Ассам

День рождения у коллеги, к которому у меня в повседневной рабочей жизни весьма ироничное отношение, хоть и на его просьбы о помощи я неизменно и бескорыстно отзываюсь. Удивительное дело это Чудо застолья: человек, отведавший угощения, наполняется благодушием, и какими бы натянутыми не были отношения у него с именинником, накрывшим праздничный стол для гостей, всё же он с лёгкостью находит тёплые слова к своему тосту (искренние, а не снисходительно-изменённые из упрёков, когда настырную амбициозность преподносят, как завидную и удачливую целеустремлённость, или подчёркивают в человеке звенящую эмоциональность, вместо его повседневной стервозности и капризности) за здравие виновника торжества. Кажется, и я где-то об этом читал (наверняка в какой-нибудь из книжек о Волкодаве или о Троих из леса), что даже враг, преломивший с тобою хлеб, коли такое случилось, чувствует уже меньшую вражду к тебе; мол, потому и закатывали пир на весь мир, чтобы со всем миром – где обязательно найдутся на тебя обиженные – попытаться примириться; мол, считалось некислым грехом держать за пазухою камень на человека, угощающего тебя яствами за своим столом.
Сказки, конечно. И хозяева могли преподнести ядовитый кубок, и гости, дождавшись удобного момента, могли хозяина коварно обезглавить.

Дождливый вечер, которым рассупонился вьюжный день, обернулся для меня полуторачасовым чтением Набокова (Пнин) в метро; следом случилась ещё одна метаморфоза: из затхлого метрошного воздуха – Выдох Города, который пахнет ничем – появился аромат васильков, а потом и жена с пряным букетом. И совсем на излёте дня был ещё чай Ассам, пахнущий черносливом, оранжевая приятельница жены, такая же сонная, слегка задумчивая и такая же довольная от первого занятия йогой.
Что ещё, что ещё...
Что-то ещё волнительное, какое-то предчувствие... чего-то даже с претензией на флирт.