May 2, 2012

горе от ума

Боролись феминистки за равные права, продвигали идею, что женщина должна быть образованной и интеллигентной, что плитой и стиральной машинкой жизнь не ограничивается, что мы можем (и даже должны) строить карьеру и быть независимыми от мужиков. И тетки эту идею приняли, взялись за ум и за карьер, отложили детей до 30 и стали покупать полуфабрикаты вместо того, чтобы саим готовить супы и соусы, варить варенья и заниматься прочими изысками.

И вдруг, "мужики стали мельчать". Двери машины перед нами открывают только первый месяц после покупки оной, матерные и пошлые анекдоты при нас рассказывают (и ладно бы они еще смешными были...),  каменной стеной за нас не стоят, и проблемы решать приходится самой. И уже нельзя простой женщине упасть в обморок от избытка чувств, или сослаться больной и пролежать дома весь день, почитывая стихи о прекрасной любви, ибо надо идти на работу, слушать ЦУ от какого-то мудака, разбирать глупые бумажки и отвечать на идиотские вопросы (каждый день одни и теже) клиентов. И надо хорошо выглядеть при этом, улыбаться, быть позитивной. А депрессивные тетеньки, пишущие грустные посты в ЖЖ о смысле жизни, или думающие с печалью в глазах, о своем счастливом прошлом или будущем, НИКОГО НЕ ИНТЕРЕСУЮТ. И неважно какой у тебя внутренний мир- твои пробелмы никого не интересуют. 

И вот ты улыбаешься, занимаешься аутотренингом и йогой, поднимаешься по той самой пресловутой карьерной лестнице и думаешь "Какого черта я тут делаю?". Но уже не можешь остановиться потому, что есть дети, кредиты, маме помогать надо и т.п. И вот ты учишься думать, развиваешься, повышаешь квалификацию и занимаешься прочими полезныи делами. 
А потом оказывается, что умные тетки все одинокие и удивительно, нас теперь пытаются убедить что это как раз таки из-за того, что мы слишком умные. Умные, привередливые и запросы у нас такие, что среднестатистическому мужику не потянуть. 

И где правда спрашивается? А нет ее. Каждое поколение приносит свои идеи, которые одинаково верны и не верны одновременно. А однозначного ничего не осталось.