Цвет слоновой кости

Я снова поражаюсь малости встреченной детали, которая вдруг – совпадение, необъяснимое совпадение - вызывает череду давних воспоминаний.
Я прогуливался в обед между стылыми корпусами цехов и из-за угла мне навстречу вышел мужчина с густой копной седых волос на голове. Седых-то седых да один вихор на чёлке уже приобрёл даже какую-то благородную желтизну слоновой кости – и именно эта д е т а л ь напомнила мне о Дяде Ване, моём родном дяде, вот уже десять с лишним лет (с года своего ухода на пенсию) безвыездно проживающем в своём загородном доме среди своего хозяйства. Вот сколько себя помню, Дядя Ваня всегда был седой. Только на каких-то ранних отцовских киноплёнках, где и меня-то ещё нет, а мою старшую двоюродную сестру нянчат на руках, Дядя Ваня, шагая в первомайской демонстрации с древком незапечатлённого транспаранта, вскидывает руку со шляпой вверх – Ураааа!.. - и подставляет весеннему солнцу свои тёмные ещё волосы...
И точно так же, сколько себя помню, Дядя Ваня всегда курил трубку, подолгу шурша пакетом с табаком, неторопливо отщипывая его и снаряжая чёрный, блестящий как бабушкин рояль, бриар. Став школьником, я как-то заметил, что подушечки обоих больших пальцев на руках Дяди Вани коричневые – от табака же. А уже на излёте школы, когда встречи всей Семьи уже постепенно прекращались из-за застарелых братско-сестринских ссор наших родителей, я заметил, что один вихор на чёлке Дяди Вани – в точности, как у моего встречного! - приобрёл какую-то благородную желтизну слоновой кости. Будто увидав мой заинтересованный взгляд, супруга Дяди Вани, Тётя Надя, с давних пор не одобрявшая дурной мужней привычки, шутливо хлопнула Дядю Ваню по лбу и всё мне объяснила: «..О! Старый чёрт! Докурился!.. Продымил себя, аж волосы от никотина пожелтели!..» - а Дядя Ваня, подхватывая шутку, тряхнул головой, подбоченился и, отняв ото рта неизменную трубку, заявил «То ж не просто желтизна, Надежд, то ж цвет слоновой кости! Украшение.. Для благородства седин – не повредит.»