Гептамерон. Продолжение.

Вольноопределяющимися становились обычно больные на всю голову ура-патриоты, студенты-недоучки, отчисленные из вуза, или безработные, которым было попросту некуда приткнуться, а работать за гроши они ни за что не хотели, предпочитая сидеть на пособии. Они имели особые льготы, не положенные другим бойцам, за что остальные солдаты их особенно недолюбливали. Например, вольноопределяющиеся никогда не заступали в суточные наряды, а прохлаждались посыльными, писарями, письмоносцами, то есть не тянули солдатскую лямку так, как это было положено по воинскому уставу. Вольноопределяющиеся кичились тем, что носили особые нашивки в виде нарукавного овального шеврона с вышитыми на нем золотом буквами FW, что означало Freiwilliger. Вольноопределяющиеся, несмотря на то, были ли они рядовыми или уже унтер-офицерами, служили в общей сложности не более двух лет, после чего имели право или на увольнение с повышенным выходным пособием, или на прохождение дальнейшей службы в качестве кадрового унтер-офицера, а по прошествии четырех лет с момента получения ими унтер-офицерского звания, при отсутствии грубых дисциплинарных нарушений, имели право на сдачу экзамена для получения офицерского чина. Также они имели право на повышенное денежное довольствие, на двойную порцию масла в солдатской столовой, на полностью юфтевые ботинки, без всяких там кирзовых вставок, право на ежемесячную дополнительную пачку сахара-рафинада, на сигареты с фильтром, все согласно нормам положенного им довольствия. И прочая, и прочая, и прочая…  - Корсон помолчал, стараясь яснее обрисовать Каре обстановку во взводе. - Нелюбовь была взаимной. Видя плохо скрытую неприязнь к ним, волонтеры, в свою очередь, тоже сторонились рядовых бойцов, за глаза называвших их «вольноперами», и поэтому кучковались обычно всегда вместе. В общем, у солдат была своя группа общения, у волонтеров - своя. К тому же, вольноопределяющиеся, полагая, что имеют с нами, то есть со мной и Бернхардтом, некую общность, что они по рангу ближе к нам, чем остальные солдаты, невольно держались нашей стороны, стараясь всячески нам угодить. Они с удовольствием выполняли наши мелкие поручения, не совсем совместимые с суровыми армейским уставами, наушничали, докладывая о малейших происшествиях во взводе, а если какой-то проступок совершали они сами, то постоянно искали у нас защиты перед гневом младшего лейтенанта Липски. Солдаты же считали их лизоблюдами, приживалами и подхалимами, - Корсон пододвинул Каре свою тарелку с пирожным. - Ешь, я не буду, - и продолжил. - В общем, спаянности у нас во взводе особой не было. Но я что-то ушел от нити своего повествования. Поэтому продолжим по существу. Итак, время короткого отдыха колонны прошло. Старший лейтенант Тотенкранц, являвшийся начальником колонны, как я уже говорил, громко скомандовал «по машинам!» Солдаты спешно докуривали сигареты, толпились у бортов грузовиков, торопливо толкали друг друга в спины и, дождавшись своей очереди, карабкались в кузов. Пулеметчик плюхнулся в коляску мотоцикла, отчего та просела, надел шлем и натянул очки на нос, его напарник-водитель взгромоздился на седло, завел тарахтящий мотор, периодически оборачиваясь через правое плечо в ожидании команды «марш». Тотенкранц обошел колонну, выслушал доклад лейтенантов о наличии личного состава взводов, затем сел в свой грузовик и помахал рукой мотоциклисту. Колонна вновь двинулась вперед. Не прошло и часа как машины достигли деревни Чарны-Ляс.