Нынгэ 49. Глава 36-40
На нём была толстовка с капюшоном и короткие шорты. Муён, чей взгляд невольно приковался к его обнажённым ногам, пришёл в себя и поздоровался.
- Утром виделись, к чему приветствия.
Странно посмотрев на него, ответил Джи Ыйсон, снял тапочки и вошёл внутрь. Короткие шорты наполовину скрывали след от татуировки на внутренней стороне бедра. Это место было сильно покрасневшим, и Муён предположил, что он, должно быть, снова набивал тату.
- Молодой господин, не упрямьтесь, съешьте хоть пару ложек. Хотя бы ради моих стараний.
В этот момент из-за спины Муёна вышла тётушка Хан и позвала Ыйсона. Муён тоже хотел предложить ему поесть. Его беспокоило, что тот вернулся с работы и ничего не ел. Снимая с головы капюшон, Джи Ыйсон небрежно кивнул.
- Эх, ладно. Проще поесть, чем слушать твоё ворчание.
Услышав его согласие, тётушка Хан обернулась к Муёну и улыбнулась. Муёну было приятно, что он мог улыбнуться в ответ, ведь она улыбнулась первой. Иначе он выглядел бы так, будто глупо улыбается от того, что кто-то собирается поесть.
- Скорее садитесь, вы оба. Мне осталось только разложить рис.
- Я сделаю, - сказал Муён, проходя мимо тётушки Хан.
Та не стала особо возражать. Она лишь молча наблюдала, как Муён, помня по прошлому разу порцию Джи Ыйсона, накладывал ему нужное количество риса.
Джи Ыйсон сидел, подперев подбородок рукой и поставив локоть на стол, пока перед ним не поставили миску с рисом. Муён немного нервничал, ставя миску перед ним, но был доволен тем, что ему удалось этого не показать.
- Что ж, приятного аппетита вам обоим. А я, пожалуй, пойду.
- Зачем вставать? Скорее садитесь и ешьте. Мне тоже нужно спешить.
Когда Муён, собиравшийся сесть, неловко выпрямился и спросил, тётушка Хан остановила его, замахав руками. Поддавшись её жестам, которые велели ему скорее садиться, Муён был вынужден сесть.
Она, как и обещала, ушла, даже не обернувшись. Муён рассеянно смотрел в сторону входа, когда Джи Ыйсон постучал по столу указательным пальцем. Это выглядело так, будто он спрашивал: «Почему не ешь?». Муён взял ложку, но сам Ыйсон при этом просто сидел с совершенно незаинтересованным лицом.
Заставлять его есть Муён не мог, поэтому он просто молча положил еду в рот и начал жевать. Еда тётушки Хан каждый раз поражала своим великолепным вкусом. Муён и сам давно привык готовить и есть в одиночестве, но ему казалось, что такого вкуса он не добьётся никогда.
Сегодня Ыйсон снова пододвинул Муёну одно из блюд. Казалось, он делал это не потому, что хотел, чтобы Муён насладился едой, а просто из любопытства, наблюдая за тем, как кто-то ест перед ним. Хоть он так и думал, Муён не подал виду, взял то блюдо, что пододвинул ему Ыйсон, и отправил в рот.
Когда он медленно прожевал и проглотил, Ыйсон, пристально наблюдавший за ним, спросил:
На этом он и остановился. Ему хотелось сказать: «Раз вкусно, то и вы попробуйте», но слова лишь вертелись на языке, и он чувствовал, что полноценного предложения не получится, поэтому просто молча жевал рис.
Именно в этот момент Ыйсон, пристально смотревший на него, бросил эту фразу. Муён, сам того не осознавая, широко раскрыл глаза. Он не ожидал, что тот скажет такое. Сама мысль о том, что ответить, была для Муёна настолько сложной, что пока он колебался, Ыйсон взял палочки, подцепил то же блюдо, что ел Муён, и тоже отправил себе в рот.
Муён, забыв про еду, во все глаза смотрел на эту сцену. Джи Ыйсон, словно человек без аппетита, подцеплял палочками такое мизерное количество риса, что можно было пересчитать зёрнышки, но, тем не менее, он продолжал есть.
- Хватит смотреть на моё лицо. Что вы так уставились? - в конце концов, он дождался упрёка от Джи Ыйсона.
Хоть он и бросил это равнодушно, и не казалось, что он в плохом настроении, но Муён, опасаясь, как бы тот из-за него не перестал есть, тут же отвёл взгляд и сделал вид, что усердно поглощает еду. После этого мужчины продолжили есть. Почти все закуски съел Муён, но Ыйсон, тем не менее, тоже опустошил свою миску.
Хоть за столом и было тихо, Муёну нравилось есть вместе, и он, под предлогом уборки, нарочно двигался медленно, когда Джи Ыйсон вдруг сказал это.
Муён не понял, чья именно настала очередь, и уже собирался переспросить, но Джи Ыйсон естественным шагом подошёл к раковине.
- Директор… - удивлённо позвал его Муён.
Движение, с которым тот без перчаток выдавил моющее средство на губку, выглядело совершенно естественным. Только тогда Муён понял: в прошлый раз посуду мыл он, значит, теперь очередь Джи Ыйсона.
Джи Ыйсон мельком взглянул на Муёна и как ни в чём не бывало сказал:
Муён, опешив, поспешил подать ему посуду. Джи Ыйсон, не обращая внимания на поставленные рядом тарелки, начал мыть. Хотя в доме была посудомоечная машина, которую редко встретишь в обычном жилище, тётушка Хан как-то обмолвилась, что ручная мойка всё равно лучше.
Муён как-то слышал в новостях, что научные технологии, пришедшие в упадок после сдвига плит, уже во многом восстановились и достигли уровня примерно 2000-х годов. Но даже этого, вероятно, было недостаточно для трудолюбивой тётушки Хан.
Однако Муён не ожидал, что и Джи Ыйсон проигнорирует исправно работающую посудомоечную машину. С невозмутимым лицом он мыл и ополаскивал посуду. Муён рассеянно смотрел на него, но потом, решив, что нельзя просто так стоять, протёр стол. Закончив, он снова оказался без дела и встал у него за спиной.
Раковина, которая была высоковата для тётушки Хан, для роста Джи Ыйсона оказалась слишком низкой, поэтому ему пришлось расставить ноги, чтобы мыть посуду. На его слегка расставленных в стороны бёдрах рельефно проступали мышцы. По сравнению с широкой спиной и плечами под толстовкой, его бёдра были узкими, а напряжённые ягодичные мышцы, поддерживающие вес торса, отчётливо выделялись над краем коротких шорт. Это вызвало в Муёне определённые чувства.
Было ли это простым желанием или к нему примешивалось что-то ещё, он не был уверен, но Муён решил пока не давать этому определения, продолжая смотреть ему в спину. Возможно, из-за желания впитать в себя его образ без остатка, он избегал называть это чувство своим именем, хотя точно знал, каким оно было.
Джи Ыйсон, слегка нахмурившись, обернулся к нему.
- Почему бы вам не пойти помыться первым, наверху?
Он не понял, что значило «помыться первым», и переспросил, но Джи Ыйсон снова отвернулся к раковине и замолчал.
Раз он не ответил, переспрашивать во второй раз было неудобно, поэтому Муён с сожалением развернулся и поднялся на второй этаж. Зайдя в ванную в своей комнате, он встал под душ.
Внезапно в ушах раздался крик. Только тогда Муён понял, что это был его собственный голос. Когда это он так кричал? Он удивился, но тут же вспомнил, что это был его крик с сегодняшней тренировки.
По-видимому, он не сразу потерял сознание, а какое-то время катался от боли и выкрикивал что попало. На его слова «прекрати» из динамика последовал ответ…
«Ли Муён-щи. Вы не можете вытерпеть даже этого, и собираетесь кому-то помогать? Вы довольно забавный человек, не так ли?»
Он вспомнил, как какой-то голос насмехался над ним. Ли Муён судорожно вздохнул и опёрся о кафельную стену. Кончики его мокрых пальцев побелели. Качая головой, Муён тут же опустился на пол душевой кабины.
Какое-то бессвязное отрицание сорвалось с его губ. Тошнота подкатила к горлу. Муён долго сидел на корточках, тяжело дыша, прежде чем смог, наконец, подняться.
Он обнаружил, что глаза его покраснели и налились кровью, уже после того, как вышел из душа и, вытирая волосы, посмотрел в зеркало. Мертвенно-бледное лицо, покрасневшие веки, искусанные докрасна губы… Отражение в зеркале было жалким.
Тело начало понемногу дрожать. Перед тем как сесть в трамвай, ему тоже пришлось долго сидеть на остановке, борясь с дрожью, и сейчас происходило то же самое. Он забеспокоился, что, если в будущем такие приступы будут случаться постоянно?
А если подобное случится во время охраны Джи Ыйсона? Это же обернётся катастрофой. Ли Муён прижал руку ко лбу и вздохнул.
В этот момент в дверь постучали. Муён замер, подумав, не слуховая ли это галлюцинация. Но стук в дверь повторился.
Благодаря этому стуку он смог вернуться в реальность. Он был даже благодарен этому внезапному звуку. Отложив мокрое полотенце, Ли Муён ответил:
Ему хотелось сказать что-то ещё, но было трудно - он боялся, что голос дрогнет.
Сразу после ответа Муёна дверь распахнулась.
- Почему так долго? - нетерпеливым тоном спросил Джи Ыйсон, входя в комнату.
Ли Муён надеялся, что его бледный вид не покажется собеседнику странным, но, столкнувшись с ним лицом к лицу, понял, что беспокоился напрасно.
Войдя в комнату, Джи Ыйсон тут же скинул с себя толстовку. Его волосы были слегка растрёпаны, а на лице читалась какая-то поспешность. Муён попытался понять, что за срочное дело у него могло быть, и тут заметил нечто выпирающее из-под штанины его шорт.
Возбуждённая, высунувшаяся головка члена нетерпеливо выглядывала из-под ткани. Ли Муён чувствовал, как глупеет его лицо, но мог лишь рассеянно на это смотреть.
Муён уже привык, что Ыйсон, обычно говоривший уважительно, в такие моменты запросто переходил на неформальный тон. Пока Муён, ошеломлённый и растерянный, приходил в себя и отвечал на его вопрос, Джи Ыйсон выдохнул «ха» и притянул его к себе за талию.
- Давай поцелуемся. Я тоже почистил зубы. Ты же говорил, что это - правила хорошего тона?
И правда, после еды перед поцелуем нужно чистить зубы… Такая очевидная вещь, а он совсем забыл. К счастью, Муён уже почистил зубы во время душа. Он всё ещё обдумывал эту внезапную мысль, когда Ыйсон прильнул к его губам.
От неожиданности у него вырвался странный звук. Джи Ыйсон обхватил обе руки Муёна, лишая его возможности пошевелиться, и настойчиво впился в его губы. Из-за этого Муён, не в силах сопротивляться напору, был вынужден, пошатываясь, отступать назад, не находя опоры.
Так он отступал, пока, наконец, его голени не коснулись кровати. Только когда колени резко подогнулись, Ли Муён понял, что именно этого Джи Ыйсон и добивался.
- В вашей комнате, Ли Муён-щи, пахнет вами, - прошептал Ыйсон, оторвавшись от губ Муёна и глядя на них.
В его взгляде Ли Муён чувствовал явное желание. Глядя снизу вверх на мужчину, который говорил, что чувствует его запах в его же комнате, Муён ощутил, как по спине пробежал трепет. В то же время его начал беспокоить этот самый запах.
Ведь тот аромат, который ощущал Муён, когда они целовались - запах тела, смешанный с лёгким ароматом лосьона после бритья, - определённо отличался от его собственного… Муён смутно надеялся, что Ыйсон тоже испытывает возбуждение от этого запаха, как и он сам.
- Открой рот. Давай и сегодня займёмся чем-нибудь непристойным, - прошептал Джи Ыйсон.
Слегка соприкасающиеся губы выдыхали приторные слова. Муён безвольно опустил подбородок, открывая рот, и подумал, как странно желать, чтобы этот горячий язык проник внутрь.
Второй раз был легче первого. Ли Муён кончил три раза, а Джи Ыйсон - два, но объём спермы, извергшейся из его члена, был намного больше, чем у Муёна. Джи Ыйсон хотел кончить, нацелив головку на пупок Муёна.
«Он у тебя милый, в виде прямой линии. Словно надутые губки», - сказал он однажды с непроницаемым лицом.
Тогда Муён не понял, что это значит, но позже, посмотрев в зеркало, осознал. Его пупок под тяжестью мышц пресса действительно образовывал прямую линию. Но он всё равно не мог понять, почему Джи Ыйсон хотел кончить именно туда.
Как бы то ни было, в этот раз Джи Ыйсон тоже старательно растягивал его сзади. Муён не знал, сколько ещё раз потребуется такая подготовка, но ему показалось, что сейчас всё прошло легче, чем в прошлый раз. И это ощущение было напрямую связано с тем, что кончил он быстрее.
Пока Муён мучительно стонал, его член дёрнулся три или четыре раза, извергая сперму. Она упала каплями поверх спермы Джи Ыйсона, которая уже была на его животе.
Ыйсон кончил ещё раз, и каждый раз, когда Муён видел, как пальцы, до этого массирующие его внутренности, обхватывают собственный член, в нём что-то вскипало.
- Сегодня тоже было весело, - легкомысленно бросил Ыйсон, поднимаясь с Муёна.
В этот момент жар, пылавший в душе Муёна, мгновенно угас. Он лежал, моргая, пока тепло тела Ыйсона не исчезло совсем, и только потом медленно сел. Сперма струйкой стекала на простыню. Муён попытался остановить её рукой, но не успел. Джи Ыйсон тем временем уже подобрал с пола свои шорты и надел их. Он пришёл без нижнего белья, так что просто натянул шорты на бёдра, даже не застегнув молнию.
- Тянет на сигарету, да? - спросил он, снова перейдя на уважительный тон.
У Муёна возникло мимолётное сомнение: ответить «да» или «нет»?
Честно говоря, о сигаретах Муён даже не думал. В тот момент, когда пик наслаждения резко обрывался, его охватывало чувство бессилия, словно его уносило волной, но в эти мгновения он мог ухватиться за крепкое предплечье Джи Ыйсона. Это было очень осторожное движение, но тот ничего не говорил, а Муён не был настолько наглым, чтобы принять это молчание за разрешение, поэтому его рука тут же соскальзывала.
Когда высокая волна наслаждения схлынула, словно отлив, на её месте, подобно гальке, выплюнутой на берег, остался лишь обнажённый Ли Муён, вынужденный вытирать сперму, стекавшую по всему его телу.
Джи Ыйсон спросил, не тянет ли его закурить, но, словно не нуждаясь в ответе, небрежно накинул толстовку на одно плечо и взялся за дверную ручку. А потом, прежде чем полностью открыть дверь, пробормотал:
- Кстати, почему сегодня всё было припухшим?
- …Что? - переспросил Муён, не понимая, о чём речь.
Джи Ыйсон обернулся и произнёс равнодушным тоном, словно говорил о чём-то совершенно неважном:
- У вас, Ли Муён-щи, сзади всё было припухшим.
- А… - Муён растерянно приоткрыл рот.
Припухшим? Но для этого не было никаких причин… И тут он вспомнил странное ощущение, которое испытал днём между ног. Пока Муён, ошеломлённый, пытался воскресить в памяти то воспоминание, Джи Ыйсон пристально посмотрел на него и сказал:
- А… - Муён шевельнул губами, не зная, что ответить.
- Пока я с вами, я тоже не буду спать с другими. Разве вы не должны соблюдать хотя бы это? - несколько раздражённо произнёс он.
Муён медленно кивнул. А потом, осознав смысл его слов, поспешно возразил:
- Нет, это не так! У меня ничего такого не было. Для меня это… вы первый, директор…
- Знаю. Ты же говорил, что девственник, - раздражённо ответил тот и вышел из комнаты.
Это был последний шанс для Муёна что-либо объяснить или оправдаться.
Он остался один в комнате за закрытой дверью. Каждый раз, когда чувство, которое только что сотрясало его, пыталось вернуться, он изо всех сил старался сосредоточиться на последних словах Джи Ыйсона. Прошлой ночью Ыйсон очень тщательно его растягивал. Так что никакой припухлости быть не должно, это было странно.
Неприятное ощущение, возникшее после тренировки, продолжало вызывать тошноту. Муён закусил губу, затем со вздохом отпустил, закрыл лицо ладонями и медленно поднялся. По его обнажённому телу продолжала стекать смешанная сперма, уже не разобрать, где чья.
Прежде чем она начала капать на пол, Муён решил принять душ и сменить постельное белье. Но стирать всё белье посреди ночи было нереально, а запасного комплекта в комнате, похоже, не было. В итоге ему пришлось достать из шкафа плед.
Сегодняшний день был особенно долгим, к тому же после семяизвержения навалилась томная усталость, и он, не сопротивляясь отяжелевшим векам, сразу же закрыл глаза.
Поэтому уснуть оказалось легко. Едва он лёг, как почувствовал, что сознание медленно уплывает. Муён старался ни о чём не думать и полностью погрузился в сон.
Однако вскоре его против воли вырвали из глубокого сна. Откуда-то доносились громкие стоны. Муён вскочил, отбрасывая плед.
Стоны прекратились, но теперь послышалась целая серия звуков, будто что-то ломалось. Пытаясь понять, что происходит, он быстро выскочил за дверь. Раздался глухой треск. И тут же он понял, откуда исходил этот непонятный шум. Со стороны комнаты Джи Ыйсона. Муён поспешил туда.
Изнутри не последовало ответа. Муён без промедления сказал:
- Директор, даже без вашего разрешения, через пять секунд я силой открою дверь.
Но и в этот раз из комнаты не донеслось ни звука, а треск, который разносился до комнаты Муёна, тоже прекратился. Быстро сосчитав про себя до пяти, Ли Муён тут же открыл дверь.
Затем он обвёл взглядом комнату. Шторы были разорваны, рамки для фотографий валялись на полу. Осколки стекла были беспорядочно разбросаны по полу и отражали свет ночника, оставленного включённым в спальне. В комнате было скорее темно, чем светло, но Ли Муён легко заметил Джи Ыйсона, съёжившегося у кровати.
Он без колебаний направился к нему.
Из спины Джи Ыйсона торчала кость. Судя по тому, что она была такого же тёмно-серого цвета, как та, что он видел в машине во время нападения, она, похоже, затвердела. Его позвоночник затвердевал и раскалывался.
Если бы это было затвердевание, которого он желал, он должен был бы, как и в тот раз, оставаться невозмутимым, но Джи Ыйсон, сжавшись всем телом, тяжело дышал.
Муён позвал его, но тот, казалось, не слышал и не мог ответить.
«Приступы у директора случаются нечасто. Я за все годы службы видел это всего несколько раз. В основном он контролирует себя сам, но если вовремя не ввести успокоительное, приступ может усилиться. До сих пор он таких ошибок не допускал, но на всякий случай вам следует знать, как действовать».
Он быстро вспомнил слова начальника Пака. Муён стал искать на полу инъектор с успокоительным. Возможно, тот уронил его, пытаясь сделать укол - у его ног валялся одноразовый шприц-пистолет. Заметив его, Муён тут же попытался поднять. И поднял бы, если бы Ыйсон его не отшвырнул.
Он тут же рухнул на пол. Ему и раньше доводилось получать довольно сильные удары, но этот ощущался совершенно иначе. Было трудно открыть глаза, словно височная кость проломилась. Из одного глаза непрерывно текли рефлекторные слёзы. Длинный тёмно-серый стержень, похожий на позвонок, торчавший из спины Ыйсона, резко вращался, словно целясь в Муёна.
Муён понял, что именно эта штука ударила его по лицу. К счастью, крови не было. Боль была сильной, но кость вряд ли сломана. Осторожно оглядевшись, он поднялся и схватил успокоительное.
Он сорвал колпачок зубами и выплюнул его. И тут же вонзил иглу ему в бедро.
- Ах, с… - выругался Джи Ыйсон.
Когда Муён до упора нажал на поршень инъектора, впрыснув всю жидкость, затвердевшая часть, торчавшая наружу, с треском замерла. Когда то, что двигалось, словно змея, нацеленная на Муёна, постепенно остановилось, он смог перевести дух. Муён осторожно попытался позвать Ыйсона.
Тот выпрямил согнутую спину и посмотрел на него.
- Это… простите. Я услышал шум…
В ответ на его упрёк Муён тут же извинился. Джи Ыйсон выглядел раздражённым.
- Если вы так умрёте, у меня же останется неприятный осадок. Вы что, инструкцию по реагированию не читали?
- А, это… Нет, читал, просто я растерялся…
На самом деле он нисколько не растерялся. В инструкции по реагированию на приступы Джи Ыйсона, с которой ознакомился Муён, было два варианта действий. Первый - помочь эвакуировать гражданских лиц и самому охраннику как можно быстрее покинуть зону досягаемости Джи Ыйсона. Второй - протокол действий, позволяющий подавить приступ.
Муён изучил второй. Начальник Пак говорил, что новичков-охранников сначала заставляют выучить первый протокол, но Муён несколько раз заверил, что всё в порядке, и в итоге смог ознакомиться и с остальными инструкциями.
Однако он не стал говорить правду. Просто сделал вид, что от растерянности всё забыл.
- Это мелочи, так что не нужно крутиться рядом. Наоборот, только мешаете, - сказал Ыйсон, поднимаясь с места, и с хрустом оторвал затвердевшую кость, приросшую к его позвоночнику. Затем он подошёл к окну, открыл его и просто выбросил её наружу. Послышался глухой удар, когда она упала в саду.
Муён слышал, что затвердевшие части тела не по-человечески тяжёлые и твёрдые, и, услышав звук падения, он понял, что это была правда.
Муён прикрыл лицо, на котором уже наверняка проступал синяк, и поклонился. Спина Ыйсона уже зажила, словно ничего и не было, и выглядела совершенно гладкой. Джи Ыйсон, не глядя на Муёна, закрыл окно. Муён тут же развернулся. Больше ему незачем было оставаться в этой комнате.
Вернувшись, он снова попытался уснуть. В этот раз сон не приходил так легко, как раньше. Висок пульсировал. Завтра точно будет синяк. Лишь бы синяк сошёл к моменту встречи с Ким Минджуном в лаборатории. Подумал Муён.
- Физиономию-то тебе знатно расквасили, а? - хихикнул Сон Кичхоль, проходя мимо Ли Муёна. Он выглядел очень довольным.
Муён не обратил на него внимания и налил себе яичного супа.
- Муён-щи! Садитесь сюда! - позвал его начальник Пак, уже занявший место.
Люди, обернувшиеся на зов, посмотрели на Муёна и, как он почувствовал, удивлённо ахнули. Он спустился на обед в столовую для персонала, и, видимо, из-за тёмно-синего синяка на лице даже сотрудники «Дифенс Системс» то и дело бросали на него косые взгляды.
- Может, мне стоило купить тебе сэндвич какой-нибудь?
Слова начальника Пака прозвучали так сочувственно, что Муён с благодарностью слегка улыбнулся. Но как только он приподнял уголки губ, мышцы лица свело от боли. Он понимал, что если сейчас нахмурится, то будет выглядеть ещё более угрожающе, поэтому ему оставалось только терпеть.
- И всё же в следующий раз просто обеспечьте путь отхода и сразу свяжитесь с центром. Директор прав. Что бы вы делали, если бы погибли? - вздохнув, произнёс начальник Пак.
Муён как раз сдал письменный отчёт о вчерашнем происшествии. Обычно в утренних отчётах он всегда писал «особых происшествий нет», но сегодня был другой случай. Он не мог не доложить о том, что случилось вчера.
- Хорошо ещё, что обошлось без серьёзных проблем. Считайте, что это даже за приступ не считается. В инструкции же написано, зачем вы полезли в пекло?
На эти слова ему оставалось лишь извиниться, точно так же, как он извинялся перед Джи Ыйсоном. Если честно, он просто не мог стоять за дверью и проигнорировать это.
Он вошёл, опасаясь худшего, и, увидев страдания Джи Ыйсона, тут же бросился к нему. Он подумал, что если подобное случится снова, он поступит точно так же. Хотя в итоге он и получил на лице заметную для всех «награду», он считал правильным поступить так, если это могло хоть немного сократить страдания Джи Ыйсона.
- Не за что извиняться. Я просто говорю о том, на что нужно обращать внимание в будущем.
На слова начальника Пака, сказанные со вздохом, Муён смущённо кивнул и поблагодарил его. В его голосе чувствовалась искренность. А Муён был слаб перед людьми, которые проявляли к нему такую искренность.
Хёнджон тоже была такой. Она всегда искренне благодарила Муёна. Муён взял на себя эти обязательства, чтобы заслужить её искренность, но это не значит, что он ожидал от неё какой-то особенной, уникальной преданности или чувств. Скорее, ему было всё равно, от кого получать эту благодарность.
Пожалуй, пора избавляться от этой привычки. Кажется, и у Муёна появился тот, кому он может посвятить свои чувства. Со временем Муён всё больше убеждался в них.
Осознание пришло довольно рано, и отрицания не было. То, что Джи Ыйсон - мужчина, было одной из неважных деталей. Он считал, что их одинаковый пол - не проблема, нужна лишь смелость, чтобы поместить эту огромную вещь в это узкое место.
Поскольку его никогда раньше не привлекали женщины, возможно, то, что его сердце выбрало Джи Ыйсона, было даже естественным. Он никогда не испытывал чувств к другим мужчинам, так что не мог знать наверняка, но в любом случае это казалось ему предначертанной судьбой.
Подозревать, что это, возможно, и есть «то самое чувство», он начал прошлой ночью. Когда он лёг спать после удара по лицу, висок так пульсировал, что он не мог уснуть. Всё это время по щекам непрерывно текли рефлекторные слёзы. И всё же он беспокоился о том, что делает Джи Ыйсон, и действительно ли приступ утих.
Тогда он и понял. Что с его чувствами что-то не так. Он говорил, что никогда ни в кого не влюблялся, но на самом деле Джи Ыйсон с самой первой встречи был для Ли Муёна кем-то особенным. А значит, и в этом чувстве, вероятно, не было ничего странного.
Пока он, погружённый в эти мысли, медленно помешивал ложкой в яичном супе, начальник Пак ткнул его в бок.
Он слышал, что тот часто пропускает приёмы пищи и не ест в столовой для персонала, поэтому было удивительно видеть его здесь. При свете дня он совсем не походил на того человека, что вчера расслабленно сидел в наспех надетых коротких шортах и толстовке. Муён, сам того не замечая, пристально наблюдал за Ыйсоном.
На Джи Ыйсоне был светло-серый костюм-тройка и галстук чуть более тёмного серого оттенка. Его костюм выглядел совсем не как готовая одежда из магазина.
После сдвига плит популяция не только животных, но и насекомых резко сократилась, поэтому и шёлковая промышленность в настоящее время сильно уменьшилась в масштабах. Из-за этого цены на шёлк постоянно били все рекорды. Тем не менее, его костюм, сотканный из шёлковой нити, словно не имел никакого отношения к росту цен. Он отлично «упаковывал» скрытую внутри Джи Ыйсона дикость, делая его похожим на зверя на бетоне.
Муён зря провёл рукой по своей одежде - он понял, что сейчас проблема была не в ней. Когда он спускался в столовую с лицом, которое выглядело так, будто его ударили кулаком, он ни о чём не думал, но теперь его начала беспокоить реакция Джи Ыйсона при встрече с ним при ярком свете.
К счастью, он не пошёл в их сторону, а остановился, получив приглашение присесть от кого-то другого. Он проигнорировал это предложение и, не отвечая на редкие фразы, брошенные ему окружающими, продолжал стоять. Вскоре он со скучающим видом взял у секретаря папку и начал что-то говорить кому-то из обедающих. Разговор был слишком тихим, чтобы что-то расслышать.
- Похоже, когда он занят, то часто спускается сюда, чтобы вместо совещания отдать короткие распоряжения, - сказал начальник Пак, подцепляя палочками салат из тофу с хризантемой.
Муён внимательно прислушался к его словам. Значит, он часто бывает в столовой. Эта новая информация, хоть и незначительная, почему-то подняла ему настроение. Хотя он и понимал, что радоваться нечему, Муёну стало неловко от собственных чувств. Было как-то странно и неуместно ощущать себя посреди цветущего сада, когда время для этого совсем неподходящее.
Как и сказал начальник Пак, Джи Ыйсон выглядел очень занятым. Он говорил, словно читая по написанному, не обращая внимания на то, что другие обедающие то и дело поглядывали в его сторону.
«Слушай, а этот директор «Тэрын Дифенс Системс», он же гений, да?»
Муён вспомнил слова информатора, сказанные с удивлением.
«Говорят, это он придумал создавать оружие, отрывая куски собственного тела и проводя с ними бесчисленные эксперименты. Говорят, каждый раз отрывать их - это адская боль, но он такой отмороженный, что срывает их, словно болячку».
До слов информатора Муён и сам не знал, насколько это болезненно. Когда они столкнулись с бандой «Чхонсин», тот так спокойно оторвал свои крылья, что Муён подумал, будто это совсем безболезненно, как ногти стричь. Но это было не так. В затвердевших частях тела тоже были нервы, и, по слухам, Джи Ыйсон каждый раз чувствовал боль. Даже Ким Минджун, говоря о том, что тот калечит себя, ломая эти части, сказал лишь, что это не создаёт проблем, а не то, что это безболезненно.
«Поговаривают, именно поэтому Джин Хёми, увидев его крутой нрав, решила не отправлять его в трущобы».
Причина, по которой его бабушка, фактическая правительница «Тэрын», не избавилась от него, заключалась лишь в том, что он умел терпеть боль ради достижения цели. У Муёна невольно вырвался вздох.
Возможно, именно поэтому прошлой ночью, услышав его, он неосознанно бросился к его комнате и распахнул дверь, словно выбивая её. Хотя сам Джи Ыйсон отреагировал так, будто беспокойство Муёна ему только мешало. Муён положил на поднос ложку, которой помешивал суп, и перестал думать о вчерашнем.
Никто не знал о страданиях Джи Ыйсона, все лишь восхваляли или завидовали его способностям. Самое смешное было то, что и самого Джи Ыйсона это, казалось, не особо волновало. Наверное, стоит прекратить эту глупую затею - беспокоиться о том, кому и так всё равно. Подумал он. Коротко вздохнув, он уже собирался сказать, что пойдёт первым, когда…
- Директор идёт в нашу сторону. Можете не здороваться. Он считает это обременительным.
Сказал начальник Пак Муёну, который уже взял поднос, чтобы встать. Упустив момент, Муёну пришлось снова сесть на стул. Как и сказал начальник, Джи Ыйсон направлялся к ним. Муён на мгновение опустил голову, надеясь, что тот быстро пройдёт мимо.
Однако, когда он подошёл достаточно близко, Муён, сам того не осознавая, поднял голову. Он даже забыл, что пытался скрыть своё лицо с тёмно-синим синяком. Взгляды двух мужчин столкнулись в воздухе. В этот момент Муён осознавал, каким долгим может быть мгновение.
Казалось, его взгляд быстро скользнул по виску Муёна. И только из-за этого взгляда он вспомнил, что именно пытался скрыть. У него не было готового ответа, если его спросят о синяке, и в тот миг, когда он невольно шевельнул губами, его взгляд был так же внезапно отведён. У Джи Ыйсона было безразличное лицо, словно он мельком взглянул на неодушевлённый предмет и тут же отвёл взгляд.
Кто-то позвал его, и Джи Ыйсон без колебаний пошёл дальше. Только тогда Муён понял, на что он на самом деле надеялся.
- Муён-щи, почему у вас лицо так покраснело? Что-то острое съели?
Он даже не смог ничего ответить на удивлённый вопрос начальника Пака. В тот миг, когда их взгляды встретились, Муён понял, что в глубине души надеялся, а не заговорит ли тот с ним. Хотя у того и не было причин здороваться или спрашивать про синяк, он, кажется, надеялся на какую-то нелепость. Муён коротко простонал. Хотя никто его не видел и не знал его мыслей, ему вдруг стало стыдно и неловко.
Этот стыд не отпускал его так долго, что Муёну пришлось выбросить всю еду из столовой, хоть её и хвалили за вкус. Хотя желудок не был пуст, внутри всё жгло. Он мысленно уговаривал себя больше не заблуждаться.
Сегодня не нужно было идти в лабораторию, да и другой работы не было, поэтому Муён сразу вернулся в особняк. В свободные дни он иногда просил у начальника Пака какую-нибудь мелкую работу, чтобы помочь. Когда он работал в бандитской конторе, одна из сотрудниц научила его пользоваться программами для работы с документами, так что он легко справлялся с подобными задачами. Начальник Пак был благодарен даже за это, поэтому Муён считал, что не будет лишним помогать, насколько это возможно.
От главного офиса до особняка можно было быстро добраться на трамвае, так что дорога была лёгкой, в отличие от поездок из лаборатории. Нет, на самом деле, и от лаборатории до особняка добираться было не так уж сложно, но каждый раз он так выматывался там, что путь домой, возможно, просто казался длиннее.
Выйдя из трамвая, Муён с удивлением смотрел на людей, идущих домой с усталыми лицами. Ведь ещё совсем недавно он жил в 49-м секторе, где даже трамваи не ходили, и где у людей не было даже такого понятия, как «ходить на работу» и «возвращаться с работы». Потому что людей с нормальной работой там было мало.
На улицах, прислонившись к стенам, сидели люди, выглядевшие хуже голодных призраков, и либо убивали время, либо ждали, пока время убьёт их. На этих улицах, на самом дне, Муён был одним из тех, кто барахтался, не находя опоры. Поэтому уже то, что он мог вот так возвращаться домой, было поводом для благодарности.
С такими мыслями, хоть он и понимал, что нужно экономить деньги, чтобы снова купить информацию у информатора, он всё равно невольно зашёл во фруктовую лавку. После того как прекратились радиоактивные дожди, урожайность повысилась, и на рынке появилось много дешёвых и качественных фруктов. Хотя после сдвига плит количество насекомых уменьшилось, они стали до странности большими, и благодаря этому улучшилось опыление.
Говорят, раньше фрукты были дороже мяса, но теперь их можно было купить всего за несколько монет. Конечно, хотелось бы купить что-то и получше, но, судя по его финансовому положению, на большее рассчитывать не приходилось.
Хозяин лавки в шляпе, сидевший внутри, заметил, как Муён заглядывает, и тут же выскочил наружу. Муён оглядел прилавок и спросил:
- Уже пошла клубника. Но она не из дешёвых.
Муён взглянул на ценник клубники на прилавке. Кажется, цена приемлемая. Когда он попросил взвесить ему ягоды, продавец с преувеличенным энтузиазмом воскликнул: «Будет сделано!» - и тут же достал пакет, чтобы насыпать клубнику. Улыбка продавца оказалась заразительной, и Муён тоже слегка улыбнулся.
Заплатив и выйдя из лавки, Муён почувствовал приятную тяжесть в руке. Боясь помять ягоды, он пошёл медленнее. ...Вряд ли Джи Ыйсон станет это есть, но тётушка Хан, по крайней мере, точно обрадуется. Муёну всегда хотелось хоть раз попробовать зайти в магазин по дороге с работы и купить что-нибудь домой. Теперь он чувствовал, что от этой приятной тяжести на душе становится так же тепло и уютно. Поэтому он не стал стирать с лица улыбку, которой заразился от продавца, и пошёл дальше.
Подойдя к особняку, Муён вошёл внутрь, где горел свет.
- О, Муён-щи, вы уже вернулись, - радостно поприветствовала его тётушка Хан.
Муён кивнул ей и без лишних слов протянул пакет. В нём была свежая зимняя клубника.
В голове у него крутились слова: «Я купил это в благодарность за вашу помощь», «Не знаю, любите ли вы клубнику, но надеюсь, вам понравится», «Вы всегда уходите, не поужинав, так что возьмите это домой и съешьте с дочерью». Но всё, что он смог вымолвить, была эта короткая фраза. Он мысленно выругал себя за свою неловкость, но, сжав губы, с удовлетворением наблюдал, как лицо тётушки Хан светлеет.
Однако она сказала совсем не то, чего он ожидал.
- Но, Муён-щи, что у вас с лицом! Где вы так поранились?!
Он увидел, как удивлённая тётушка Хан осторожно протянула к нему руку. Муён подавил привычное желание отшатнуться. Должно быть, капюшон, который он натянул, чтобы его не приняли за бандита и пустили в трамвай, сполз. Он чувствовал, как её обеспокоенный взгляд остановился на его виске. Муён неловко улыбнулся и прикрыл висок рукой.
- Это я на тренировке. Кости целы, так что не стоит сильно беспокоиться.
- Ох, но всё равно... Наверное, было больно.
Муёну было приятно видеть её искреннее беспокойство. Он постоял молча, а затем наконец смог произнести одну из заготовленных фраз:
- Эм... Вы всегда уходите, не поужинав, так что, пожалуйста, возьмите это домой и поешьте с дочерью.
- Ой, да что же это... Муён-щи, я так расстроена из-за вашего лица.
Но тётушка Хан продолжала беспокоиться только о его ране. Муён, у которого от её заботы стало немного теплее на душе, молча слушал, как вдруг вздрогнул и обернулся.
Входная дверь распахнулась, и вошёл Джи Ыйсон. Он мельком взглянул на конверт в руках тётушки Хан и на то, как её рука почти касалась виска Муёна, и нахмурился.
- Почему вы так раздражены, едва вернувшись домой? С тех пор как Окчан уехала, ваши манеры совсем испортились, - сказала она, словно отчитывая ребёнка.
Муён с широко раскрытыми глазами уставился на женщину. Он испугался, что может разразиться большой скандал. Однако Джи Ыйсон лишь молча снял обувь. Затем он вошёл в прихожую и направился прямо на второй этаж.
- От Окчан до сих пор нет вестей? Скажите ей, чтобы скорее возвращалась. Вы потому и раздражаетесь без причины, что справляетесь со всем в одиночку.
Но она не сдавалась и, догнав его у лестницы, продолжила отчитывать. Джи Ыйсон обернулся. Лицо его было лишено выражения, но Муён, в последнее время привыкший к нему, смутно понял, что он раздражён.
- Тётушка, ты же сама говорила, что уволишься. Какая тебе теперь разница?
- Не нужно специально говорить так язвительно. И вообще, я собиралась уйти ещё позапрошлом году, но господин так плохо ел и вёл себя как ребёнок, что ни я, ни Окчан не могли со спокойной душой уйти, разве не так?
…Как ребёнок? Муён, удивлённый тем, что хоть кто-то может говорить такое Джи Ыйсону, шевельнул губами. Он чувствовал себя не в своей тарелке, словно ребёнок, который растерянно наблюдает за ссорой взрослых, но те двое, не обращая на него никакого внимания, начали ссориться всерьёз.
- Почему ты всё время только ворчишь? Надоело слушать.
- Ох, да разве вы хоть раз пытались что-то изменить, когда я ворчала? Сколько бы я ни твердила, чтобы вы ели вовремя, вы хоть раз послушались?
- Не знаю. Уходишь - так уходи. Тётушка, вы мне кто?
Муён с растерянным лицом смотрел на Джи Ыйсона, который раздражался всё больше, словно ребёнок. Тётушка Хан, закипая от гнева, несколько раз ударила себя в грудь и заявила:
- Я с завтрашнего дня не приду.
- И не приходи. Ли Муён-щи будет готовить и стирать.
- Муён-щи взял больничный из-за синяка!
От неожиданных слов женщины Джи Ыйсон резко повернул голову и посмотрел на Муёна. Муён, вздрогнув от его внезапного взгляда, замер, а тот, нахмурившись, спросил:
- Так сильно болит? Тогда какого чёрта лез помогать? Сейчас пытаешься вызвать у меня чувство благодарности?
- Нет, почему вы срываетесь на ни в чём не повинном человеке? Ну и странный же вы!
Тётушка Хан ущипнула Джи Ыйсона за предплечье. Он с лицом, не выражающим ни капли боли, вскрикнул: «Ай». Муён хотел всё ему объяснить. Ему казалось, он должен сказать, что не пытался выслужиться. Он сделал это не для того, чтобы получить извинения или услышать «спасибо за помощь».
- Вот увидишь тётушка, как только ты уйдёшь, я ещё больше замучаю господина Ли Муёна, - бросил Джи Ыйсон с бесстрастным лицом и поднялся наверх.
- Ох, а ума-то с годами и не прибавилось, - тётушка Хан покачала головой.
Она крикнула вслед ушедшему на второй этаж Джи Ыйсону так, чтобы он точно услышал:
- Всё ещё ведёт себя как ребёнок. Я думала, с возрастом это пройдёт, но он только вырос, а вытворяет всё то же...
Женщина, которая почти кричала, в конце концов вздохнула. Однако Муён, который как раз сегодня днём видел Ыйсона на работе, был так поражён этим контрастом, что не смог ничего ответить.
- Знаете, как бывает, у умных людей всегда есть какая-то странность. Вот и господин такой же.
Она так буднично это преподнесла, что Муён и сам начал думать, что, возможно, так оно и есть. Но больше его беспокоили её слова, и он заговорил.
- Простите, но вы и вправду увольняетесь?
- Да, дочка настаивает, чтобы я уволилась и мы вместе отправились в путешествие... Говорит, путешествовать по другим местам тоже довольно интересно, - сказала она, улыбаясь.
Муён не мог в ответ на это спросить, что же тогда будет с Джи Ыйсоном. Ему казалось, что только благодаря присутствию тётушки Джи Ыйсон мог хоть как-то отдыхать дома.
- Вообще-то здесь должна была работать Окчан, секретарь молодого господина, но я согласилась побыть здесь, пока она не вернётся. Да вот колени всё хуже и хуже, а от неё ни слуху ни духу...
- ...Да, понятно, - медленно кивнул Муён.
Она, казалось, о чём-то задумалась, а потом спросила Муёна:
- Тогда я буду приносить закуски, а как насчёт того, чтобы вы, Муён-щи, и вправду взяли на себя работу по дому, как и сказал господин? Дом, конечно, большой, но не настолько, чтобы здоровый молодой человек не справился. К тому же господин ведёт очень тихий образ жизни. Беспокоиться будет не о чем.
- Что? - от удивления он переспросил тётушку.
Пока Муён, не находя слов, лишь беззвучно открывал и закрывал рот, тётушка Хан хлопнула в ладоши.
- Боже, вот и отлично! Пойду скажу ему.
С этими словами она, держа конверт, быстро взбежала на второй этаж. Оставшийся на первом этаже Муён беспомощно смотрел вверх, на лестницу, по которой она поднялась. Уборка - это не то, с чем он не справился бы, совмещая с работой охранника, но ему казалось маловероятным, что Джи Ыйсон доверит ему свои личные пространства вроде спальни или кабинета.
Ему-то самому увеличение объёма работы было не так уж и важно, его больше беспокоила реакция Джи Ыйсона. Однако тётушка, спустившаяся некоторое время спустя, сияла от радости.
- Господин такой придирчивый, я с ума сходила, пока искала кого-нибудь. Ему и этот не нравится, и тот не нравится - вечно поднимал шум.
Хоть и трудно было представить, как он «поднимает шум», но предположить, что он был требователен при выборе персонала, можно было легко. Муён, на которого неожиданно свалилась новая работа, мог лишь растерянно слушать повторяющиеся объяснения тётушки.
- Он сказал, если Муён-щи не против, то можете работать охранником полдня, а потом возвращаться. Вас устроит? Я попросила, чтобы вам и зарплату хорошую назначили!
Это была настоящая удача. Он как раз собирался просить информатора найти ему другого хакера, а для этого нужны были немалые деньги. У него были сбережения, но он не знал, сколько запросит хакер, поэтому нужно было подстраховаться. Он уже подумывал найти на выходных какую-нибудь подработку вроде уборки территории вокруг охранной зоны, так что это было очень кстати.
Он пришёл сюда на условии отработки долга, поэтому на отдельную зарплату охранника не рассчитывал и был рад неожиданному доходу. Муён почувствовал безмерную благодарность к тётушке Хан. Было жаль, что одной клубники мало, нужно было купить ей что-нибудь получше.
- Ох, да что вы. Наоборот, это же вы, Муён-щи, поддались нашему с господином напору, - с улыбкой ответила тётушка.
Она тут же предложила помыть клубнику и съесть её вместе, но Муён замахал руками. Лишь после того, как он несколько раз настоял, чтобы она съела её с дочерью, тётушка с довольным видом отправилась домой.
В этом огромном доме снова остались только Муён и мужчина.
