ему было бы только лишь 70.

Я всегда твердил, что судьба - игра.Что зачем нам рыба, раз есть икра.Что готический стиль победит, как школа,как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако - сильно.Я считал, что лес - только часть полена.Что зачем вся дева, если есть колено.Что, устав от поднятой веком пыли,русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле. Я сижу у окна. Я помыл посуду. Я был счастлив здесь, и уже не буду.Я писал, что в лампочке - ужас пола.Что любовь, как акт, лишина глагола.Что не знал Эвклид, что сходя на конус,вещь обретает не ноль, но Хронос. Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порою, порой отплюнусь.Я сказал, что лист разрушает почку.И что семя, упавши в дурную почву,не дает побега; что луг с полянойесть пример рукоблудья, в Природе данный. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе собственной грузной тени.Моя песня была лишина мотива,но зато её хором не спеть. Не диво,что в награду мне за такие речисвоих ног никто не кладёт на плечи. Я сижу в темноте; как скорый, море гремит за волнистой шторой.Гражданин второсортной эпохи, гордопризнаю я товаром второго сортасвои лучшие мысли, и дням грядущимя дарю их, как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи. 1971