обрывки
- Профессор, мне очень нужно с Вами поговорить.
- Пойдемте, - не замедляя шага, бросил Снейп, стремительно пересекая класс, в котором шел экзамен по трансфигурации, и распахнул дверь в свой кабинет. – Садитесь, - профессор кивнул на место напротив, сел сам и свободно откинулся на спинку стула. – Я Вас слушаю.
- Профессор, есть какой-нибудь способ вспомнить, что происходило со мной, пока я была под Империусом? – Почему-то настроение профессора казалось Гермионе более подходящим для светской беседы о погоде, и вопрос прозвучал неловко.
- Вообще-то, Империус не повреждает память, - Снейп взглянул на Гермиону с интересом, хотя голос по-прежнему оставался насмешлив. – А зачем Вам это?
- Я очнулась в больничном крыле. Профессор Грюм сказал, что я потеряла сознание, студенты принесли меня в больничное крыло, и там меня привели в чувство. И что если я хорошо себя чувствую, мне стоит отправиться на занятия. Я была крайне удивлена, выйдя и обнаружив, что уже 12 часов следующего дня. Другие студенты рассказывают мне странные вещи...
- В Вас пытались вселить душу другого человека. Это удалось, но Вас вовремя нашли.
- Я хочу знать, что произошло. Лигилименция поможет восстановить события?
- Зачем Вам это? – повторил профессор Снейп. – Авроры уже наказали всех, кого сочли нужным. Не особо разбираясь в их виновности, - желчно добавил он. - Впрочем, если хотите – да, лигилименция должна помочь. Вы просите у меня лигилименции? – Гермионе показалось, что профессор Снейп удивлен, хотя самой ей это желание казалось совершенно естественным. У нее было смутное ощущение, будто есть нечто важное, что упустили во всей этой истории авроры.
- Да, я прошу лигилименции, - со странным облегчением, будто были, наконец, найдены правильные слова, повторила за Снейпом Гермиона.
- Как скажете. Но в этом случае Вам необходимо будет очертить круг событий, которые Вы хотите вспомнить. Потому что сейчас на Вас навалится очень много воспоминаний, начиная с младенческих. И если Вы не сформулируете, какие вопросы хотите от меня услышать, толку от этого не будет.
- Я хочу вспомнить обряд и все, что произошло со мной с момента наложения Империуса, - Гермиона сама удивилась сдержанности, с которой это прозвучало.
- Ну что ж, если Вы настаиваете... Хорошо. Но имейте в виду, что Вы сможете вспомнить только то, что происходило до того момента, как ваша душа покинула тело.
- Да, я понимаю.
Снейп на секунду прикрыл глаза, затем внимательно посмотрел в лицо Гермионе.
- Смотрите мне в глаза или на свет, это не имеет значения, – ровно произнес профессор.- Лигилименс!
Вспыхнул фонарь; Гермиона шире раскрыла глаза, чтобы не дать им рефлекторно закрыться от яркой вспышки, и всем телом подалась чуть вперед – на голос, который уже ровно звучал за стеной света.
- Мисс Грейнджер, что произошло на балу, почему Вы ушли с него?
В голове стремительно закружились воспоминания, такие яркие, что они казались Гермионе более реальными, чем кабинет, в котором она в этот момент сидела, и ровный голос, задающий вопросы.
Неосвещенное крыльцо перед гриффиндорской гостиной и Люпин, призывающий ее быть осторожней и внимательней на балу.
Круг взволнованных гриффиндорцев в факультетской гостиной: «Пожалуйста, держите палочи под рукой и постарайтесь по возможности держаться вместе, - это же ее уверенный голос! – Надеюсь, это не понадобится, но мы должны выбрать одного командира, которого все будут безоговорочно слушаться в случае опасности». «Гермиона, тогда тебя», - голос Кэтти Бэлл. Она явно волнуется, бледна. Так, ясно: Поттера уже три часа нигде нет. Черт, не вовремя, у Поттера всегда все не вовремя... Ладно. Что-то подсказывает Гермионе, что на сей раз все в порядке, его просто где-то носит. Все соглашаются, кивают. И откуда такое доверие? Хорошо, Кэтти остается ждать Поттера, остальные толпой идут на святочный бал. Ходить по-одному после того, как стемнеет, уже давно небезопасно, да и просто страшно.
Бал. Сидящий рядом и с улыбкой наблюдающий за танцующими Альбус Дамблдор неожиданно подмигивает, показывает глазами на вошедшего Филча. «Пять баллов тому, кто вытащит его танцевать», - заговорщитски шепчет он. Атмосфера бала кружит голову, тянет на безумства. Гермиона подходит к одногрупницам, которые кружком стоят и что-то весело обсуждают. Но у них затея вызывает опасения. Ну и ладно. Изящный реверанс, с недавних пор больше напоминающий о заклинании Парабеллум, нежели о галантном веке: «Вы танцуете?» Ах, какое зрелище: смущенный Филч! Воистину святочный бал – это время чудес. Филч бормочет что-то невнятное про гипс, неработающую ногу и отсутствие практики, но выходит на вальс. Надо же, а он весьма неплохо танцует! Кто бы мог подумать... Неловко кланяется после круга вальса, крайне смущенный, но, кажется, довольный. Директор безмолвно аплодирует. Фиг с ними, с баллами, удовольствие стоило того, чтобы рискнуть.
Веселье в разгаре. Только слизерин стоит толпой у окна и что-то обсуждает, да Люпин почти незаметно ходит по залу, поглядывая по сторонам – остальные танцуют. Профессор Дамблдор незаметно уходит, пригласив некоторых студентов на неофициальную часть праздника: в свою башню, пить кофе с преподавателями.
- ...Я отметила, что он пригласил весь Гриффиндор. Хороший повод исчезнуть с бала, пока ничего не произошло. Дело шло к полуночи, становилось все неспокойнее. Хотя не понятно, от кого исходила угроза, явно не от Слизерина. Неопределенность пугала еще больше. Мне угнетало чувство ответственности за друзей, которые доверили мне свою безопасность. Веселиться уже не хотелось, хотя жаль было портить праздник остальным. Но предложение пойти к профессору Дамблдору – не то же самое, что разойтись по спальням. Я начала собирать вокруг себя гриффиндорцев. В этот момент погас свет и послышался голос кого-то из слизеринцев: «Вот теперь можно танцевать!» «Вот теперь точно пора сваливать», - произнесла я одновременно с кем-то еще. Заставив себя отложить размышления о том, имею ли я на это право, на более подходящее время, я поспешно раздавала указания: расходиться парами, не одновременно, чтобы это не было похоже на демонстрацию или бегство и не спровоцировало... ничего. Убедившись, что кто-то выходит, а кто-то отправляется к вещам, я пошла за шарфом и мантией, которые оставила недалеко от входа...
- Что произошло потом? – произнес Снейп, поскольку мисс Грейнджер смешалась и замолчала.
- Я уже направлялась к выходу, когда увидела толпу студентов, которые рассматривали какие-то журналы, лежавшие на столе, и услышала то и дело звучавшее «из запретной секции», - с усилием произнесла Гермиона. - Я не сдержала любопытства и подошла. Но это оказались просто неприличные фотографии, ничего интересного, - лицо Гермионы горело, но она продолжала говорить. – На то, чтобы понять, что там нет ничего полезного, ушло меньше минуты, но как-то так получилось, что за это время я осталась одна около стола с журналами. В этот момент подолша женщина – я не знаю, как ее зовут, она, кажется, из министерства, неприятная такая – и поинтересовалась, что это я тут делаю. Мне было так стыдно, что она меня застала с этими журналами... Я принялась оправдываться, а она все норовила взять меня под руку и отвести в сторонку. А я ее боюсь с первой минуты, как увидела. От нее исходит опасность, я ей не доверяю. И тут я сделала глупость. Стремясь избавиться от ее общества, я сказала, что вообще-то шла на улицу, мне необходимо подышать, у меня от духоты закружилась голова. И тут она проворно схватила меня под локоть и со словами «Вот и отлично, пойдемте на улицу, мисс Грейнджер», - потащила меня к выходу. Я успела только оглянуться на Дина Томаса, который был неподалеку, но он одевался и ничего не видел. Я была так смущена и подавлена тем, в какой неудобной ситуации меня застали, что слишком поздно сообразила, что произошло. В нормальном состоянии я бы никогда не осталась с ней наедине. Правда, я предполагала, что внизу ждут вышедшие раньше гриффиндорцы, но там почему-то никого не было...
- Что было дальше? – то ли профессор специально говорил так ровно, то ли ему было отчаянно скучно все это слушать. Впрочем, в тот момент Гермионе было все равно.
- Дальше был Империус, - в голосе Гермионы прозвучала горечь. - Я попыталась сопротивляться, и на меня наложили Империус Максима.
- Потом?
- Потом была длинная железная лестница...
Нет, неправда, лестница была не сразу. Сначала женщина, для верности еще раз ткнув палочкой в живот со словами «Империус Максима!», поспешно отвела ее в сторону от входа и поставила под дерево недалеко от дороги. «Стой здесь, никуда не уходи, делай вид, что просто дышишь воздухом. Если кто-то подойдет – скажешь, что все в порядке, просто от духоты заболела голова», - злой торопливый шопот, и она ушла. Гермиона прислонилась к дереву. Апатия и полное равнодушие к произошедшему пугали. Где-то сзади механически пробивалась мысль: «Я всех подвела...» - но даже она была серой и безжизненной. Мимо прошли Гарри и Кэтти. Гермиона слышала, как они окликнули ее, но промолчала. Через пару минут вернулась женщна с Дином Томасом. Похоже, он тоже был под Империусом, потому что в глазах его не читалось ни одной мысли. Она подвела Дина совсем близко. «Видишь Гермиону? Узнаешь ее? Сейчас ты вернешься в зал и скажешь, что у Гермионы заболела голова, и ты отвел ее в спальню. И ни при каких одстоятельствах не будешь ее искать. Об этом разговоре ты забудешь. Понятно?» Дин апатично кивнул, скользнув глазами мимо лица Гермионы. Вернув Дина в зал, женщина взяла Гермиону за руку и потащила куда-то в сторону, мимо дуэльного клуба. «Делаешь вид, что просто гуляешь», - свистящим шепотом отдавала приказания женщина, нервно ускоряя шаг. «Прости, Гермиона, я не хотела, чтобы это была ты. Но ты - единственная грязнокровка, которую я смогла вспомнить с ходу...» - в голосе послышались какие-то плачущие нотки, и Гермиона испытала какое-то мстительное удовольствие. Они перелезли через перила и начали подниматься по длинной железной лестнице. Женщина начала задыхаться первой. «Ты не устала? Может, давай передохнем?» «Нет, я не устала», - Гермиона сама не знала, гнало ее вперед желание, чтобы все поскорее прояснилось, или стремление хоть этим насолить женщине. Наконец, лестница кончилась. Они оказались на небольшой площадке. «Мисс Грейнджер... как предсказуемо», - Гермиона не поняла, кто это сказал. Глаза привыкли к неровному свету, который давали стоящие на земле свечи, и она смогла разглядеть стоящих вокруг площадки. В основном это были не знакомые ей люди: двое мужчин и несколько женщин. На земле в униженных позах сидели ученики: рыженькая девочка с короткой стрижкой - Гермиона не знала, с какого она факультета, и длинный слизеринец в очках – кажется, его звали Эйвери. Единственный человек на площадке, которого она хорошо знала, был Люциус Малфлой.
- Люциус Малфлой?.. – кажется, ей удалось-таки удивить профессора Снейпа. – Он был там?
- Да.
Гермионе вообще показалось, что это Люциус распоряжался происходящим. Ей сразу вспомнились многозначительные взгляды и обещания «еще пообщаться». Хотя, возможно, это впечатление складывалось за счет того, что аристократичный Малфлой, с нервной и брезгливой речью, в изящном костюме, просто резко выделялся на фоне пьяных неотесанных людей с грубой речью и примивным ходом мысли, которые в тот момент окружали Гермиону.
- Они... начали читать какой-то свиток, передавая его друг другу... а потом перерезали горло... девочке, потом Эйвери...
Эйвери выглядел удивительно беспомощным и растерянным. Он, видимо, тоже недоумевал, как же можно – своих. Гермионе показалось, что Эйвери до последнего надеялся на защиту Люциуса Малфлоя. Но тот даже не отвернулся, хотя, кажется, очень хотел....
Гермионой владело холодное равнодушие - иначе она, наверное, сошла бы с ума. А еще ей почему-то казалось, что ее не убъют. Гермиона понимала, что есть вещи, которые в тысячу раз хуже смерти, но только смерть казалась ей непоправимой. Кто-то взял ее за правую руку и сделал глубокий надрез на запястье. Под стекающую кровь подставили кубок. Гермиона вслушивалась в неразборчило читавшийся текст. Кажется, они собирались вселить в ее тело душу какого-то сс’овца, погибшего в 44 году, чтобы он ночью перерезал всех обитателей Хогвартса. Этот странный союз должен был просуществовать до 12 часов дня, после чего его дух должен был исчезнуть, а Гермиона – умереть окончательно. «Это бред. Ничего не выйдет. Меня хватятся, а маггловское оружие не причиняет вреда на территории Хогвартса...» - это была последняя мысль, с которой душа Гермионы выскользнула из тела, подчиняясь древнему обряду.
- Вы уверены, что вспомнили все, что хотели, не пропустили ничего важного? Подумайте, – от безразличия не осталось и следа, Снейп был очень серьезен.
- Кажется, это все... – голос Гермионы звучал очень неуверенно. – Вспоминаются только какие-то обрывки... Когда нужна была кровь полукровки, они хотели убить Эйвери, и та девушка с горьким ехидством сказала, что они ошиблись, что нечистокровный маг – это она... Больше ничего существенного...
- Хорошо, - свет погас так же внезапно, как загорелся. Гермиона встряхнула головой – в мыслях была полная каша, перед глазами плавали пятна. Профессор Снейп выглядел озабоченным и что-то дописывал на листке – Гермиона не заметила, когда он начал записывать. – Это необходимо донести до Дамблдора. У Вас сейчас занятия?
- У меня экзамен по трансфигурации. Но я могла бы дойти до профессора Дамблдора и вернуться. Но... наверное, будет лучше, если Вы сами сообщите ему все это.
- Да, пожалуй, так будет лучше. Я полагаю, что нам необходимо будет собраться всем вместе и серьезно обсудить все это с директором. Хотя я не уверен, что готов сейчас к этому разговору... Идите на экзамен, мисс Грейнджер, я посмотрю, что с этим делать.
- Благодарю Вас, профессор, - Гермиона встала, неуверенно присела в реверансе и вышла из кабинета.
- Гермиона? Ты сдала мне теорию? Шашки освободились, садись играть, - профессор МакГонагалл предпочла не заметить столь длительного отсуствия мисс Грейнджер на экзамене. Впрочем, вполне возможно, что оно было не столь уж длительным – в кабинете профессора Снейпа Гермиона совершенно утрачивала чувство времени.