На отшибе. Почему стратегия развития Дальнего Востока терпит крах
Во Владивостоке завершает свою работу уже четвертый Восточный экономический форум. При этом регион за год покинет еще 30 000 человек
Несколько случившихся практически одновременно событий — региональные выборы, заседание Госсовета во Владивостоке и прошедший там же уже четвертый Восточный экономический форум — дают особенный повод задаться вопросом, почему терпит крах стратегия развития восточных регионов России.
Названные накануне в ходе статусных мероприятий факты и цифры говорят сами за себя. Несмотря на декларации и сопутствующие траты, люди с Дальнего Востока уезжают: по данным Росстата, на которые ссылается агентство Regnum, в 2018 году Амурская область, Хабаровский и Приморский края войдут в топ-20 лидеров по оттоку населения, всего регион за год покинут почти 30 000 человек (для сравнения, в 2016 году Дальний Восток покинуло, по официальным данным, 17 400 человек). И теперь чиновники утверждают, что для достижения поставленных ориентиров нужно привлечь сюда не менее 450 000 человек в ближайшие пять-шесть лет.
Чтобы оценить реалистичность задачи, достаточно вспомнить, что с 2016 года на «дальневосточный гектар» было подано всего 51 000 заявок, из которых лишь пятая часть пришлась на жителей центральных регионов России.
Реконструкция Владивостока, обошедшаяся почти в $20 млрд, пока не стала толчком к экономическому росту: аэропорт города загружен не более чем на 60%, а на свободную экономическую зону на острове Русский в период с 2013 по 2016 год не было подано заявки ни от одного потенциального резидента. Космодром «Восточный» стоимостью, превышающей $4 млрд, видел за два года своей истории всего три запуска. Из самого амбициозного промышленного проекта — завода «Звезда» — вышли южнокорейские партнеры, сроки большинства остальных проектов срываются. Однако все, что может ответить на это российская власть, сводится к очередным «вложениям в инфраструктуру», в том числе в модернизацию БАМа и Транссиба и в обсуждение проекта моста на Сахалин, на фоне даже не миллиардных, а триллионных заявок на инвестиции, массово поступающие от региональных начальников.
Зримым подтверждением того, как население региона относится к пропагандистской риторике Москвы и как воспринимает реальные изменения на местах, стали результаты состоявшихся 9 сентября выборов. Действующие губернаторы Хабаровского края и Хакасии, обещаниям которых жители узнали цену за их почти десятилетние пребывания на своих постах, проиграли первый тур выдвиженцам ЛДПР и КПРФ, в Приморье исполняющий обязанности губернатора единорос, представитель «Единой России» также не смог добиться победы в первом туре, а партия резко ухудшила свои показатели на выборах в региональные заксобрания и кое-где оказалась в меньшинстве.
Сами по себе такие результаты не являются уникальными. В 2013 году на выборах мэра Екатеринбурга победил выдвиженец «Гражданской платформы» Евгений Ройзман, в 2014 году на выборах мэра Новосибирска первым стал коммунист Анатолий Локоть, в 2015 году губернатором Иркутской области был избран кандидат КПРФ Сергей Левченко. Тогда стало очевидно, что народ готов выбирать не только единоросов и потенциал для победы есть у многих политических сил, несмотря на различные «муниципальные фильтры». А сегодня становится ясно, что «Единая Россия» теряет свои позиции из-за «грабительской», с точки зрения людей, социальной политики, и в менее благополучных сибирских и дальневосточных регионах это видно особенно отчетливо.
Жестокая правда состоит сегодня в том, что люди в массе своей не столько не хотят, сколько попросту уже не могут продолжать заставлять себя жить в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, несмотря ни на какие старания федеральных и местных властей. И на наш взгляд, эти усилия не приносят результата не столько из-за коррупции и некомпетентности властей, сколько по причине наличия в их действиях как минимум двух системных ошибок.
С одной стороны, в Москве повторили ту же ошибку, которую в свое время совершили советские руководители, положившись на «плановое» и «точечное» развитие. Регион сформировался еще в начале ХХ века и прожил больше ста лет в условиях очевидной оторванности от остальной страны, воспринимаясь как «геополитический форпост» (в отличие, например, от Западного побережья США, развивавшегося спонтанно и по сугубо экономической логике). Шанс на прорыв здесь появился лишь дважды: в конце XIX века, когда Россия воспринималась в регионе как «Европа», и на рубеже XX и XXI столетий, когда Дальний Восток мог вписаться в быстрорастущую экономику Восточной Азии. Но в Москве показалось, что «мы и сами можем», и регион так и не стал естественной частью тихоокеанской экономики. Мы отдали острова на Амуре Китаю, не получив взамен ничего, но не договорились хотя бы о частичном решении проблемы Курил с Японией, которое могло бы создать в этой части мира совершенно новую политико-экономическую связку. Мы не создали ни одной реальной СЭЗ по образцу того же Китая; разместили «открытый порт» не у границ Китая и Северной Кореи — в бухте Зарубино, а прямо в порту базирования Тихоокеанского флота; не поддержали инициативу бизнеса по введению региональных условий для предпринимательской деятельности — в общем, не сделали ничего из того, что следовало бы сделать, чтобы регион развивался сам.
С другой стороны, Москва сделала очевидно ошибочный выбор в пользу Китая, планируя свой «поворот на Восток». Ведь целью была не реализация экономических преимуществ, а создание «антизападного альянса» ради иллюзорного преодоления политической изоляции Кремля. В результате мы имеем растущий экспорт нефти и угля, подготовку к запуску «Силы Сибири» и переориентацию России как «энергетической сверхдержавы» с Европы на Китай, но без всякой модернизации своей экономики. По итогам 2017 года доля энергоносителей в российском экспорте в КНР (67,8%) уже превысила средний вес данной группы товаров во всем российском экспорте (59,2%), а ведь когда-то мы поставляли в Китай оружие и промышленное оборудование и имели профицит в торговле с ним. Москва не приняла во внимание ни то, что Китай, как индустриальная страна, не имеет никакого мотива способствовать индустриализации востока России и выращивать себе конкурента, ни то, что тесная экономическая кооперация Китая с США и Западной Европой не позволят Пекину игнорировать вводимые Вашингтоном и Брюсселем ограничения на сотрудничество с Москвой. В итоге китайских инвестиций в России как не было, так и нет, а южная часть Восточной Сибири и Приморье превращены в ресурсную зону Китая и прекрасно показывают местному населению, как надо развивать собственную страну и как этого делать не следует.
К этому добавляется еще один важный фактор. Российская колонизация Восточной Сибири и Дальнего Востока отражала собой проникновение в регион европейской цивилизации (китайцы до сих пор сохраняют русские кварталы в Харбине как памятники истории, безжалостно снося собственные устаревшие постройки). Русские на Дальнем Востоке воспринимали себя как европейцы в начале ХХ века и как провозвестники нового мира — в советский период. Сегодня население уезж��ет — и будет уезжать при сохранении нынешних трендов — в том числе и потому, что не считает себя культурно принадлежащим к азиатскому миру и не чувствует себя комфортно в его тени. Русские пришли на Тихий океан доминирующей силой, а сейчас выступают просителями, проигрывающими соревнование со всеми экономиками региона, кроме Северной Кореи. Единственным шансом на развитие мог бы стать Северо-Тихоокеанский союз с участием США, Канады, Японии и России для осторожного сдерживания Китая, но он давно упущен. И вместо поворота на восток — к Северной Америке, мы свернули на юг — к Китаю, как будто те, кто ведет за собой страну, никогда не смотрели на карту мира.
Если говорить о Сибири и Дальнем Востоке, то на выборах в прошлое воскресенье «Единая Россия» поплатилась, на наш взгляд, не столько за безумную пенсионную реформу, сколько за вопиющее несоответствие обещаний реальности. Кремль превращает Россию в аналог Китая с точки зрения несоблюдения прав человека, авторитарности управления, контроля за информацией и геополитических амбиций, но при этом не делает ничего, чтобы доказать обоснованность своих претензий реальным экономическим развитием или повышением уровня жизни граждан. Если в 2000 году ВВП Китая по рыночному курсу превышал российский в 3,6 раза, то сегодня он больше в 7,5 раз, а средняя зарплата в Китае, отстававшая тогда от российского показателя более чем вдвое, сегодня выше российской почти на четверть.
Сейчас вновь становится понятно то, о чем было забыто в 2000-х: сырьевая экономика не может обеспечить благосостояние страны масштаба России и получаемая рента недостаточна для развития «сверху», зато убивает желание развиваться «снизу». Поворот, сделанный нашей страной в последние два десятилетия от Запада к Югу и от экономической свободы к планово-бюрократической экономике, оказался ошибочным. И теперь наступает время прозрения — политического и хозяйственного. И первыми, похоже, начинают прозревать дальневосточники и сибиряки.