8.

- а потом двери закрываются, и сам ты теперь открыть их не можешь. И стало быть,  выйти вот просто так, по нужде к примеру, тоже не можешь.
Яков сидел за столом у окна. Одет он был, как и подобает Якову в воскресенье утром - в тельняшку и темно-синего цвета длинные трусы. Резинка в трусах ослабла давно, и Яков подвязал ее бантиком. И теперь она, смешно виднелась, белая, на синем.
Яков чистил морковь и лук. Ненужные элементы овощей падали на газету, полезные части попадали в тарелку. Чтобы как-то скрасить весь этот скучный процесс, Яков рассказывал, что из себя представляет и как устроен трамвай, в котором Яков ездил в городе.
- выйти можно только вот, когда ты доберешься скажем до своей цели, вот я, например, за гуталином ехал. А еще чего скажу, трамвай двумя палками к небу привязан! Никуда ему стало быть в стороны нельзя, ни за гуталином как мне, никуда. Ехай себе.  куда тебе скажут и все.
Жульверн, который с интересом слушал всю эту историю, подошел к шкафу и заглянул за него. Между задней стенкой шкафа и стеной комнаты стояла Клайпеда. Она тоже слушала про трамвай, и ей очень было интересно, но еще больше ей было страшно. И прямо сейчас, когда пес смотрел на нее, коза зажмурила глаза, будто после этого она совсем станет невидимой.
- так то оно конечно не страшно, прогресс человечества, так сказать, но непривычно очень.
- доброе утро, - донесся тихий голос из летней кухни. Голос был тихий, переливчатый, женский. И принадлежал он библиотекарше Ниночке.
- иди ж ты... - Яков, глядя на свои трусы, на которых ворошились сухие луковые кольца, вскочил со стула и бросился за дверь, - проходите пожалуйста, я переоденусь!
- у вас была дверь открыта, - Ниночка прошла в комнату, осмотрелась, - я стучала, но никто не отвечал, вот я и прошла.
- я рассказывал про трамвай! - крикнул из кухни Яков, - и чихал от лука, вот, наверное, и не услышал.
Из-за шкафа высунула голову Клайпеда и посмотрела на Ниночку. Ниночка испуганно попятилась назад, пока не уперлась спиной в Жульверна.
- здравствуйте, - появился в этот момент Яков. Из обновки на нем появилось трико, такого же темно -синего цвета, как и трусы. Больше ничего в нем не изменилось.
- у вас коза в комнате, - брови у Ниночки выстроились в положение гимнастического мостика,  тем самым доставляя заметный дискомфорт глазам, - и огромная собака, тоже.
- ага, - улыбнулся мужчина и одной ладонью принялся смахивать луковую одежку со стола, а другой ладонью ее под столом ловить, - а где ж им быть?
Ниночка проглотила слюну и решила сменить тему разговора.
- ой, вы готовите? - глядя на морковку на столе, улыбнулась она.
Яков смущенно потупил взгдяд.
- что получится? - Ниночка посмотрела ему прямо в лицо, от чего у Якова предательски затряслось колено.
- морковка получится, лук, - развел руками мужчина.
В этот момент Клайпеда, решив уединиться и не смущать этих двоих, прошла через всю комнату и грациозно скрылась за шкафом.
Посторонему человеку, а Ниночка в этом доме таким и являлась, могло показаться, что за этим высоким шкафом скрывается какой-то козиный портал. Заходит за него коза, а выходит уже на залитом солнцем зеленом лугу в восемьсот семь километров отсюда. На самом деле все было куда проще. Клайпеда являлась образчиком мезантропии, и, всякий раз, при виде людей в количестве больше одного,  старалась спрятаться. А за шкафом ничего и не было, кусок подраных обоев и старая газета на полу. В прошлом месяце туда свалился паяльник, что лежал сверху. Яков шкаф отодвинул от стены, паяльник достал, а шкаф на место задвинуть все никак не получалось.
Но всего этого Ниночка не знала, и поэтому, проводя козу взглядом, она в который раз сглотнула слюну и  заставила себя счастливо улыбнуться.
- а я вам мед принесла! Вот голова пустая, совсем забыла!
Пока она путалась руками в пакетах, разворачивая многочисленные газеты, Яков, незаметными жестами показывал Жульверну, чтобы тот ушел в другую комнату. Ему очень не хотелось, смущать Ниночку присутствием в доме козы и собаки. Но пес, услышав про мед, наоборот принял жалостливый вид и начал немного прихрамывать, облизывая огромный нос.
Когда Ниночка, наконец, достала банку, все еще улыбаясь, она протянула ее Якову. В тот момент, когда их пальцы соприкоснулись на холодном стекле, Якова в поясницу ударила коза, которая решила не притворяться как пес, немощной, и сразу предьявила права на вкусняху.
- это, Клайпеда, - пошатнувшись в сторону библиотекарши, выдохнул луком от неожиданности Яков.
- что вы, - махнула рукой Ниночка, - это местный, наш! Мой дядя меня снабжает. Он в Дурове живет, любит пчел и собирает вот такой вот дуровский вкусный мед. Я, собственно, за этим и пришла, этим летом дядя заготовил много меда. Болотный, лесной, разные. И совершенно завалил им меня. Вот я и решила поделиться с вами. Принимайте, когда простуда одолеет вас, ну и просто, без особого повода, утром проснулись - и ложку столовую,  натощак. Вкуснее нет ничего в мире.
Клайпеда, при этих словах,  начала хромать за спиной Якова. Жульверн подкосился передними лапами, показывая, что хромота первого одолела его. Клайпеда в ответ чихнула.
- а потом банку пустую мне принесете, - не теряя во всем этом самообладания, стойко держалась Ниночка, - я вам еще налью.
Яков улыбнулся и кивнул. Держа в руках банку с медом, он думал о том, что нужно все же было надеть костюм. Так то можно было подумать, что кроме трико у него ничего и нет, а надел бы костюм, совсем другое дело. И нарядно сразу и понятно, что шкаф в этом доме не только для того, чтобы за ним пряталась коза.
Мысли Ниночки сложно было так кратко описать, как мысли бородатого мужчины, стоящего перед ней. Бородатым в этом доме он был не один, и к этому Ниночка, сколько не старалась, не могла привыкнуть. Глядя, как коза пинает в бок пса, который хотел понюхать банку с медом, женщина думала о том, что может так и нужно, вот это вот все. Ведь все мы пришли оттуда, из природы, и все это нам должно быть близко. Еще Ниночка подумала, что нужно обязательно в субботу сходить в лес. Наверняка Яков тоже ходит в лес. Так у них появится еще больше общего.
А коза и пес стояли на последней ступеньке благонравности и терпения. Спрыгнуть с нее им мешала Ниночка, которая своим опрятным и счастливым видом отодвигала решающую битву за близость к человеку в этот вкусный и питательный день.