Между лавровыми ветвями. Том 1. Глава 1
Перевод и редактирование: imammory🐬
5469980473919500 (Сбер) - Если возникнет желание поддержать канал или кинуть на кофе с дошиком.
*Данный перевод является исключительно ознакомительным и не преследует каких-либо коммерческих целей. Ни одна его часть не может быть использована в каких-либо целях, и не подлежит распространению на международных интернет-площадках, таких как: Instagram, Facebook, TikTok, Pinterest, YouTube и пр. Если вам очень понравилось произведение, лучшее, что вы можете сделать - поддержать автора, купив оригинал.
*На русский язык я перевела текст с английского, взятого у товарища-переводчика-англичанина honey mochi. Далее от него небольшая пометочка:
"Действие этого романа происходит в Древнем Риме, поэтому в нем будет довольно много римских/латинских терминов. Я поместил краткое объяснение рядом с соответствующими словами в скобках. В любом случае, я надеюсь, вам понравится!"
+ Те пометки, что идут под звездочками, это уже от меня, ру переводчика.
Прохладный ветерок коснулся его разгоряченного лба.
Стоя посреди Фламиниевой дороги в тени кипарисов, Адрий на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул. Тонкий и успокаивающий аромат лавра смешивался с ветром. Это действительно было лето.
Белые голуби летали над величественными храмами Юпитера и Марса, которые гордо возвышались на вершине Капитолийского холма. Золотой солнечный свет, подобно стрелам Аполлона, разлетался над тщательно озелененным городом, создавая захватывающее дух зрелище.
- Молодой господин, пожалуйста, поторопитесь. К настоящему времени доминус (господин) и госпожа, должно быть, с нетерпением ждут Вас.
- Критон, позволь мне насладиться чувством возвращения домой после четырех долгих лет отсутствия. Возможность полюбоваться прекрасными пейзажами Рима появляется только тогда, когда покидаешь город и возвращаешься в него.
- Если Вы задержитесь ещё немного, устрицы и угри, которые приготовила хозяйка, испортятся. Должно быть, она купила много морепродуктов на Рыбном рынке, потому что знает, как они вам нравятся.
Услышав мягкий упрек от верного раба, который много лет служил его семье, Адрий вздохнул и взял поводья. Мариус, который тоже любил устрицы, подошел к Адрию, взмахнув тогой, и обнял его за плечи.
- Ну же, Адрий. Послушай Критона. Не так много рабов, которые были бы такими проницательными и умными, как он.
- Ты сходишь с ума при одном упоминании об устрицах.
- Я даже не помню, когда в последний раз ел приличные морепродукты, когда жил в Медиолане. Ади, ты не пригласишь меня на обед? Устрицы твоей семьи - лучшие в Риме.
- Разве ты не собираешься сначала поздороваться с моими родителями?
- Они ждали четыре года, могут подождать ещё немного, не так ли?
- Ты бессердечный, ты поставил устриц выше моих родителей?
Адрий усмехнулся и ласково похлопал по спине своего старого друга, с которым они вместе проучились четыре года в школе риторики в Медиолане.
Мариус, патриций (аристократ), отец которого был сенатором, мог легко раздобыть свежих устриц, если бы захотел, но немногие рабы в Риме умели обращаться с морепродуктами так же умело, как домочадцы Адрия.
Это были не только кухонные рабы. Почти все, что было даровано единственному сыну консула, самого могущественного человека в римской политике, было лучшим, что мог предложить Рим.
- Адрий, давай наперегонки доберемся до Палатинского холма.
- Проигравший должен отдать пять амфор (глиняных кувшинов) фалернского вина. Вперед!
- Эй, Мариус! Если ты собираешься делать ставки, мы должны начать одновременно. Это нечестно!
- Пять амфор фалернского вина для тебя все равно что мелочь на карманные расходы! Ха-ха!
Адрий смотрел, как его друг с громким смехом исчезает вдали, и на его лице было написано недоверие. Не имея другого выбора, он сильно ударил лошадь пятками и оглянулся на пожилого раба.
- Критон, прости. Я должен пойти первым.
- Продолжайте, молодой господин. Вы ведь знаете, что пять амфор фалернского вина стоят больше 700 сестерциев, верно? Это два года аренды для обычного горожанина.
- Не проиграйте. Госпожа будет очень расстроена.
Адрий подмигнул рабу и сверкнул яркой беззаботной улыбкой, его светло-каштановые кудри развевались на ветру. Пыль поднималась за энергичным молодым человеком, когда он мчался по бесконечной дороге в сторону города.
Как только она услышала, что ворота открываются, женщина выбежала вместе со своей служанкой и обняла своего выросшего сына. Глаза знатной дамы, одетой в элегантную бирюзовую тунику, расшитую золотыми пальмовыми листьями, наполнились слезами.
Адрий нежно поцеловал мать в лоб и в щёки и снова крепко обнял её. Он накрыл своей рукой её ладонь, которая продолжала гладить его щёку, и тепло улыбнулся, глядя на неё нежными глазами.
- Я так скучал по тебе, мама. С того дня, как я приехал в Медиолан, я не мог дождаться возвращения в Рим.
- Ади, мой Ади, мой малыш. Я тоже скучала по тебе. Каждый день я молилась богине Абеоне (римской богине дальних путешествий), чтобы она благополучно вернула моего ребёнка в мои объятия.
- Мне уже двадцать три, мама. Немного неловко, когда ты продолжаешь относиться ко мне, как к ребенку.
- Чего тут стесняться? Ты всегда будешь моим маленьким малышом, закутанным в пелёнки.
Глаза Адрия покраснели, когда он обнял маленькое хрупкое тело матери и посмотрел на неё с высоты своего роста. Нежный сын, моргая мокрыми ресницами, шмыгнул носом, а мать погладила его по волосам и щёлкнула пальцами, подзывая служанку.
- Лида, наполни ванну тёплой водой и ароматическими маслами.
- Ты не голоден? Иди умойся и приходи в сад. Мариус уже давно тебя ждёт.
Услышав, что Мариус прибыл первым и ждёт его, Адрий подпёр лоб рукой и проворчал:
Его мать широко раскрыла глаза от такой грубой речи. Торопливо взмахнув руками, Адрий пробормотал извинения с растерянным видом:
- О, прости, мама. Вообще-то мы с Мариусом поспорили на вино...
Подняв взгляд, он увидел, как Мариус дразняще высовывает язык из-за голубой колонны, украшенной золотой филигранью. Убедившись, что мать не видит, Адрий грубо показал Мариусу средний палец и почесал шею, смущённо улыбаясь.
Голубой особняк, украшенный чувственными статуями, чистым золотом, и фресками с изображением богов, оставался таким же величественным и роскошным, как и прежде. Резиденция Луция Корнелия Пульхра, одного из консулов и богатого магната, славилась своей ценностью и великолепием, превосходящими любой другой дом на Палатинском холме, где собирались состоятельные жители Рима.
Когда Адрий со своими слугами перебрался в пристройку с большой ванной, он окинул взглядом свой дом. Дорогие украшения из натуральных драгоценных камней и мраморные фонтаны казались ещё более многочисленными, чем в тот день, когда он покинул особняк четыре года назад.
- Погода стала довольно жаркой.
- Я приготовил охлаждённое вино со льдом в бане, молодой господин.
Старая служанка, которая с готовностью поблагодарила молодого господина, тепло улыбнулась, словно глядя на собственного сына.
Хотя молодой господин не был поразительно красив, он обладал врождённым благородством, поскольку вырос в богатстве и роскоши, что придавало ему мягкий и утончённый вид. Особенно хороши были его руки, мягкие и нежные, без мозолей, что делало их исключительно красивыми. Некоторые служанки втайне получали удовольствие, ухаживая за ногтями молодого господина. Кроме того, он был красноречив и искусен в риторике, а главное, обладал изяществом и внимательностью. В результате он стал довольно популярным женихом среди знати.
Адрий, снявший тогу (римскую мужскую парадную одежду) и охлаждавший вспотевшую шею, постоянно взмахивая воротником туники, вернулся на пустырь за особняком.
Пустырь, оборудованный простыми водопроводом и канализацией, часто использовался членами семьи, в том числе подчинёнными и рабами его отца.
В углу пустыря, который превратился в грязное месиво из-за проливного дождя, молодые люди, купавшиеся обнажёнными, играли в воде.
Мокрые обнажённые тела мужчин, которые хихикали, толкали друг друга в спину и брызгались водой, ярко блестели в тусклом солнечном свете.
Адрий остановился, сам того не осознавая, и взглянул на обнажённые тела своих людей, словно одержимый, а затем опустил глаза, испытывая чувство вины.
Горячая энергия пульсировала в его висках, которые покраснели от лёгкого возбуждения.
В Медиолане, несмотря на то, что он четыре года подавлял свои желания с помощью искусственных гениталий, его странная стойкость быстро рухнула при малейшей провокации, заставив его возненавидеть свой своеобразный сексуальный барьер, как будто его прежняя сдержанность была напрасной.
Прошло довольно много времени с тех пор, как он понял, что его больше возбуждают крепкие мужские тела, чем пышные женские.
Вероятно, ещё до того, как ему исполнилось двенадцать, он почувствовал возбуждение от молодого раба-мужчины, который ему прислуживал.
В какой-то момент он даже начал погружаться в беспорядочные фантазии о том, как лежит, раздвинув ноги, под мужчиной, который его грубо насилует.
Это было по-настоящему безумно.
В то время его отец был претором (должностным лицом, ответственным за отправление правосудия), сильным кандидатом на пост консула, и никто не должен был знать, что единственный сын претора был «пассивным» гомосексуалом.
Единственным, что разрешалось так называемым благородным римским гражданам, всегда была роль «активного» преступника.
Было ясно как день, что если бы его желание быть взятым другим мужчиной стало известным, его бы сразу же высмеяли как «патикуса (пассивного; того, кого берут)», осудили бы как бесполезного человека и подвергли остракизму.
«Нет. Не смотри. Ты должен это вынести. Ты не можешь любить мужчин. Не делай этого".
Если бы его поймали, отец забил бы его до смерти.
Адрий хотел любить так же, как все остальные.
Недостаток, который никогда не удовлетворялся, вскоре превратился в мучительную жажду.
Он хотел, чтобы его любили и обнимали.
Чем больше он подавлял свои инстинкты, тем сильнее чувствовал, как внутри у него всё гниёт.
Каждый день проходил обыденно, как будто он был жив, но уже мёртв и похоронен в земле.
И когда его долго подавляемые желания наконец вырвались наружу, он обнаружил себя в постели со своим греческим рабом-наставником, не подозревая, что его отец видел.
Его выволокли из комнаты за шиворот, отец бил его до тех пор, пока он не потерял сознание, а его слугу били кнутом, пока он не превратился в труп вместо Адрия.
Все домашние рабы были заменены, чтобы сохранить тайну.
Адрий изо всех сил умолял спасти жизнь частному наставнику, но по приказу хозяина его кастрировали и изгнали за стены замка.
Этому человеку, скорее всего, больше никогда не позволят ступить сюда ногой до самой своей смерти.
И когда его отца собирались избрать консулом, Адрий покинул Рим, как будто его прогоняли, и отправился учиться в Медиолан.