Аскер
Набор аспирантов в целевые аспирантуры из разных республик в московские вузы был весьма популярен в советское время. Целей было несколько – это и подготовка научных кадров для местных научно-исследовательских институтов, большей частью отраслевых, и обмен опытом. И потом это работа для ведущих ученых. И наша кафедра не была исключением. Впрочем, нашей (моей она стала совершенно случайно, но эта другая история) её можно назвать условно, ибо я сам попал в аспирантуру по подобной квоте, приехав по направлению из крымского НИИ – ВНИИ Иодобром. Кафедра была многонациональна. К моменту моего поступления, только у моего руководителя диссертационной работы Валентина Николаевича Сапунова уже учились - армянин Вартан Варданян и азербайджанец Фирудин Мустафаев. Через год после меня в аспирантуру к Валерию Федоровичу Швецу поступил азербайджанец Аскер Гасанов. Появление этого маленького и жуликоватого аспиранта внесло на кафедру значительное оживление. Первым знаковым событием стала пропажа хроматографической колонки у лаборанта Наташи Стениной. До этого подобного как-то не наблюдалось, тем более, что чужие колонки никому и даром не нужны были. Колонка нашлась в итоге в ящике у Аскера. На вопрос
- Смотрю, ОН лежит. Наверное, ОН никому не нужен. Вот я и взял. Вдруг ОН мне нужен.
Потом исчезнувшую посуду в разных местах кафедры регулярно находили в его ящиках. И такое «никому не нужное» на кафедре обнаруживалось впредь регулярно. Впрочем, это мелочи.
Особая «любовь» возникла у Аскера с соседкой по лаборатории Мариной. До драк не доходило, но ор стоял регулярно и капитальный. В лаборатории колбочки летали. При этом заведующий кафедрой Николай Николаевич Лебедев, выглядывал из своего кабинета. Произносил – А это снова Аскер с Мариной. И запирался в кабинете. Особой любовью Аскер пользовался и у работавшего рядом Георгия Беженишвили. И как-то Гоша с Мариной основательно поссорились. Причину понять не мог ни кто. До тех пор пока как-то мой товарищ по путешествиям и аспирантуре Алексей Капустин не пришел с вопросом
- Что делать? : Тут Аскер по пьяни рассказал: «На меня Гоша и Марина большую бочку катят. Я взял колбочки у Мариные и положил их Гоше. Марина ко мне пришла за ними. А я ей говорю:
Потом взял колбочки у Гоши и положил их Марине. Гоша ко мне пришел, а я ему говорю:
Вот и не знаю, что делать, сказать не хорошо, не сказать тоже - ???
Совет я Леше не дал, да и сам был озадачен. Любое решение было ошибкой. Чем кончилось это - не помню.
Аскер «изучал» процесс поглощения оксида этилена на манометрической установке. Поглощение фиксировалось по изменению давления ртутного столба. Накачивалось оно грушей, в простонародье клизмой. Посему установка именовалась «клизмотроном». Установка была высокой. Стояла на лабораторном столе, тоже не низком. Аскер роста был не очень высокого, если не сказать прямо маленького. Поэтому ему нужно было бы подпрыгивать, что бы зафиксировать результат. Но он нашел выход. Он садился на корточки на лабораторном стуле и просто поднимался для фиксации точки. При этом обычно он разувался и снимал носки. Носки он стирал крайне редко. И как сказал один из наших коллег аспирантов Сергей Муляшов (он же Муля) – «Смотрю, сидит Аскер на табуретке и пальчиками на ногах шевелит. А от них такие флюиды идут…»
Впрочем, Аскер с гигиеной дружил не очень. Точнее очень не дружил, утверждая, что настоящий мужчина должен быть волосатым и вонючим. Оба эти качества были у Аскера налицо. Впрочем, некая польза от этого наблюдалась. Жили мы в общежитии на «Соколе» (район Москвы и соответствующая станция метро). Аскера поселили со мною в одной комнате. В общежитии жили не только аспиранты со студентами, но и клопы. Боролись мы с ними упорно и безуспешно. Но когда в комнате появился Аскер, проблема отпала – все клопы перекочевали к нему.
Впрочем, частые приседания ему быстро надоели, и он нашел выход. О нем рассказал его сосед по лабораторному столу, выше упомянутый Капустин –
«Долго не мог понять, почему у Аскера получаются такие идеальные кривые поглощения? Ни одна точка на них не выпадала. А потом обнаружил: он определяет первую и последнюю точки, а остальные игнорирует, проводя кривые между ними под лекалом».
Отдельной «песней» была история о том – как Аскер попал в аспирантуру. Попробую воспроизвести историю с аскеровскими интонациями:
«Я работал начальником смены в цехе оксида пропилена. Цех был новый и план установка не как не давал. Я случайно нашел, что если открыть один задвижка, то план дает. Поэтому на свой смен я задвижка открывал, а в конце смен закрывал.
Через месяц меня директор вызвал и спросил – Аскер, почему твой смен план дает, а другой не дает?
Я ему сказал, что там задвижка есть и если её открыть, то установка план дает.
На что директор сказал – Аскер, ты такой умный, давай мы тебя наградим!
Я сказал, что мне ничего не надо.
Тогда он решил – Мы тебя в аспирантуру пошлем.»
И послали его в аспирантуру, на голову его руководителям Валерию Федоровичу и Михаилу Глебовичу.
С Аскером была еще одна история. Собственно история была не совсем с Аскером, и даже совсем не… Но без него не обошлось. Дело было 13.06.1982-го года. Я уже писал диссертацию, обрабатывая результаты. Сидел я в студенческой лаборатории, когда в нее вошел герой повествования и спросил
- А, слушай, тут у тебя ничего не горит?
- А, слушай, у меня ничего не горит.
Однако запах гари почувствовался конкретный. Я выскочил в коридор, там же народу хватало. Дернули дверь лаборатории соседней кафедры – в ней пылало все. Далее мы, меняя друг друга, тушили лабораторию часа два. Сейчас сказать сколько трудно и наверное даже не возможно. Веселого по ходу дела было много. Но весело было потом. Началось с того, что притащили огнетушитель ОП-10 (большой такой баллон) – он оказался пустым. Притащили второй – у него оказался свернут вентиль. Третий, пошипел и кончился практически сразу. Притащили рукава с брантспойтами – они были двухрожковыми, пожарные краны – трехрожковыми. Кое как приспособились в тушению, меняя друг друга. Изолирующих противогазов не было – тушили в обычных, сменами. Когда практически потушили, рядом со мною появилась фигура в изолирующем противогазе мычащая нечто малопонятное. Кончился наш диалог тем, что фигура сняла маску и сообщила, что стоит снять простой противогаз, так как он пропускает оксид углерода два. Я ему сообщил тоже нечто - по-моему, это нечто было нецензурным. В общем, пожар мы потушили. Пожарники, погуляв по пожарищу, получили вызов с пожара на парфюмерной фабрике. На что один из них произнес фразу (позволившую точно зафиксировать дату) – Какое сегодня число? А 13-е, тогда все понятно.
Далее начались «веселые» воспоминания. Муля рассказал, что в его смене (он тушил с Аскером) он увидел, что газовый баллон горит как свечка – расплавилось амортизирующее кольцо и спрятался за Аскера. Должен сказать, что Сергей был роста не самого маленького и комплекции не худенькой. И как мы Сергея не складывали, он за Аскера не помещался. Должен сказать, что нам сказочно повезло и баллоны, а их в лаборатории было три, стравили давление через редукторы. Ибо если бы они долбанули, то явно бы эти воспоминания писать было бы некому.
Далее пришла пора писать объяснительные. Их потребовали написать штуки три-четыре. Сначала я писал серьезно, потом надоело и я начал острить. Помниться, что в описании комнаты и того, что и как горело, было написано – «В комнате горело все хорошо. Лучше всего горел центральный стол». Однако лучшей объяснительной была признан опус Аскера. До сих пор не могу себе простить, что я его не переписал слово в слово. Правда, некоторые моменты остались в памяти. Слог оставляю в оригинале по памяти:
«Ко мне пришел аспирант Дудкин. Сказал – Пойдем сигарет курим.
Я ему сказал – Я сейчас помою посуда. Потом пойдем сигарет курим.
Я помыл полсуда. Поставил ее в сушильную шкафу… …...
Я зашел к зав кафедрой товарищ Макаров и сказал:
- Пойдем. Твой лаборатория горит.
Мой микрошеф Игорь, прочитав опус, спросил - Интересно, кто диссертацию Аскера на русский язык переводить будет?
На ночь в открытой лаборатории дежурить остался я. Помниться, что СО я наелся от души и голова трещала конкретно. Утром на кафедре появилась комиссия из пожарников. Они долго гуляли по нашим лабораториям в поисках криминала (хотя горели не мы). Мы, естественно, всю горючку убрали на склад. Не найдя ничего, они стали искать огнетушители, израсходованные нами при тушении. У них возник вопрос – Где огнетушители. Тут Валентин Николаевич (остававшийся старшим на кафедре) сказал (и очень не кстати сказал):
– Когда тушили пожар, я распорядился использовать их на тушении.
Последовал вопрос пожарного инспектора:
- А если сейчас гореть будет, чем тушить будете?
И выписал штраф Николаевичу на 100 р.
Потом, всем тушившим пожар, Г.А. Ягодин (ректор МХТИ) выписал по сто с хвостиком рублей премии за успешное выполнение хоздоговорных работ.
Кстати, отчего возник пожар? Все объяснялось очень просто. В лаборатории из про корродировавшей водопроводной трубы вода подтекала на электропроводку. Вызванные водопроводчики ссылались на электриков, электрики на водопроводчиков. И никто ничего традиционно не делал. Итогом стало вышеописанное.
Дальнейшую судьбу Аскера знаю довольно поверхностно. Я защитил диссертацию и уехал из Москвы в свой родной Крым, а Аскер остался «доделывать» диссертацию. Слышал, что он попал в довольно грязную историю, но деталей не знаю. Диссертацию он кое-как защитил и вернулся в Сумгаит на ПО «ОРГСИНТЕЗ». Там, вроде, была авария на производстве и Аскеру сильно обожгло спину серной кислотой. Более ничего о нем не слышал.