Интервью с Уэйном МакГрегором и Максом Рихтером

(Wallpaper, 12.10.2024)

Уэйн МакГрегор - мастер творческих коллабораций. С 2006 года он работает штатным хореографом Королевского балета, для которого поставил множество спектаклей, творчески переосмыслив их основу: литературную, авангардную, современную. Он руководил кинопроектами, работал на телевидении, снимал клипы, а также основал собственную студию в Лондоне.

Его последний проект - танцевальная адаптация трилогии канадской писательницы Маргарет Этвуд "Орикс и Коростель", "Год потопа" и "Безумный Аддам". Этот проект стал одним из многих в его 16-летнем сотрудничестве с композитором Максом Рихтером, создавшем музыку к постапокалиптическому кошмару Этвуд.

Сейчас они готовятся к представлению MaddAddam на сцене Ковент-Гарден (премьера состоялась в 2022 году в Национальном балете Канады в Торонто). Они размышляют о том, как создавали свой балет и почему стремятся передать настроение, а не рассказать историю.

МакГрегор:
Впервые я познакомился с музыкой Макса на концерте в Union Chapel на севере Лондона. Я знал о нём и его музыке, но тогда я впервые услышал живую музыку с использованием электроники. Это произвело на меня невероятное впечатление. Я пошёл за кулисы, чтобы поздороваться, а потом предложил ему попробовать сделать что-нибудь вместе.

Рихтер:
Всё, над чем мы с тех пор работали, было очень разным. Хотя проекты и отличаются друг от друга, у меня всегда возникает ощущение, что мы каждый раз открываем дверь в лабораторию возможностей.

МакГрегор:
Есть много вариатов, как мы можем потратить совместное время, поэтому в конечном итоге я ориентируюсь на то, что можем по-настоящему вдохновить Макса. Я стараюсь никогда не просить композитора писать специально для танца - думаю, это не особо интересно.

Рихтер:
В нашем сотрудничестве мне нравится то, что в нём не ощущается ничего заранее определённого. То, что мы создаём - своего рода гибрид. Музыка является частью этого, но существуют и другие элементы. Это сродни решению головоломки. Ты начинаешь работать в пустом пространстве и постепенно наполняешь его объектами - музыкальными, чувствительными и любыми другими. Самое захватывающее - это момент, когда ты начинаешь соединять воедино эти элементы и видишь, как между ними и исходными идеями возникают связи.

МакГрегор:
Работаем мы по-разному. Я предпочитаю предоставлять свободу: "Вот территория, на которой мы будем работать. Макс, как бы ты отреагировал на это или на это?" Ещё один важный для меня момент, он может показаться прозаичным, но тем не менее он критически важен - Макс очень надёжен. Под этим я имею в виду, что если он говорит: "Пришлю музыку к такому-то числу" - в эту дату я её действительно получу.

Рихтер:
Так мы создаём собственную тематическую вселенную. В данном проекте она антиутопическая.

МакГрегор:
Работать над этим проектом мы начали во время ковида. Это изменило наше представление о трилогии Этвуд, она о пандемии, благодаря обстоятельствам мы стали лучше понимать, что это такое.

Рихтер:
В её романах есть нежность, но Этвуд строгий интеллектуал. В книгах нет сентиментальности, просто, пережив пандемию в реальности, повествование стало более эмоциональным. В этих книгах множество самых разных языков повествования, и это очень круто. Это работает, потому что и в написанной музыке есть множество стилей. Она очень разнообразна. Есть оркестровая, электроника, экспериментальная, техно. Это всё отражает эту галлюцинаторную, многомирную атмосферу. Я старался написать всё так, как в традиционной классической музыке, где всё складывается от ноты к ноте, с определёнными взаимоотношениями и геометрией. Я знал, что это будет масштабный проект, но хотел создать и что-то, что можно исполнить всего на 1-2 инструментах.

МакГрегор:
Для меня в этом есть смысл, потому что сама идея создавать хореографию на музыку, которая уже описательна, а от тебя требуется ещё и воплотить её физически, никогда меня не привлекала. В каком-то смысле я наше сотрудничество не только совместное, но и параллельное. То, что делаешь ты - предлагаешь диапазон текстур, которые я не мог бы создать физически, но который имеет некое соответствие с миром, существующим вне текущего момента. Я думаю, что это очень важно.

Рихтер:
Согласен. Музыка - это такая циклическая штука, в которой ты знаешь, куда идёшь. Таким образом, её детали отступают на задний план, как только мы, зрители, усваиваем её во время спектакля. Но бывают моменты, когда с ней соединяется язык движения, и твоё сердце просто взрывается, когда ты видишь, как вдруг появляется что-то, и такой момент меняет твою жизнь.

МакГрегор:
Мы не рассказываем традиционную историю. Это то, как мы живём и как мы воспринимаем мир. Мы не воспринимаем его, всегда зная собственные мысли. Мне всегда это казалось странным в таком виде искусства как танец. Он прекрасно справляется с неоднозначностью, но плохо справляется с определённостью. Зачем пытаться делать что-то конкретное? Я просто этого не понимаю. То, как вы описываете персонажей, делаете костюмы, пишете либретто...

Рихтер:
Это было бы сущим кошмаром.

МакГрегор:
У нас бы просто не было никаких шансов. Я думаю, это одна из причин, по которой Маргарет позволила нам это сделать. Она знала, что мы создадим интерпретацию, которая будет касаться чувственных или телесных ощущений этого произведения. А затем, создав эти элементы, возникают интересные взаимосвязи. Имеет ли значение, что тот персонаж, которого вы видите в середине второго акта - это Тоби? Или большее значение имеет, как он двигается и взаимодействует с другими, что тоже сообщает вам о персонаже? Это гораздо было скрытое воздействие, и я думаю, что это просто другой способ восприятия её романов. Маргарет была в восторге. Я переживал по этому поводу, потому что, чего уж греха таить, у нас было много мёртвых авторов. Присутствие живого, который будет рядом, будет смотреть и переживать то, что вы делаете с его произведением - мы хотели, чтобы ей всё понравилось. Я никогда раньше не испытывал такого чувства. Я хотел её поразить. Я хотел подарить ей то, чем она нас вдохновила. Если вы никогда не читали её романы, вы всё равно почувствуете их дух в этом спектакле, и я думаю, что танец поможет этому лучше всего. Это суть вещей, а не что-то конкретное.

Рихтер:
Вот что мне нравится в нашей совместной работе - коллективное мышление. Это очень круто.

МакГрегор:
Всегда важно связать танец с миром вокруг. Это важно. Одни люди через балет приходят к музыкальному альбому, другие - к балету через концерт. Существуют разные точки входа в мир, который мы делим с другими.