап - звук капающей капельницы заставил его открыть глаза. Хёну, смутно оглядывающийся вокруг затуманенным взором, резко поднял корпус.
Почувствовав его шевеление, Окхи, дремавшая, склонившись у края кровати, протерла глаза и сонным голосом спросила:
- Он в соседней палате. Кроме легкого сотрясения мозга, с ним всё в порядке. Говорят, как только очнется, его можно будет сразу выписать, так что не беспокойтесь слишком сильно.
Услышав эти слова, Хёну с облегчением глубоко выдохнул, а голос Окхи продолжил:
- Но вот молодой господин вызывает беспокойство...
- ...Молодой господин? Почему?
Расслабленное лицо Хёну моментально снова напряглось.
Хотя правая рука и была обожжена, других серьезных повреждений как будто не было. Пусть и на короткое время, но он был в сознании и даже узнал его. Это был тот самый Тэгон, который, поглаживая мокрую щёку, шептал «Прости» и «Не плачь» - именно так он выразил свои чувства.
Видя, как лицо Иана начинает бледнеть, Окхи шевельнула губами. После некоторых колебаний она осторожно начала:
- ...Когда его спасли, уровень насыщения кислородом в крови был критически низким из-за токсичного газа.
- Поэтому врачи говорят, что нужно учитывать возможность повреждения мозга...
Хёну категорически отрицал это уверенным голосом.
- Не может такого быть. Он точно узнал меня. Какое повреждение мозга? Это невозможно...
Это же Тэгон, который вытащил Джерома невредимым из той огненной ямы и принес его к нему. Тэгон, который узнал его, вытер его слезы и просил не плакать. Как такой Тэгон мог получить повреждение мозга?
Окхи успокаивала Хёну, который продолжал твердить, что это невозможно.
- Конечно, точно можно будет узнать только когда он очнется, так что пока нам остается лишь надеяться на благополучное возвращение сознания.
С трудом подавляя безудержное волнение, Хёну тяжело произнес:
- ...А что будет, если повреждение мозга подтвердится?
- В худшем случае он может никогда не очнуться, или, даже если очнется, может наступить потеря памяти...
Хёну пробормотал с ошеломленным лицом, словно услышав что-то невероятное.
Не может быть, не может быть. По чьей воле...!
По чьей воле "не очнуться"?! Сказать "не плачь", "прости" - и всё?! Так легко, так просто тебе одному стало легче, ты один всё завершил - и достаточно?! Оставить меня одного и навеки уснуть - и это всё?!
Хёну выдернул иглу капельницы из предплечья.
Кровь брызнула на кожу, рассеченную острой иглой. Окхи с криком вскочила со своего места.
Оставив кричащую Окхи позади, Хёну, пошатываясь, спустился с кровати и вышел в коридор. Проверяя таблички на выстроившихся в ряд палатах, он наконец увидел имя [Чхве Тэгон]. Резко открыв дверь этой палаты, он вошел внутрь.
Дворецкий и Квон Хакгю, находившиеся в палате, вскочили от неожиданности, чтобы проверить, кто вторгся. Иан с посиневшим лицом и растрепанными волосами выглядел как призрак. Подойдя прямо к кровати, где лежал Тэгон, Хёну принялся трясти его с крайне возбужденным голосом:
Заметив ненормальное состояние Хёну, который, тяжело дыша, никак не мог успокоиться, Хакгю быстро подошел, чтобы остановить его. Несмотря на сдерживающие действия Хакгю, Хёну не мог успокоиться.
- Кто так решил? Кто решил, что ты не можешь очнуться? Снова оставляешь меня одного, опять бросаешь меня здесь в одиночестве...!!
Прерывистое дыхание мешало говорить, и бессвязные слова звучали беспорядочно. Наконец поняв причину этого смятения, Хакгю успокаивал Хёну размеренным голосом.
- На этом этапе невозможно сказать, что будет. Пожалуйста, успокойтесь, это всего лишь вероятность.
- Вероятность? Какая вероятность...?
Хёну посмотрел на Хакгю. Его руки, сжимавшие воротник Хакгю, дрожали.
- Вероятность того, что Чхве Тэгон никогда не проснётся, оставив меня? Как... как Тэгон может не проснуться, оставив меня? Как такая вероятность вообще возможна...? А?
Взгляд Хёну был полон страдания. Хакгю, потерявший дар речи от разрывающейся боли в груди, смотрел на Хёну с сочувствием.
- ...Только попробуй это сделать, я тебе этого не спущу.
Хёну закричал в сторону Тэгона, словно изрыгая проклятие.
- Я правда не прощу тебе! Вставай! Вставай немедленно...!!
Но сколько бы он ни кричал, Тэгон оставался безмолвным.
Полицейские, прибывшие для расследования места происшествия, ушли только поздно ночью. Хаотичная до этого палата наконец стала спокойной.
Джером, пришедший в сознание раньше, получил окончательный диагноз, подтвердивший слова Окхи - кроме лёгкого сотрясения мозга никаких повреждений не было.
Джером потряс Хёну, который сидел в оцепенении, словно потеряв рассудок. Наконец очнувшись, Хёну посмотрел на Джерома, лежащего на больничной койке.
В ответ Джером отрицательно покачал головой.
- ...Я-то в порядке, но ты выглядишь странно.
Обеспокоенный странным состоянием папы, Джером помрачнел. Хёну нежно провёл рукой по волосам Джерома, словно расчёсывая их.
Джером, прежде капризничавший, похоже, хотел что-то сказать - он смотрел на Хёну и моргал. Хёну терпеливо ждал.
- ...Папа, а где дядя Тэгон...?
Рука Хёну, гладившая голову Джерома, замерла.
- ...Дядя спит в соседней комнате.
От странного ответа Джерома сердце болезненно сжалось.
Джером понизил голос, словно собирался поделиться секретом.
- Дядя обещал вытащить меня. Сказал не бояться и ждать.
- Сначала мне было очень-очень страшно, но когда дядя так сказал, внезапно стало совсем не страшно - даже удивительно.
Это, несомненно, были воспоминания, слишком тяжелые для маленького Джерома. Тем не менее, его спокойное поведение во время опроса взрослых, расследовавших происшествие, вызывало только восхищение.
А ведь... кто бы мог подумать, что Тэгон дал такое обещание Джерому.
- В какой-то момент я открыл глаза, и хотя вокруг был очень горячий огонь, в объятиях дяди было прохладно и приятно.
Джером сел и обнял Хёну своими маленькими ручками.
- Папа, я беру назад то, что говорил раньше.
Почему-то у Хёну перехватило горло. Он напряг голосовые связки, чтобы голос не дрожал, и спросил:
- То, что дяде нравится только папа.
Джером продолжил с явным раскаянием в голосе:
- Джером тоже нравится дяде. Причем очень-очень сильно.
- Я, наверное, не смог бы войти в огонь, чтобы спасти дядю. Но ведь дядя вошел, правда? Это значит, что дядя дорожит Джеромом гораздо больше, чем Джером дорожит дядей.
Хёну чувствовал, что вот-вот расплачется. Он сглотнул слезы, стараясь не показать этого Джерому. Будто заметив его состояние, Джером успокаивающе погладил Хёну по спине.
- Но дяде больше всего нравится папа, так что если бы папа оказался в большом огне, дядя бы тебя спас, правда? Когда я подумал об этом, мне стало очень спокойно. Дядя защитит нас всех! Так что папа, перестань беспокоиться о Джероме.
Хёну крепко обнял Джерома, которого Тэгон спас, бросившись в пламя. И про себя подумал:
"Да, Джером, ты абсолютно прав. Дядя уже однажды спас папу из большого огня. И ценой собственной жизни вернул мне тебя - мое единственное сокровище, которое я не променял бы ни на что в мире".
Как же он относился к Тэгону? Он постоянно подозревал его, опасаясь, что тот может причинить вред Джерому, не доверял ему и даже думал уйти с работы в особняке и покинуть его.
Все жестокие слова, которые он беспощадно выплескивал на Тэгона, вернулись бумерангом, раздирая сердце. В груди пульсировала боль. Чувствуя приступ головокружения, Хёну крепко зажмурился.
Поздней ночью, уложив Джерома, Хёну сразу направился в палату Тэгона.
Осторожно поправив одежду и постель, стараясь не потревожить правую руку Тэгона от плеча до запястья, забинтованную из-за сильных ожогов, он выключил свет. Ориентируясь в лунном свете, Хёну опустил свое измученное тело на раскладную кровать, стоявшую рядом с больничной койкой.
Ожог от электрического чайника был пустяком по сравнению с этим. В результате пожара Тэгон получил глубокие ожоги, повредившие все слои кожи правой руки. Врачи предупредили, что даже после восстановления останутся серьезные шрамы.
Лежа на кровати, Хёну рассеянно смотрел на Тэгона. Безупречный профиль прямо лежащего Тэгона отпечатался на сетчатке Хёну.
Лунный свет, проникающий через окно, изящно скользил по лбу, переносице, губам и подбородку Тэгона.
Задумчиво глядя на это, Хёну приподнялся, положил руку на край кровати возле головы Тэгона и оперся подбородком. Затем, на расстоянии ладони, позволяющем разглядеть каждую ресницу, он пристально изучал Тэгона.
Голова Хёну медленно наклонилась влево. Вслед за этим движением его аккуратная челка сместилась в ту же сторону.
Рука Хёну, протянутая к лицу Тэгона, медленно двигалась вдоль контуров, очерченных лунным светом. Начав с середины гладкого лба, пальцы плавно скользнули через переносицу и нос, губы и подбородок, опустившись к шее Тэгона.
Кончики пальцев, прошедшие по выступающему кадыку, опустились ниже. В районе шеи ощущалось тук-тук, слабое биение пульса. Это должно быть где-то здесь. Место, куда Тэгон часто утыкался носом, бессознательно вдыхая его феромоны.
Хёну невольно приблизил туда свою голову. Он глубоко вдохнул, как это делал Тэгон. Но кроме знакомого с детства запаха кожи Тэгона, он ничего не почувствовал.
Подняв голову с нескрываемым разочарованием, Хёну заметил за слегка распахнутым воротником Тэгона старый, уже побледневший шрам от ожога.
Глаза Хёну наполнились глубокой печалью. В памяти неотступно стоял образ спины Тэгона, бросившегося в огонь без колебаний.
И тогда он тоже так прыгнул? Без малейшего сомнения, чтобы спасти его из огненной ловушки.
Эти слова Тэгона тяжело отозвались в груди Хёну.
Благополучно вернув Джерома, за что он извинялся? Что Тэгон увидел в той огненной ловушке?
Остановившиеся пальцы Хёну двинулись вдоль прямой ключицы Тэгона к внешней стороне. Скользнув вниз по левой руке без повязки, пальцы проникли в ладонь Тэгона. Он погладил кожу ладони, отличавшуюся особым ощущением.
Это был шрам от пореза разбитой тарелкой. След, настолько поблекший, что не заметишь, если не присматриваться, но для глаз Хёну он был виден так ясно, будто только что зашит.
На тыльной стороне ладони и запястье тоже были бледные, но для глаз Хёну невероятно отчетливые шрамы детства.
Следы отчаяния, терзавшего Тэгона, оставили свои метки на его теле. Глаза Хёну наполнились влагой, когда он смотрел на это совершенное творение Бога, созданное с такой тщательностью, но безжалостно испятнанное всевозможными ранами. Он знал историю каждого шрама, нанесенного аккуратно, подобно годовым кольцам дерева.
Рука Хёну, перебиравшая опаленные огнем волосы Тэгона, внезапно замерла.
Затем он коснулся небольшого вертикального шрама над изящно изогнутой густой бровью Тэгона. За исключением одного.
Это был шрам от автомобильной аварии, произошедшей, когда Хёну был в Америке. Хёну смотрел на Тэгона затуманенным взглядом.
Его охватил глубокий страх от мысли, что он может навсегда потерять Тэгона. Несмотря на утешения окружающих, что еще ничего не решено, ему было невыносимо страшно.
Странно. Он совсем не думал о выяснении обстоятельств автокатастрофы, в которой погибли его родители. Единственное чувство, владевшее Хёну в этот момент, был страх, что Тэгон может никогда не открыть глаза.
Это был момент, когда полностью раскрылся самообман, которым он жил все это время, убеждая себя, что остался рядом с Тэгоном только из-за необходимости выяснить истину об аварии.
Он боялся. Боялся, что долгие годы, проведенные с Тэгоном, станут лишь его одиноким воспоминанием.
В то время как он так ясно помнил историю каждого маленького шрама на теле Тэгона. Мысль о том, что в этот момент Тэгон может стирать воспоминания о нем одно за другим, что он может никогда не прийти в сознание - чем дольше длилась кома, тем сильнее становился этот страх.
Как ты можешь оставить меня здесь одного? Как ты можешь забыть меня? В груди поднялось что-то горячее. Рука Хёну, гладившая волосы Тэгона, неудержимо дрожала. Сердце разрывалось, невозможно было дышать. Зрение затуманилось, а потом по щеке что-то потекло.
Убрав руку от Тэгона, он крепко сжал простыню. Когда Хёну опустил голову, слезы, стекавшие по щекам, хлынули на простыню, как дождь. Без звука дыхания, без всхлипывания, словно из сломанного крана, из глаз продолжали течь слезы.
В растерянности Хёну хотел поднять голову, чтобы найти чем вытереться, но в этот момент к его мокрой щеке прикоснулось знакомое тепло. Удивленный Хёну поспешил посмотреть, что это было. Рука Тэгона. Пальцы Тэгона были влажными от его слез.
Он резко поднял голову, чтобы посмотреть на лицо Тэгона. Взгляд Тэгона, с полуоткрытыми затуманенными глазами, встретился с его взглядом.
В этот момент Хёну почувствовал, будто плывет в вакууме вселенной, где время остановилось. Казалось, во всем мире остались только Тэгон и он. Ощущение, словно они вдвоем, как пылинки, одиноко парят в обширной и темной вселенной.
Словно в ту ночь, когда взошла полная луна, когда ему было семь лет. Словно в ту ночь, когда он поклялся в вечности перед млечным путем, отражающимся в глазах Тэгона, они так молча смотрели друг на друга долгое время.
Даже не обмениваясь словами, Хёну интуитивно чувствовал. Тэгон не забыл его, он сохранил все воспоминания о нем полностью, не упустив ни единой детали.
Многослойные пласты бесчисленных воспоминаний были безупречно запечатлены во взгляде, направленном на него. Глаза, сияющие жарким теплом, подобно песчаной буре в раскаленной солнцем пустыне, подобно движению лавы, плавящей камень и металл, неизменно трепетали, обращенные к нему.
Из глаз Хёну, которые было высохли, снова потекли слезы.
Губы Тэгона дрогнули, словно он хотел что-то сказать. Хёну приблизил ухо к его рту. Казалось, что тот пытался что-то произнести, напрягаясь, но из горла Тэгона не доносилось ничего, кроме хриплого дыхания и металлического звука.
Хёну поднял голову и внимательно наблюдал за движением губ Тэгона. Тот, как и тогда, четко артикулировал каждый слог, произнося беззвучные слова.
Но эти слова лишь послужили детонатором, окончательно сломившим Хёну.
Словно сломанный кран, из которого беззвучно текли слезы, плечи Хёну сильно затряслись, и вскоре громкие рыдания заполнили больничную палату.
Расчесывая рукой влажные волосы Тэгона, Хёну тщательно сушил их феном. Тэгон, казалось, наслаждался прикосновениями Хёну, закрыв глаза.
В течение последних нескольких дней Тэгон то терял сознание, то приходил в себя. Каждый раз Хёну чувствовал себя так, будто перемещается между раем и адом. Только после того, как Тэгон полностью пришел в сознание и прошел тщательное обследование, показавшее, что кроме ожога на правой руке других серьезных повреждений нет, Хёну наконец смог успокоиться.
Фен выключился, и теплый воздух перестал дуть. Чувствуя сожаление от исчезновения прикосновений Хёну к его высушенным волосам, Тэгон открыл глаза.
Тэгон протянул поврежденную руку Хёну, который готовил набор для перевязки. После снятия марли и дезинфекции раны лицо Хёну исказилось от горя. Хотя он должен был уже привыкнуть, каждый раз, когда обнажался ужасный ожоговый шрам, его сердце не могло не сжиматься.
Закончив дезинфекцию и накладывая мазь от ожогов, он, видимо, задел болезненное место.
Когда от острой боли из уст Тэгона вырвался стон, рука Хёну с пинцетом замерла.
- ...Это, больно?! Больно от такой мелочи?!
Тэгон, удивленный внезапным окриком, широко открыл глаза и посмотрел на Хёну. Лицо Хёну, кричащего, было залито не гневом, а печалью, и Тэгон проглотил то, что собирался сказать.
- Почему ты такой безрассудный?!
- Ты и Джером, вы оба могли погибнуть! А тогда я... тогда я...!
Хёну, казалось, было страшно даже представить такое, и он не смог закончить фразу, задрожав всем телом. Тэгон схватил его за дрожащие плечи.
Голос Тэгона, еще не восстановившийся, звучал ужасно.
- Даже если бы я вернулся в прошлое, я поступил бы точно так же. Я обязательно спас бы Джерома и невредимым привел бы его к тебе.
Хёну смотрел на Тэгона, плотно сжав губы, словно сдерживая слезы. Будто печаль Хёну была заразной, в глазах Тэгона, молча смотревшего на него, тоже начала собираться горячая влага.
Напряженным голосом, словно повторяя обещание, Тэгон еще раз тихо произнес:
- Я не позволю ничему больше отнять у тебя дорогое. Я защищу тебя.
- Неужели таким образом я не смогу искупить свою вину?
- ...Неужели таким образом я не смогу быть рядом с тобой?
Лицо Тэгона, умоляюще произносившего эти слова, исказилось от боли. Как в тот день, когда он протянул Хёну спасённого из огня Джерома - его глаза, обращённые к нему, были замутнены смесью всевозможных эмоций, в которых читалась невыносимая мука.
...О чём он вообще говорит? Какое искупление?
Во взгляде Хёну, услышавшего непонятные слова, появилось замешательство.
Несмотря на то, что он не до конца понял сказанное, Хёну инстинктивно чувствовал, что нечто непосильное для него надвигается с огромной скоростью. Хёну интуитивно осознал, что именно сейчас начинают вращаться те самые шестерёнки судьбы, о которых говорил Мусок - те, из которых невозможно вырваться, как бы отчаянно ты ни пытался.
- ...Ты сказал, что хочешь спросить меня о чём-то?
Тэгон продолжил, глядя Хёну прямо в глаза.
- Я обещал тебе говорить только правду, без лжи. Сейчас я сдержу это обещание. Мне нужно кое в чём признаться тебе.
От торжественного голоса Тэгона Хёну охватил не интерес, а страх. Ему хотелось сбежать. Он знал, что следующее признание полностью перевернёт его жизнь.
- Прекрати, хватит. Ты ещё не восстановился.
- Нет, я должен сказать сейчас.
- Я не хочу слушать. Не хочу слышать твой голос. Ты знаешь, насколько ужасно звучит сейчас твой голос?
Тэгон схватил Хёну за плечи и решительно встретился с ним взглядом. Почувствовав, что больше не может противостоять ему, Хёну крепко сжал губы.
Может, его инстинкт давно это предчувствовал? Может, он постоянно откладывал этот момент, потому что боялся столкнуться с правдой? Может, он повторял снова и снова, что раскроет правду об аварии позже - когда Тэгон восстановит зрение, когда наступит цветущая весна, когда они вместе пойдут гулять?
Тэгон, обращаясь к молчаливому Хёну, словно на исповеди, произнёс:
- Автомобильная авария, в которой погибли твои родители, произошла из-за меня.
- ......
Почему дурные предчувствия всегда оказываются такими точными?
Перед глазами всё побелело. Тэгон быстро поймал потерявшего равновесие Хёну и притянул его к себе.
Тэгон терпеливо ждал, пока тяжёлое дыхание Хёну успокоится и он придёт в себя.
Затуманенное зрение постепенно прояснилось, и мысли в голове, казавшиеся затянутыми дымкой, становились всё более отчётливыми. Хёну, в чьих пустых глазах снова появился фокус, собрался с мыслями и поднял голову, встретившись взглядом с Тэгоном.
На дрожащий голос Хёну Тэгон с отчаянием ответил:
- На самом деле, мишенью в той автокатастрофе были не твои родители.
- ...Мишенью? О чём ты вообще говоришь! Кто и кого сделал мишенью?
На отчаянный упрёк Хёну Тэгон, отводя взгляд, продолжил:
- В процессе освобождения нового лекарства от налогов были силы, пытавшиеся опорочить меня. Они узнали. Узнали, что ты - моё слабое место.
- ...Изначально мишенью в той аварии был ты.
Глаза Хёну расширились как никогда прежде. Пытаясь осмыслить слова Тэгона, Хёну с побледневшим лицом произнёс, запинаясь:
Надломленный голос Тэгона слегка дрожал.
- На том, что ты для меня особенный человек.
- И на том, что я тайно поддерживал тебя после твоего отъезда в Америку. Дом, кафе, бизнес, всё.
Хёну, который слушал слова Тэгона как в оцепенении, вдруг словно что-то осознал и вздрогнул от удивления.
В его памяти быстро промелькнули моменты удачи, когда он чувствовал божественное благословение. Только сейчас Хёну понял, что всё это было не от бога, а от Тэгона, и ошеломлённо переспросил:
Глаза Хёну, направленные на Тэгона, лихорадочно метались, полные недоумения, растерянности и смятения.
- Ты же сказал, что всё кончено. Ты же сам сказал, что мы должны всё прекратить, так почему...?
Хёну наседал на Тэгона, даже забыв о том, что тот был пациентом. Их взгляды на некоторое время переплелись, но первым отвёл глаза Тэгон.
Тэгон произнёс это подавленным голосом и опустил голову с выражением отчаяния на лице.
Объявив Хёну о конце, он так и не смог до конца отпустить свои сожаления. Всё произошло из-за его собственной жадности. Он нанёс Хёну неизгладимую рану. И после этого он внутренне испытал облегчение, что Хёну не был замешан в той ужасной аварии. Что бы Хёну подумал, если бы узнал об этом? Наверняка содрогнулся бы от отвращения.
У Тэгона не было сил столкнуться с обвинениями и ненавистью, которые Хёну мог обрушить на него.
Хотя он столько раз готовился к этому. Думал, что выдержит, что примет всё, чем бы это ни обернулось, и всё это время держал Хёну рядом с собой. Но теперь, когда этот момент наконец настал, Тэгон чувствовал, что не может даже дышать перед лицом овладевающего им огромного страха.
Губы Тэгона, плотно сжатые, как у приговорённого к смерти, ожидающего приговора, несколько раз дрогнули, будто у него осталось что-то несказанное.
...Ты обещал. Один раз, по крайней мере один раз, ты обещал меня простить.
Так прости же меня. Только в этот раз, прошу, прости меня.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty