Никанское царство.
Там, где на рассматриваемой карте находится Тартария Китайская, позже упоминается Никанское царство. Интересно, что упоминания приходятся на начало правления Романовых. В 1649-1653 годах Ерофей Павлович Хабаров, по прозвищу Святитский совершил несколько плаваний по Амуру. Составил карту "Чертёж реке Амуру". Тогда же мы имеем первое упоминание. Данной теме посвещенна работа Соколов В.Н. ОБРАЗ "ХРИСТИАНСКОГО ЦАРСТВА" НА КРАЙНЕМ ВОСТОКЕ В ЕВРОПЕЙСКОЙ КАРТОГРАФИИ XVI-XVIII ВВ.
Собственно по ссылке, (саму работу, я так понимаю надо заказывать) краткая монография работы. Что интересно выделить, далее цитаты:
Указывается, что обстоятельства появления первого сообщения о "Никанском царстве" (раскол отряда в устье р.Зеи в 1652 г.) стали предметом судебного разбирательства, вошли в поле "ритуального" судебной практики XVII в.
Общение землепроходцев было плотно "упаковано" в телесное, поэтому важным способом согласования являлось насилие как в отношениях между собой, так и с аборигенным населением.
«Планы, результаты и "странности" Амурского похода 1649-1653 гг. в его документах» путем анализа "на казных памятей" и "изветной челобитной" воссоздается атмосфера похода, распознается его символическое измерение. Отношения между Е.П.Хабаровым и Д.А. Францбековым рассматриваются как диалог представителей русской и западноевропейской культур в контексте сибирской политики территориального расширения, связанной с "кормлением", имевшем черты традиционного института перераспределения и дарообмена, утверждением статуса русской власти среди "иноземцев".
----
Собственно,работа просвещенна скорее иследованию возникновения образа, чем поиску страны, но все равно интересно.
Так же интересная статья на тему: http://dvis-khv.ru/history/38-neizvvestnaya-civilizaciya-na-nizovyah-amura.html
Неизвестная цивилизация в низовьях АмураСтранные изображения неизвестной крепости и большого города на карте Семёна Ремезова 1701 г. на территории устья Амура и Приморского края, Тырская колонна и Никанское царство - предпосылки к исследованию.
Перебирая тайны Дальнего востока, однажды в сети я нашёл схематический чертёж этих мест, составленный Семёном Ремезовым.
Кстати, обратите внимание, на старых картах, Юг находился вверху - по ходу солнца.
Много позже мне попался на глаза вопрос о существовании на Дальнем востоке некоего Никанского царства в незапамятные времена, тогда я и вспомнил об этой карте и написанной на ней надписи на территоррии соверменного Юго-Востока Приморского края - "Царство Никанское", а также непонятная надпись в низовьях Амура о пребывании здесь Александра Македонского.
И вот теперь, читая книгу Окладникова «Олень – золотые рога», я наконец-то наткнулся на подтверждение тому, что загадочная надпись на карте Ремезова – далеко не пустой звук. Вот как говорит об этом Окладников…
Стр.100. «На память мне пришла полустертая надпись на старой рукописной карте — одной из первых карт Сибири и связанная с ней древняя легенда, подлинная история которой стала ясной лишь много позже.
Первого января 1701 года Семен Устинович Ремезов, один из выдающихся русских людей своего века, закончил труд, обессмертивший его имя, — «Чертежную книгу Сибири». На одном из листов этого замечательного атласа изображены низовья Амура, около которых помещена неожиданная и загадочная на первый взгляд надпись: «Да сего места царь Александр Македонский доходил и ружье спрятал и колокол оставил». Тут же условно нарисован город с башнями, а рядом предмет, изображающий, очевидно, колокол, упоминаемый в надписи.
Читавшие эту надпись историки не раз задумывались над ней, пытаясь понять, каким образом попало на чертеж сибирских земель имя Александра Македонского и почему в устье Амура оказался этот неведомый город с башнями и колоколом.
Правда, имя Александра Македонского было хорошо известно каждому образованному человеку XVII века, читавшему фантастическую средневековую повесть о его походах на край света. В повести рассказывалось, что Александр построил на краю земли высокую каменную стену, за которую и загнал два мифических народа, грозивших гибелью всему человечеству, — «Гога и Магога». Нет, следовательно, ничего удивительного в том, что именно здесь, на крайнем востоке, на берегу Тихого океана, по понятиям людей XVII века, и должно было находиться то место, у которого Александр Македонский построил свою легендарную стену.
Но тем интереснее, что «город», нарисованный на ремезовской карте, вовсе не фантазия. О его существовании русские знали, оказывается, еще около трехсот лет тому назад. В 70-х годах XVII века знаменитый русский дипломат и ученый того времени Николай Спафарий писал, что за двадцать лет до его приезда на Восток, то есть в 1655 году, казаки нашли около устья Амура место, где было «во утесе аки бы копано», а около того места колокол и в трех местах «письмо в каменных скрижалях». Как было установлено впоследствии, казаки открыли древние памятники с надписями и остатки храма XV века на Тырском утесе против устья реки Амгуни. Эти сведения, видно, и нашли отражение в «Чертежной книге» С. У. Ремезова."
О самом храме на тырском утёсе известно крайне мало. Вот статья известного исследователя-краеведа из Николаевска-на-Амуре Попова…
Ссылка на описание тырской колонны В.Поповым http://www.debri-dv.ru/article/2815
Как замечал кто-то из исследователей, по сравнению с другими городами и крепостями, город в устьях Амура на карте Ремезова обозначен очень крупным. Что действительно, кроме записей Спафария, могло подвигнуть его отметить столь значительный град на дальних рубежах нашей земли? Это пока загадка. Должно быть, тырская колонна и скрижали под утёсом – это остатки некоей очень древней буддийской культуры? Тогда сколько же ей может быть лет? Необходимо изучать исторические документы. Эта задачка ждёт своего разрешения.
Википедия на 01.06.2012 пишет: В средние века коренные народы Приамурья — как народы тунгусо-маньчжурской языковой группы, так и нивхи— были известны в Китае под собирательным названием «дикие чжурчжэни».
В XIII—XIV веках монгольские правители Китая (династия Юань) организовывали экспедиции на нижний Амур, где у нынешнего села Тыр они в 1263 году основали свою «Ставку маршала восточных походов», и примерно в то же время возвели кумирню.[1]
В XV веке в этом же месте несколько экспедиций минской династии возвели буддийский храм Гуань-инь и установили стелы (так называемые Тырские стелы). Как и их юаньские предшественники, эти памятники находились на Тырском утёсе, за южной окраиной современного посёлка Тыр.
Однако подчинение местных племен минским властям было довольно номинальным; после отбытия китайцев и пожара в храме, он не был восстановлен местными жителями.
Тырские стелы были перевезены в музей во Владивостоке. На месте бывших храмов неоднократно проводились археологические раскопки.
А вот само изображение Тырской колонны:
Юаньская или минская колонна на Тырском утесе около 1860 г.
Кроме того, та же самая Википедия пишет, что Чжурчжени, «Основали династию Цзинь (просуществовавшую всего лишь с 1115– довольно небольшой срок для империи.
Однако, что за гигантская крепость нарисована на карте Ремезова – её расположение схоже с границей Сихоте-Алиньского хребта. Не Анюйские ли скалы были предпосылкой подобной графики на карте.
В поисках бывшего Никанского царства и большого города на краю Амура, клуб ДВИС собирается провести отдельное расследование.
Еще нашлась сказка, географически подходит, герои что бы попасть в Царство никанской поднялись по Амуру до Сунгари (самый крупный приток Амура), и по Сунгари далее. Сказка хороша, рекомендую.
Если сам плохой – от других добра не жди…
Жил на Амуре нивх Солодо Хоинга. Богатый был человек. Двадцать упряжек собачьих имел. Десять ангаза – бедняков – для него рыбу в реке неводили. Десять невольников – маньчжу – за его хозяйством следили, из тальника веревки вили, из крапивы сетки дела– ли. Десять никанских девушек-невольниц ковры для Солодо вышивали, халаты шили, пищу готовили, ягоды собирали. Десять амбаров его добро хранили.
Жадный был Солодо! Много добра у него было, а ему все больше хотелось. Жадность – что река: чем дальше, тем шире. Ходит Солодо, вокруг посматривает, что бы еще к рукам прибрать? Вещи свои с места на место перекладывает, перебирает – любуется, радуется.
Был у Солодо сын – Алюмка. Парень – нельзя сказать красивый: вся красота его была в богатстве отца. Парень – нельзя сказать умный: весь ум его в отцовском добре был. Но Солодо говорил: Ничего, что у Алюмки кое-чего не хватает, зато амбары полны, проживет как-нибудь!
Пришло время Алюмке жениться. Мать из собачьего волоса с крапивой колечко сплела, чтобы на руку невесте одеть. Стали Алюмке невесту искать. Выкуп хороший приготовили. А Алюмка гордится тем, что выкуп богатый, важничает… Все невесты ему нехороши! Вот одну ему показали.
– Глаза у нее, – говорит Алюмка, – некрасивые!
Говорят ему люди:
– Что ты девушку обижаешь? Это у тебя глаза в разные стороны смотрят. Оттого ты невесту рассмотреть не можешь.
Солодо на людей рукой машет.
– Мой сын богатый, – говорит; – ему красота не нужна! А глаза у него в разные стороны глядят – это хорошо! Он одним глазом за домом смотрит, а другим – на реку, хорошо ли ангаза работают…
Про другую невесту сказал Алюмка, что у нее руки коротки.
Говорят ему люди:
– Что ты девушку обижаешь? Посмотри на себя: у тебя самого одна рука короче другой!
Опять Солодо за сына вступается:
– Что у Алюмки руки неодинаковые – не беда: он малой рукой малые деньги собирает, большой – большие. У Алюмки мимо рук никакие деньги не пройдут!
И третья девушка не понравилась Алюмке.
– Хромая она! – говорит.
– Что ты девушку обижаешь? Это у тебя ноги колесом, между ними собака пробежит.
Солодо сына гладит:
– На что Алюмке ноги прямые? Ему в тайгу не ходить – вы ему зверя принесете. Ему на реку не ходить – работники рыбы наловят. Хозяйские ноги у моего сына: калачиком, чтобы было удобнее сидеть, с купцами никанскими разговаривать…
Ходят, невест смотрят. Еще им одну девушку показали. Фыркает Алюмка, губы надул.
– Она дура! – говорит.
Посмотрели люди на Солодо, на Алюмку. Промолчали, чтобы отца не обидеть.
Еще одну девушку Алюмке показали.
Тут у парня язык к небу прилип.
Кожа у девушки бблая, как кора молодой березы. Коса до колен. Волосы черные, как ночь, мягкие да блестящие. Лицом девушка прекрасная. Голову, набок склонив, ходит, улыбаясь ходит. Зубы – как снег на соболевке.
Кое-как рот раскрыв, Алюмка говорит:
– Подумать надо! Может быть, я этой девушке руку дам.
Но тут Солодо нахмурился.
– Что это за невеста! – говорит. – За ней приданого одни кости дают. В мой дом только богатая невеста войдет!
Не нашлось Алюмке невесты среди нивхов.
Слыхал он, что на небе тоже люди живут, веселые люди живут: на землю воду льют, на землю снег кидают. Небесные женщины красивы да шаловливы. Иногда спускают они на землю удочки с золотыми крючками – простых людей ловят.
Думает Алюмка: Я себе не простую невесту возьму. Я себе небесную женщину в жены возьму! Ходит по деревне, вверх смотрит. Под ноги не глядит. Весь расшибся, падая.
Вот однажды радуга над деревней повисла.
Обрадовался Алюмка.
– Эгэ! – говорит. – Видно, с неба удочку спустили! Заберусь-ка я на дерево! За крючок схвачусь, дерну – небесную женщину с неба на землю стащу!
Живо он на столетнюю сосну взобрался: с кривыми ногами хорошо лазить. До вершины Алюмка добрался, на последний сучок верхом сел, смотрит, где золотой крючок болтается. А глаза у него в разные стороны смотрят: он один сучок с двух сторон видит. Тот сучок, на котором сидел, за небесный крючок принял. Как дернет изо всей силы! Сучок и переломился…
Полетел Алюмка на землю. Так ударился, что последнего ума лишился и искры у него из глаз посыпались.
– Эй! – говорит. – Плохо за крючок держался!
Видит отец, что пропадет Алюмка совсем, если еще раз с такого крючка сорвется, и придумал: ехать с сыном в Никанское царство за невестой. За никанскими невестами будто бы большое приданое дают.
За дальними сопками ягода слаще!
Собрался Солодо в Сан-Син. Собрал с собой сто соболей, сто выдр, сто белок, сто хорьков, сто черно-бурых лисиц, десять нерп да десять медведей. Еще ни за одну девушку в роду Хоинга никто такого выкупа не давал! Качают головами нивхи.
А Солодо твердит:
– За такой выкуп мы царскую дочь Алюмке возьмем!
Радуется Алюмка. Ещё бы! Ни один нивх на царской дочери не женился!..
Поехали Хоинга за невестой.
По Амуру вверх поднялись. До того места доехали, где голубая вода Амура с желтой водой Сунгари встречается. На Сунгари повернули, до Никанского царства доехали.
Долго ехали. Многих людей видели. И никанские люди к берегу выходили, на Солодо с сыном смот-рели, пальцем показывали, словно диковину рассматривали. Плывет Алюмка, спрашивает отца: Скоро ли? Скоро только блоха прыгает… Намучился Солодо с сыном, пока до места добрался.
Тут их как почетных гостей встретили. Зачем пожаловали? – спрашивают. Сам амбань – начальник – к Солодо вышел. Толмача – переводчика – приставил к нивхам.
Говорит Солодо сыну:
– Видал, как встречают? Богатому – везде родня!
Несколько дней гостили отец с сыном. Ходит Алюмка по улицам, глазеет. Дома стоят высокие. Крыши чуть не до неба достают. На крышах – драконы каменные, пасти разинули, красные языки высунули. На улицах – народу множество. Шум такой – будто на котиковом лежбище. Продают, покупают, меняют.
Угощает амбань Солодо морскими червяками, соловьиными язычками, ласточкиными гнездами, мысом такими, какие только, верно, на небе пекут. Давится от жадности: надо больше съесть, пока дают.
Говорит ему амбань:
– Невест вам самых лучших покажем!
– Вот, вот! – Солодо отвечает. – Нам самых хороших подавай! За такой выкуп нам царскую дочь надо! Потому и поехали!Повел амбань невест показывать. Привел в большой дом. В том доме большая комната. В той комнате сто окон. В тех окнах по сто разноцветных стекол. В той комнате рядком невесты стоят, да столько, что у Солодо глаза разбежались. А Алюмке их вдвое больше кажется: он каждую невесту по отдельности каждым глазом видит. Стоят невесты, за каждой – раб стоит, за каждой – приданое горой навалено.
Солодо на рабов смотрит: который покрепче. А Алюмка на невест глаза таращит. Только кто их разберет, которая лучше: у всех лица под покрывалом.
Говорит Алюмка амбаню:
– Мне бы в лицо хоть бы одной посмотреть!
– Нельзя, – говорит амбань, – на царских до-, черей смотреть – ослепнешь того и гляди!
– Хорошие все! – шепчет Солодо сыну, от жадности весь трясется. – Видишь, какое приданое!
Уже до конца ряда нивхи доходят, вдруг глядят: за одной невестой два раба стоят. Чуть не запрыгал от радости Солодо. Шипит сыну в ухо:
– Вот эту выбирай! Видно, из царских дочерей самая царская!..
Отдали Хоинга свой выкуп, невесту получили. Амбань им целый баркас двухмачтовый дал за невестой: шелков, чая, рису, муки на целый год. Рабы на руках невесту несут. Наша госпожа, – говорят, – ногами не ходит. Такие у нее ножки маленькие, что на земле ее не держат!
Солодо с наряда невесты глаз не сводит. Халат на ней тканый золотыми драконами, на голове шляпа с бубенчиками, птичками, цветами: такая – не разберешь, где под ней голова помещается. На руках серебряные кольца гремят. В руках – веер из бамбуковых палочек и рисовой бумаги, золотом разрисованный. Как развернет его невеста Алюмки, так и скроется вся за ним! Хотел Алюмка на лицо своей суженой взглянуть, да невеста не дает покрывало снять.
Утешает его Солодо:
– Потерпи, Алюмка, до дома!
Поехали Хоинга домой.
Ехали, ехали по Сунгари, уже к Амуру подъезжать стали…
Напали тут на них разбойники – хунхузы. Бороды в красный цвет выкрашены. Копья в два роста длиной. Мечи у них в две ладони шириной. Как вороны на падаль, налетели на баркас на своем черном сампане в сорок весел!
Все пограбили хунхузы у Солодо. Тот едва-едва умолил жизнь им оставить. Весь баркас очистили разбойники. А невеста Алюмки в своем богатом наряде сидит – не. шелохнется. Подступились к нейхунхузы, окружили, покрывало подняли да как бросятся врассыпную! Вмиг с баркаса убрались. На свой черный сампан с желтым парусом сели – и след их простыл!
– Видно, чуть не ослепли от красоты царской дочери! – говорит Солодо сыну.
Вниз по течению скорей ехать, чем рассказывать. Быстро поплыли Солодо с сыном. Плывут, радуются тому, что хоть невесту хунхузы не взяли, тронуть не посмели.
В родное стойбище вернулись.
Хоть приданого и не привезли, зато никанскую красавицу в дом Алюмки ввели. Гости в дом набежали – невесту Алюмки смотреть. Открыл Алюмка покрывало. Поглядели нивхи – и кто куда! Последним из дома на карачках Солодо выполз.
Удивился Алюмка: куда нивхи разбежались? Стал жену рассматривать. Три дня рассматривал.
Изловчился, один глаз ладонью прикрыл, чтобы не мешал, глядит – жена-то ему в бабушки годится!
Вышел Алюмка из дома. Посидел, покурил. Слышит, вся деревня над ним хохочет: царскую дочь в жены взял!
– Ты куда ушел, муж мой? – кричит ему ни-канская девица.
– Пойду погуляю! – говорит Алюмка. – От красоты твоей глаза у меня заболели что-то.
Сел Алюмка в оморочку и уехал.
Куда уехал – кто знает! Двадцать собачьих упряжек посылал Солодо. в разные стороны – сына искать. Не нашли.