November 28, 2018

Мурад.

Высокий мужчина сорока с лишним лет стоял на балконе, прикуривая местную травку. Он размышлял о дервишах. Ну, тех, кто бродит по Земле необъятной долго-долго, бродяжничал так красиво и со вкусом, что щеки румянятся от одной мысли о цыганах.

На нем был вчерашний серый костюм, когда он пошел на очередной литературный вечер и прочитал заметки о тех самых дервишах. Только вчера он был настолько идеально приглажен, что об углы его брюк можно было порезаться. А сегодня дул ветер прямо с севера. И птички не пели, а облака и вовсе были хмурыми. Он засучил рукава еще вчера, чтобы не облиться до локтя серыми чернилами во время творчества. А на ногах были ботинки из кожи питона. Нет, он не любил роскошь. Это были те, которых подарил его давний друг детства.

Марку его парфюма было не разобрать: после вчерашнего насыщенного вечера он пах всем, чем возможно: кофе, табак, полусладкое красное итальянское вино 1957 года, трава, запах старых книг…

Он все еще думал. Закончив курить, он сделал задумчивое лицо. Его густые черные брови приняли иную форму. Лицо у него было таким спокойным и мудрым, а взгляд был пронзительным, словно стрела. Глаза. Когда он сделал задумчивое лицо, его взор уставился на каком-нибудь бездушном предмете, но смотрел он, конечно, не туда. Он вовсе и не смотрел. Он уходил. Мыслями. Туда. Вглубь своего сознания. Там, где эти дервиши и женщина в космической капсуле никак не ужились. Словом, он сочинял рассказы. Подолгу писал, проводя ночи за письменным столом. А к утру с уставшими и пустыми глазами, испачкав рукава чернилами, он возвращался в постель к своей жене. Он так задумывался, так уходил туда, к тем придуманным образам, людям и местам, что забывал реальность.

Он не был писателем. Он был изобретателем персонажей, сочинителем рассказов, воображулей и авантюристом, но никогда писателем. По утрам он уходил с кейсом. Раньше их называли чемоданами. Это был такой большой прямоугольный кожаный портфель иногда коричневого, иногда черном цветах. В нем он носил ж и з н ь. Все свои рассказы, наброски, порванные на куски, а затем склеенные рукописи, пару упаковок чернил, если случится писать в его любимом кабаке. А еще, фотографии жены и двоих детей.

А еще, у него были темные усы. Такие, как у англичан-аристократов в 70-х. Мама говорила, что у него “английские усы”.