Так прекрасна
Они познакомились в баре, где-то час назад, и едва знали друг друга. Фредерик, швейцарец, допивал третий бокал пива и решил, что ему хватит. Мэтт, уроженец Штатов, хлебал из горлышка и давно потерял счёт выпитому. Как только он опустошал очередную бутылку, подходила официантка, без лишних слов забирала её, а взамен ставила новую, только что из холодильника.
— Я люблю тебя, Вишня, — каждый раз говорил американец. — Ты лучшая.
Официантка смеялась, и скобы на её зубах сверкали, как лёд на солнце.
— Ты всем так говоришь, — отвечала девушка и возвращалась к барной стойке.
Так она там и стояла, в густой тени, положив руки на край прилавка, и смотрела телевизор. На юге опять были взрывы. По всем каналам крутили одни и те же кадры: полицейские с рациями, военные в камуфляжной форме, зеваки за жёлтой оградительной лентой, чей-то пляжный шлёпанец на тротуаре. Она глазела на экран и ждала, когда американец попросит ещё пива.
До встречи с Мэттом Фредерик читал книгу по саморазвитию, потягивая манговый сок и закусывая жареными бананами. Когда он принялся за главу, где объяснялось, как стать хозяином своей жизни, ему нестерпимо захотелось курить. Впервые за три месяца. Швейцарец огляделся. За дальним столиком выпивал загорелый мужчина в пёстрой гавайке и шортах. Грубо вытесанное лицо заросло щетиной, нос перекошен, как у боксёра. В зубах тлеет сигарета. Потолочный вентилятор, под которым он сидел, раздувал горький запах табака по всему помещению.
Фредерик подошёл к мужчине и осведомился, нет ли у того покурить. Кривоносый вытер испарину со смуглого, обветренного лба. Вдавил окурок в стеклянную пепельницу.
— Сядь сюда, — сказал он и хлопнул ладонью по стулу. — Садись, поболтаем, и тогда, может быть, я с тобой поделюсь.
Они разговаривали уже около часа, но Мэтт не торопился угощать швейцарца сигаретой, да и сам ни разу не потянулся за новой. Фредерик то и дело поглядывал на пачку «Мальборо», лежащую на дощатой столешнице. Курить хотелось очень сильно, но снова спрашивать у американца сигарету он не решался. Неловко просить ещё раз, думал он, это просто невежливо. Можно, конечно, смотаться в магазин — ближайший «Севен-Илевен» прямо через дорогу от бара — но не покупать же целую пачку ради пары-тройки затяжек. Фредерик знал, что если он купит сигарет, то сорвётся и снова начнёт дымить каждый день.
— Что за книгу ты там читал? — спросил американец.
— О... это... — Фредерик замялся. — Это книга о работе над собой. О том, как стать лучше.
— Пока не знаю. Я только сегодня начал читать.
— Дай-ка гляну, — сказал американец.
— Она на французском, ты не поймёшь.
— Я разве не говорил, что моя бабушка — француженка? Родом из Тулузы. Je parle un petit peu français. Она учила меня.
Фредерик сунул руку в рюкзак и вытащил книгу в твёрдом переплёте. «Бери от жизни всё: искусство быть успешным».
— Толстенная, — заметил Мэтт, беря книгу.
Он глотнул пива, пробежал глазами аннотацию и громко рассмеялся. Фредерик сидел, растерянно улыбался и смотрел, как хохочет американец: плечи трясутся, лицо раскраснелось, точно ком обожжённой глины, на глазах выступили слезинки.
— Ну и чушь, — насилу выдавил Мэтт, захлёбываясь от хохота.
Американец утёр глаза и с коротким смешком ответил:
— Не обижайся, но это какая-то лажа. Дерьмо, а не книга. Ты мне нравишься, Фред, но книга твоя — дерьмо.
Мэтт бросил томик «Бери от жизни всё» на стол и в пару глотков прикончил бутылку.
— Ты даже не открывал эту книгу, — сказал Фредерик.
— Мне и не нужно. Голова у меня, к счастью, работает. Сколько страниц ты уже осилил?
— Около пятидесяти. Дошёл до четвёртой главы.
— Позволь угадать, — Мэтт откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Там написано, если ты страстно желаешь разбогатеть или, например, стать уверенным в себе, это желание обязательно сбудется, надо только приложить усилия.
— Да, там есть пара похожих абзацев, но...
— Очень хорошо, — перебил Мэтт. — Занимайся тем, что тебе по-настоящему нравится, и станешь счастливее. Окружай себя победителями, путешествуй, начни заниматься спортом. Есть там что-нибудь про спорт?
— Бег, — ответил Фредерик. — Он пишет про бег и пешие прогулки.
— Пешие прогулки, — повторил Мэтт. — Скажи, а он рассказывает смешные случаи из своего опыта? Голову даю на отрез, что рассказывает. Знаю я таких парней. Иногда он упоминает, что у него есть деньги, слава, власть и грудастая блондинка в личном бассейне. Всего этого он добился благодаря особым секретам, которые находятся на страницах этой книги.
— Ты угадал почти всё. Про блондинку в бассейне он пока не упоминал.
— Проклятье! Да у меня не глаза, а рентгеновские лучи!
— Видишь, самому смешно, — сказал Мэтт. — Ты знаешь всё, о чём он пишет. Зачем тебе эта поганая книжонка? Сколько тебе лет? Шесть? Может, заплатишь мне пару баксов, если я скажу, что трава зелёная, а кипящее масло лучше не закапывать в глаза?
Он протянул руку к сигаретной пачке, но передумал и спросил:
— Ничего особенного, — ответил швейцарец. — Банковский служащий.
— Банковский служащий. И ты тратишь время на чтение всякой ерунды. Ты хоть знаешь, сколько на земле людей, которые спят и видят, как бы им стать банковскими служащими?
— Всё-таки ты неправ. Многим книги вроде этой очень помогают. Такие книги вдохновляют их.
— И всё-таки ты ошибаешься. Не хочу спорить, но я не согласен с тобой. Давай лучше сменим тему.
Фредерик убрал книгу обратно в рюкзак.
— Правильно, к чёрту. Сменим тему. Эй, Вишня, дорогая, принеси-ка нам ещё пивка!
— Нет, нет, я больше не буду, — запротестовал Фредерик. Он чувствовал, что хватил лишнего.
— Брось, ты выпил всего ничего. Такая жара на улице стоит. Я выпил уже... Сколько я выпил, Вишня?
— Десять бутылок, — отозвалась официантка.
— Я выпил уже десять бутылок, и всё ещё не пьян. Ну же, Фред, составь мне компанию. Ещё по одной. За мой счёт.
— Так и быть, — согласился Фредерик. — Ещё по одной.
— Вот это правильно. Вишня, ещё по одному «Чангу» для меня и моего друга!
Официантка оторвалась от телевизора. Распахнула стеклянную дверцу холодильника.
— Забавные имена у этих ребят, — сказал Мэтт. — Вишня, Виноград. Есть у меня один знакомый таец. Он, кстати, тоже работает в банке. Этого парня зовут Пицца. Как тебе такое имя? Здравствуйте, мистер Пицца, я хочу взять кредит. Разве не смешно?
Официантка поднесла две запотевшие зелёные бутылки.
— Правда, Вишня вроде бы не из Таиланда. Вишня, ты тайка?
— Ты уже спрашивал, — ответила она. — Я родилась в Мьянме.
— Видишь, она из Мьянмы, а имя всё равно странное. Почему тебя так назвали, Вишня?
— У меня есть и другое имя, — сказала официантка. — Но сейчас ты его не выговоришь. А Вишней меня зовут потому, что моя мама часто ела вишню, когда была беременна.
Одну бутылку она поставила перед Мэттом, другую перелила в бокал Фредерика.
— Я люблю тебя, Вишня, ты лучшая, — сказал Мэтт.
— Ты всем так говоришь, — ответила она и ушла. Новостной выпуск кончился. Теперь по телевизору показывали сериал про призраков.
— Скажи мне, Фред, как тебе Чианг Май?
— Мне нравится, — ответил швейцарец. — Милый город, красивые горы... Что ещё? Здесь дёшево.
— Не говори, что здесь дёшево. Говори, что здесь живут хорошие люди.
— Да, да, конечно, — согласился Фредерик.
— Здесь живут замечательные люди, так что не надо говорить, что здесь дёшево. Я люблю тайских людей. Я люблю тебя, Вишня! Хоть ты и не тайка.
— Как часто ты мне это будешь говорить? — спросила официантка, не сводя глаз с телеэкрана.
— Каждый день, — ответил американец. — Каждый грёбаный день.
Ответа не последовало. Официантка была поглощена сериалом. На экране девушка-призрак с бледным лицом говорила что-то злое испуганному мужчине.
— Хорошо, я не люблю тебя. Ты мне нравишься.
Какое-то время они пили пиво молча. Мэтт порой закрывал глаза и немного сползал со стула, но бутылку держал по-прежнему крепко. В бар вошли два старичка. Оба сухопарые, морщинистые и милые, как беспёрые попугаи, оба в одинаковых серых футболках с надписью «Same same but different». На днях Фредерик гулял по ночному рынку и купил себе такую же, только красную.
Старички заказали выпивку и, громко разговаривая, отправились к бильярдному столу. Немцы. Немецкий ни с чем не спутаешь.
— А кем работаешь ты? — спросил Фредерик.
— Что за работа у тебя, спрашиваю.
— Я грёбаный голодранец. — Крупные прокуренные зубы оскалились в пьяной улыбке. — Три месяца в году я учу людей дайвингу, а всё остальное время я грёбаный голодранец.
— Значит, ты инструктор по дайвингу? Круто.
Мэтт только кивнул и продолжил угрюмо попивать «Чанг». Фредерик почувствовал, что разговор перестал клеиться, но американец вдруг сказал:
— Не даёт мне покоя твоя чёртова книга.
— Это всего лишь книга, — произнёс Фредерик. Он не горел желанием оправдывать свои предпочтения в выборе литературы.
— Это дерьмо. Так бессовестно впаривают только дерьмо. Там сказано, её написал специалист с мировым именем. Специалист в области чего? Запудривания мозгов? С чего этот сукин сын решил, что может учить нас? Я впервые слышу его мировое, нахрен, имя.
Фредерик попытался возразить, что человек, написавший «Бери от жизни всё», считается одним из лучших консультантов по развитию личности в мире, но Мэтт распалился ещё больше.
— Ну и что? Я знаю их как облупленных. Они зарабатывают на таких, как ты. Они говорят, купи нашу книгу, приди на наш семинар, дай нам денег, и мы расскажем, как делать карьеру, как стать богатым и знаменитым. Мы научим жить правильно, работать правильно, трахаться правильно! Главное, заплати нам, ведь мы крутые ребята, а ты просто жалок, даже посрать без нашей помощи не сможешь. Давай, раскошеливайся, и мы распишем по пунктам, как надо испражняться, чтобы значительно улучшить жизнь.
— Мы решили сменить тему, — напомнил Фредерик.
— Дай мне эту книгу, — потребовал Мэтт. — Я её сожгу.
— Это не книга, а дерьмо, — возразил Мэтт. — Дерьмо сжигают.
— Ни разу не слышал, чтобы кто-то сжигал дерьмо.
Он всё ещё не угостил меня сигаретой, подумал швейцарец.
— Да, на память. Подпалю чуть-чуть и верну, обещаю.
— Ну хорошо, — он вынул книгу из рюкзака. — На память.
— На память о грёбаном голодранце.
Мэтт принялся поджигать корешок, однако ничего у него не выходило. Он всё чиркал и чиркал зажигалкой, но вентилятор над его головой дул что есть мочи; слабый огонёк беспомощно трепетал под напором ветра, и книга не загоралась. Фредерик с улыбкой смотрел на американца и размышлял, есть ли у того футболка с надписью «Same same but different».
— Вишня, выруби-ка вентилятор! — выкрикнул Мэтт. — А, к чёрту!
Он вырвал страницу — Фредерик и подумать ничего не успел — поджёг край листа и кинул охваченную пламенем бумагу в пепельницу.
— Ты сказал, что просто немного её подпалишь.
— Всё из-за дурацкого вентилятора.
— Говорю тебе, если бы не этот вентилятор... Не парься, я вырвал двадцать девятую страницу. Ты её уже читал.
Фредерик полистал покалеченную книгу, осмотрел корешок, слегка тронутый огнём, глянул на бумажную золу в пепельнице. Мэтт вздохнул.
— Не знаю, что на меня нашло, приятель, — сказал он. — Прости.
— Всё в порядке, — ответил швейцарец. — Теперь у неё есть... теперь она особенная.
— Она будет напоминать о тебе, — сказал Фредерик.
Швейцарец положил книгу на стол и глотнул пива. За спиной у него раздался ликующий вопль. Должно быть, один из немцев закатил шар в лузу. Мэтт залпом осушил бутылку и сказал:
— Оставь её под пальмой, — предложил американец. — Там, где сидят люди с ноутбуками. Ей там самое место.
— Знаешь, сходи лучше в джунгли. Сходи туда и кинь книгу обезьянам. Они знают, что с ней делать.
— Слушай, — сказал швейцарец. — Чего ты пристал с этой книгой?
Мэтт поднёс ко рту бутылку. Заметив, что она пуста, поглядел на официантку. Та стояла в полутьме перед телевизором и как завороженная наблюдала за сценой, где женщина с отбеленной кожей и красными волосами держала мужчину за плечи. Женщина шептала ему на ухо слова, мужчина слушал, злодейски щурился и кивал. Звук был приглушён. Если бы официантка выкрутила громкость на полную, никто из посетителей бара всё равно ничего бы не понял, но она почему-то убавила громкость.
— Я поступил скверно, — сказал Мэтт. — Ты отличный парень, Фред, и я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. Ты вернёшься в Альпы к овечкам, втиснешь это дерьмо на полку, и всякий раз, глядя на эту полку, ты будешь вспоминать про мудака из Вермонта, который испоганил твою книгу.
— Мне не стоило вырывать оттуда страницу.
Мэтт снова глянул на официантку.
— Не книги учат тебя быть лучше или хуже, — сказал он. — Только ты сам. Ты и твои поступки.
— Да, разумеется, — отозвался Фредерик. Ему совсем не хотелось спорить.
— Вчера случилась самая важная херня в моей жизни, — сказал Мэтт. — Такая важная, что меняет тебя сильнее, чем любая книга. Я другой человек теперь.
— Все мы — зеркала, Стив, — продолжил американец. — Понимаешь? Мы — зеркала. Своё отражение — вот и всё, что мы видим в других. Ты подходишь к человеку и говоришь: зеркальце, зеркальце на стене. А он в ответ: кто прекрасней всех?
— Недавно я встретил одну девушку. Она была прекрасна, как чистое, гладкое зеркало. Я увидел в ней настоящего себя. Без искажений. Она увидела во мне себя, и мы глазели друг на друга, как разлучённые в роддоме близнецы, которые впервые увиделись.
— Ты про любовь с первого взгляда?
— Называй как хочешь, только мы были как близнецы.
Мэтт закрыл глаза. Фредерик не знал, плохо ему или он просто предаётся воспоминаниям.
— Ты знаешь, кто такой Шон Пенн? — спросил Мэтт.
— Шопен? Ещё бы я не знал, кто такой Шопен. Композитор. Мама назвала меня в его честь.
— Шон Пенн, твою мать! Великий американский актёр! Смотрел фильм «Она прекрасна»?
— Там играет Шон Пенн. Может, «Она так прекрасна», не помню. Смотрел?
— Посмотри. Очень правильный фильм.
— Ты говорил о какой-то херне.
— Да. О херне, которая поменяла твою жизнь. Что случилось вчера?
Мэтт потёр небритый подбородок, повертел в руках пустую бутылку «Чанга».
— Вчера, — сказал он наконец. — Вчера я ударил её, Стив. Я ударил её, и зеркало разбилось.
— Я думал, что я — Шон Пенн, — сказал он. — Я думал, что я Шон Пенн, Стив, но я — тот жирный боров из квартиры напротив, — сказал он. — Всё, что мне теперь осталось — смотреться в осколки. Вот почему я сижу здесь и плачу. Ты не видишь, но я плачу. Никто не видит, но я в ловушке. Я паук, угодивший в собственную сеть.
— Почему ты ударил её? — спросил Фредерик, но Мэтт будто бы не услышал.
— Одиннадцать, — поправил Фредерик.
— Я выпил одиннадцать бутылок, и хоть бы хны. Завтра я проснусь рано утром и буду бегать. Я пробегу десять километров, а может, и одиннадцать.
Фредерик не знал, что на это ответить, и промолчал.
— Ты будешь спать, а я буду бегать, — сказал Мэтт. — И больше ни на кого никогда не подниму руки.
— Почему бы и нет? Сто лет не играл в бильярд.
— Нужно написать наши имена на дощечке.
— Такие правила. Если стол занят, а ты хочешь сыграть, тебе нужно написать своё имя, и тогда ты проведёшь следующую партию с тем, кто выиграет эту.
— Дурацкие правила, — пробормотал Мэтт.
Фредерик встал, подошёл к немцам и спросил, нет ли у них сигареты. Старички покачали головами. Швейцарец взял маркер и написал на доске два имени: «Стив» и «Мэтт». Когда он вернулся, американец уже спал, свесив голову набок. Фредерик проверил пачку «Мальборо». Пачка была пуста.
Он попросил у официантки счёт.
По всем каналам крутили одни и те же кадры. Полицейский говорит по рации. У жёлтой оградительной ленты толпятся зеваки. Санитар перевязывает раненую женщину. На тротуаре лежит чей-то пляжный шлёпанец.
Официантка принесла счёт. Фредерик всмотрелся в её лицо. Синяк он увидел не сразу, а когда разглядел еле заметное лиловатое пятно под правым глазом, то решил сперва, что это просто падает тень.
Швейцарец расплатился и вышел из бара. Книгу он оставил на столе. Может, это на самом деле синяк, подумал Фредерик, только хорошенечко замазан. Тональный крем или ещё что, не поймёшь. Тайские женщины часто мажут лицо какой-то белой ерундой. Правда, Вишня вроде бы не тайка.
С такими мыслями швейцарец пересёк дорогу и вошёл в «Севен Илевен».