Топливная болезнь. Почему в вашем баке контрафактный бензин
Если бы в нашей стране был налажен контроль за реализацией моторного топлива — такой же, как в алкогольной сфере, правительству не пришлось бы повышать НДС. Повышение НДС принесет в бюджет 600 млрд рублей. Но даже исключение неуплаты налогов только с 30% продаваемого топлива уже дает сопоставимую сумму
Доля продаж контрафактного топлива на российском рынке очень велика: по оценке Авто-Мото ассоциации, в 2017 году около 40% бензина и 60% дизтоплива были поддельными. Данные Росстандарта более оптимистичны: по его оценкам, доля суррогата сократилась в прошлые годы с 28% до 11%. Продажа суррогатного топлива выявляется тем же Росстандартом на каждой восьмой АЗС. «Кулуарная» оценка отдельных представителей Минэнерго России промежуточная: порядка 30% контрафакта.
Обилие суррогата обусловлено двумя причинами. Во-первых, высокое налоговое бремя при продаже моторного топлива. Налоговая составляющая в розничной цене моторного топлива — более 60%. Это НДПИ — 22,97%, акциз — 21,11%, НДС — 18,47%. При этом цены на моторное топливо крайне чувствительны для потребителей, к тому же рынок активно регулируется ФАС. У российских розничных операторов нет возможности в полной мере переложить это бремя на потребителя, устанавливая цены по своему усмотрению.
Во-вторых, отсутствует сквозной контроль всей цепочки от добычи нефти до продажи топлива. Налоговые органы сегодня контролируют только отдельные элементы этой цепочки — например, НДС. В некоторых добывающих регионах не учитывается до 20% добытой нефти, с этих «излишков» не платятся никакие налоги. К тому же сегодня для начисления налогов берутся данные из собственных систем учета компаний, а там информацией можно манипулировать, например, за счет различных способов управления затратами и прямого искажения сведений, вносимых в учетные системы.
Из-за этих двух обстоятельств в стране возникли устойчивые долгосрочные схемы незаконного оборота нефтепродуктов.
Структура нефтяного ретейла
Важнейшие и влиятельнейшие игроки на рынке — вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК). Прежде всего это большая четверка рынка АЗС: «Роснефть» (около 3000 заправок), «Лукойл« (более 2500 заправок), «Газпромнефть» (около 1300 заправок, при этом компания увеличивает свой ретейловый сегмент) и «Татнефть» (более 700 АЗС).
Но есть также независимые НПЗ и независимые сети АЗС, которые работают с «независимым» топливом. В России независимым топливным операторам, по данным ФАС, принадлежит более двух третей заправок, но они продают только около 40% моторного топлива, хотя в разных регионах страны их доля отличается.
ВИНК призывают к порядку
ВИНК стремятся максимизировать свою долю в переработке и продаже, упрекая независимых предпринимателей в продаже суррогата и системных налоговых нарушениях. В частности, этой теме посвящено немало выступлений Игоря Сечина — главы «Роснефти» и ответственного секретаря президентской Комиссии по стратегии развития ТЭК и экологической безопасности.
ВИНК действительно менее заинтересованы в подобной схеме, так как контролируют всю цепочку от добычи до производства и реализации продукции. Их заработок во многом связан с управлением оптовой стоимостью топлива. Они оставляют розничным игрокам наценку два-три рубля за проданный литр, ставя под вопрос прибыльность независимых АЗС.
Независимые топливные операторы очень активны в публичном пространстве. Независимый топливный союз (НТС) постоянно обращается к правительству с призывами спасти независимых производителей от роста цен, снизить налоги. Но в большинстве случаев российские топливные предприниматели не ждут милостей от правительства — спасаются, участвуя и соучаствуя в незаконном обороте нефтепродуктов. И зачастую оправдывая свои действия безвыходной ситуацией, в которую их поставило правительство и ВИНК.
Кстати, многие независимые АЗС грешили контрафактом и раньше — когда «официальная» маржа была высокой. Но если в прошлом контрафакт для них был источником сверхприбыли, то теперь — способом выживания. Если высокая маржа вернется, откажутся ли они от дополнительного заработка? Вопрос, думаю, риторический.
Продажа суррогата — болезнь прежде всего независимых игроков топливного рынка. ВИНК нет нужды продавать контрафакт: контролируя полный цикл от добычи до розничной реализации, они имеют возможность управлять затратами и прибылью так, чтобы оптимизировать налоги без прямых нарушений налогового законодательства. Безусловно, у ВИНК возможны продажи контрафактного топлива, но не на уровне бизнес-политики компании, а в результате затыкания дыр при нехватке собственного топлива в том или ином регионе (перехватывают у независимых трейдеров) либо по причине махинаций на уровне начальника АЗС — эти нарушения носят эпизодический характер и не формируют картину рынка.
Снижение налогового бремени дало бы возможность уменьшить остроту ситуации. Но в нынешних условиях государство не может себе этого позволить. Для решения проблемы существует только один выход — наладить систему контроля, исключающую возможность уклонения от уплаты налогов. Сегодня контроль ведется двумя способами: ФНС контролирует, правильно ли начислены налоги по учетам предприятий, а органы Росстандарта проверяют АЗС.
Этого явно недостаточно. Требуется сквозная система контроля «от скважины до бака автомобиля» — естественно, цифровизированная.
ЕГАИС для заправок
Продажа моторного топлива — один из последних крупных сегментов, где пока не налажен цифровой налоговый контроль. Его успешно запустили в сферах учета НДС, оборота алкогольной и табачной продукции, он налаживается на рынках продажи лекарств и дорогостоящих меховых изделий.
В качестве методологической и технологической основы может использоваться система ЕГАИС, которая начала создаваться в 2005 году первоначально только для контроля оборота алкогольной продукции. Сегодня это система сквозного фискального контроля производства и продажи алкогольной, табачной продукции, а также древесины и сделок с лесоматериалами.
Независимому учету подвергается каждая тонна этилового спирта, произведенная на спиртозаводах, затем цифровая метка ставится на каждой единице алкогольной продукции. В оптовом звене информация считывается и сверяется, а в рознице с помощью специального модуля фиксируется факт продажи. Автоматически сопоставляя, сколько произведено, сколько поставлено на базы и в магазины и сколько продано, легко выявить как поставку продукции «налево», так и продажу нелегальной продукции. Только в части относительно недавно «присоединенного» к ней учета табачной продукции ЕГАИС принесла в бюджет 43 млрд рублей.
Да, пока ЕГАИС не удалось решить все проблемы алкогольного рынка. В столицах, по консервативным оценкам, в бюджет платится 70% алкогольных акцизов, в провинции — порядка 30%. Но, во-первых, раньше не платилось вообще ничего, во-вторых, сейчас процент выплат с каждым годом увеличивается — по мере того, как Росалкогольрегулирование улучшает тарифное администрирование и совершенствуются цифровые технологии.
Эффективная система фискального контроля — «Платон», она принесла федеральному бюджету только за прошлый год 27 млрд рублей.
Надежную цифровую систему контроля и возврата НДС построила ФНС. Она контролирует цепочки событий — поставку товаров и оплату. Если оплата есть, а поставки нет, значит налицо признаки нелегальной финансовой деятельности. Массовое обналичивание, другие формы уклонения от уплаты НДС, возвраты НДС фиктивным экспортерам, которые раньше были массовым явлением, сегодня практически исключены.
Цифровизация в помощь
Этот опыт можно использовать, создавая систему фискального контроля в топливной сфере. Желателен полностью цифровой фискальный процесс, когда каждая добытая тонна нефти учитывается непосредственно в государственной фискальной системе, а не по данным, предоставляемым нефтедобытчиками.
Далее учитывается ее поступление в нефтетранспортную систему и на НПЗ. А с них — в нефтепродуктопроводы, на базы нефтепродуктов и, наконец, на АЗС.
Информация на входе и на выходе должна совпадать. Если совпадения нет — это повод для расследования, откуда взялись дополнительные объемы бензина на АЗС. Если топлива продано больше, чем поставлено на базу нефтепродуктов, значит где-то закуплен суррогат — по контролю платежей нетрудно выявить, у кого он приобретен и по какой цене. Для контроля надежности информации может использоваться блокчейн, исключающий возможность изменения данных по договоренности с отдельными операторами учета.
Первый шаг — создание систем цифрового контроля на АЗС. Быстрее и проще наладить контроль в точке сбыта, это даст фискальный результат в сжатые сроки. Контролировать сбыт нефтепродуктов проще, чем сбыт алкогольной продукции, так как для продажи винно-водочных изделий достаточно ларька, в который вложено несколько десятков тысяч рублей, а для продажи нефтепродуктов АЗС нужен дорогой инфраструктурный объект, который за одну ночь не откроешь.
Задача систем контроля в точке сбыта — автоматическое сопоставление данных фискальных регистраторов онлайн-касс, счетчиков отпуска нефтепродуктов через топливораздаточные колонки, с одной стороны, и показателей уровнемеров емкостей хранения топлива — с другой.
Затем мониторинг необходимо распространить на НПЗ, нефтебазы и транспортные компании, осуществляющие доставку топлива. Заключительная стадия — контроль за потоками сырой нефти.
В США и Евросоюзе существуют готовые IT-решения такого рода. Они, кстати, есть и в нашей стране, но используются в основном не для учета топлива, а для анализа технического состояния АЗС и управления поставками товаров, реализуемых на АЗС.
Дело за волей
Наладить надежный контроль при продаже моторного топлива с технологической точки зрения не сложнее, чем наладить контроль на алкогольном рынке: это можно сделать даже быстрее и эффективнее, чем в рамках ЕГАИС, учитывая новые технологии, возникшие в последние годы. Однако в решении бюджетных проблем правительство, к сожалению, пошло по пути повышения налогов — увеличив НДС с 2019 года до 20%.
Это принесет в бюджет 600 млрд рублей. Но даже исключение неуплаты налогов только с 30% продаваемого топлива уже дает сопоставимую сумму.
Установление фискального контроля государства на АЗС — важный шаг, который принесет в бюджет сотни миллиардов рублей, которых так не хватает для финансирования государственных социальных программ и программ поддержки отраслей экономики. Вопрос прежде всего в политической воле, в реальном желании навести порядок в топливном секторе российской экономики.