Как я «организовывал» КУКЛУСКЛАН в Москве.

Осенью 1979-го года я успешно сдал вступительные экзамены и поступил в аспирантуру в МХТИ им. Д.И. Менделеева на кафедру основного органического и нефтехимического синтеза. В ноябре я переехал в Москву и меня поселили в одно из общежитий института расположенных на Соколе (т.е. у метро «Сокол»). Все было хорошо, но почти хорошо. Почти потому, что моим соседом по комнате оказался яркий представитель угнетенной Африки некий Джон из самой негритянской страны Африки, т.е. из Нигерии. Наверное, еще более негритянским является Нигер. Но это так, версия, не подтвержденная моими «историческими» фактами. Причем поселили временно, как сказал комендант – на неделю-две. Я сразу нехорошо пошутил: Нет ничего более постоянного, чем временное. В итоге шутка оказалась пророческой.

Джон был коротышкой ростом метра полтора, может чуть выше, но не сильно – я его не измерял. И все было бы ничего, цвет кожи меня не сильно волновал, но нигерийские привычки учиться после 23-х, при полностью включенном в комнате свете – напрягали. Тем более, что аспирантура это не столько учеба, сколько работа в лаборатории. И утром мне нужно было на работу. А «учеба» Джона (кроме африканского палящего освещения) состояла в громком листании учебников и пении родных песен племени Тумба-Юмба, обязательных в ритуале поедания поверженного противника.

По выходным в комнате собиралась вся московская Нигерия. То что они пели было не самым страшным. Хуже то, что они еще и ели при этом. К счастью, ели не друг друга и не добытых студентов иных вузов. А как правило, яичницу, жареную с рыбой в томате. Говорят, что вьетнамская яичница, жаренная с соленой селедкой, воняет гораздо хуже. Не знаю, не довелось.

Однажды среди ночи я проснулся от женского мата. Оказалось, что какую-то … основательно напоил и тихонько притащил его брат и она улеглась с одним, а проснулась с другим. Поэтому придя в себя, она, не выбирая выражений, живописала все анатомические подробности соседа. Это стало последней каплей. И вечером я прервал «учебу» ровно в 23 выключив свет. Джон его включил. Я выключил. Он заявил, что он имеет право учиться. На что ему было предложено реализовать свое право в коридоре. Он открыл дверь (что бы все слышали, что негров бьют) и стал орать, что это потому что он черный. Я резонно заметил, что мне это по фик. И будь он даже фиолетовым в полосочку ситуация бы не изменилась. А я имею право спать. Финалом стала шедевральная картина – Джон стал посреди комнаты и стуча себя по голове, как по африканскому барабану заорал:

Я УМНЫЙ. ТЫ ЕЩЕ УЗНАЕШЬ, КАКОЙ Я УМНЫЙ.

Тут я сдался и начал громко смеяться. Ибо серьезно это воспринимать я уже не мог.

Утром на кафедре я объявил, что создаю на Соколе Ку-Клус-Клан. Поразило то, что количество желающих вступить в него было таким, что я глубоко задумался – «Не начать ли собирать членские взносы и выдавать лицензии на отстрел». Вечером «презентовал» организацию коменданту общежития и тут же нашлась для меня индивидуальная резиденция. Правда, под обещание не создавать организации чуждые чувству солидарности с «борющейся за свободу Африкой». Увы, я сломался и разочаровал широкие куклусклано-московские массы, готовые на священную борьбу за идеалы отсутствия «свежего загара» на лице.

Дальнейшая судьба индивидуума для меня осталась не известной, а я так и не узнал – КАКОЙ ДЖОН УМНЫЙ.