Я всё понимаю, сын
— Я всё понимаю, сын, но сейчас вся музыка синтетическая, — Инга стала говорить медленнее и выразительнее, — музыканты никому не нужны. Компьютеры создают и играют музыку.
Таким поучительно-эмоциональным тоном взрослые общаются с детьми, чтобы удержать их внимание. И плевать, что Луке уже девять.
— Я хочу песни сочинять, – Лука тыкал на кнопки синтезатора в планшете, извлекая мелодию. Из спальни я слышал мотивчик в стиле 20х годов нашего века, — это сложно?
— Компьютеры сочиняют песни, — настаивала Инга, — давай будем хотеть хорошо учиться, чтобы улучшать эти компьютеры.
Накинув поглаженную рубашку, я направился к месту противостояния. Пора спасать сына.
— Так! Что за шум без конструктивной критики?
— Да вот, — пожаловалась Инга, — Сын твой опять хочет музыкантом стать, а в школу не хочет.
— И что? – удивился я, — папка в детстве тоже хотел лабать.
— Такой подставы я, конечно, не ожидала, — Инга посмотрела на меня, как на четырёх Иуд.
— А в чём проблема-то?
Инга развела руками.
— Да ни в чём. Просто уже лет пять выпускники музыкальных консерваторий клянчат в переходах наличку, чтобы купить POS-терминал. Чтобы потом клянчить безналичку.
На правах союзника я наклонился к Луке, который уже отложил планшет и наблюдал за нами снизу, сидя на ковре.
— Мама, конечно, права. Но знаешь, что? У тебя классно получается играть, Лука. А ещё вот, что тебе скажу: когда нейросети начали синтезировать музыку (специально такую, чтобы людям очень нравилось), в мире многое поменялось. Спрос на композиторов, авторов песен быстро исчез. Многие из них оказались на улице. И все пророчили, что компьютерная музыка полностью вытеснит человеческую. Но об этом забыли сказать Стиву Лонгеру.
— Я его знаю! – обрадовался Лука.
— Именно! Стив начал играть свою музыку, петь свои песни. И кто теперь собирает стадионы? Искусственный интеллект? Нет! Стив Лонгер! Потому что хоть «синты» и идеально звучат, но они бездушные, а истинным ценителям важен не только набор звуков.
Инга стояла в стороне, слушала мою мотивационную речь и хмурилась.
— Но кое-в-чём я соврал, — признался я.
— В чём? – спросил Лука.
— В том, что Стиву Лонгеру забыли об этом сказать. Ему-то сказали. Друзья даже отговаривали, а продюсеры смеялись. Просто Стиву было глубоко наплевать на это. Он делал то, что ему в кайф, и внезапно люди начали его слушать. Сначала 10. Потом 100. А сейчас миллиарды. И теперь ему до лампочки, кто там и что говорил про него.
— Знаете, мальчики, как говорят, исключение подтверждает правило, — вмешалась Инга.
— Одна серьёзная улика способна разрушить самую убедительную версию в пух и прах, — парировал я.
— Короче, Стас, бери на себя ответственность за будущее сына. Если он в 40 будет сидеть на шее у родителей, то платить будем с твоей пенсии, — Инга ретировалась собирать мне сухпаёк на работу.
— А это я называю «инговое» окончание, — ответил я на вопросительный взгляд сына. Лука рассмеялся.
Уже уходя, в коридоре я наклонился к Инге.
— Что ты пацана-то грузить начала? Поддержала бы лучше мечту сына.
— Стас, мне тоже когда-то было 9 лет. Я знаю, чем это заканчивается. А всё, что я думаю, о музыкальной карьере – я уже сказала.
— Ты сама кем хотела стать в 9 лет, раз такая злая?
— Какая разница?
— Ну кем?
— Врачом я хотела стать, — разговор закончился сразу же.
Утренний разговор не выходил из головы, пока ехал на вызов. Элитный район. Варианта обычно два: кража или ограбление.
— Труп. Авангардная 31, — продолжала коллега.
Значит, неудачное ограбление. Хотя, может быть, и удачное. Хотя скорее удачное здесь убийство, а ограбление таки неудачное. Отвлёкшись на логику эпитетов, я пропустил двадцать минут езды на автопилоте. Приехали.
— Нахрена выделяют миллиарды на селекцию декоративных растений, если даже здесь всё поросло сорняками? – спросил я у Лоры.
— Просто их нужно как минимум сажать.
— Кого?
— Растения.
— А…
Ну да, логично.
— Чей этот дом? – поинтересовался я.
— Я тебе говорила.
— Извини, я не слушал.
— Стива Лонгера, — едко отозвалась Лора.
— В смысле? Я не настолько не слушал!
— Ты мне еще ответил: «Да, крутой чувак».
— Твою ж мать, — замялся я, — идём быстрее, что ли.
— Идя быстрее, ты поощряешь классовое неравенство, вынуждающее тебя прилагать больше усилий для людей высшей касты.
— Поэтому я тебя и не слушаю, Лора.
Группа уставших оперативников осматривали каждый квадратный метр огромной спальни. Зачем закрывать дверной проём желтой ленточкой? Мы же в помещении, алло. После осмотра и снятия отпечатков будет 3D-модуляция дома. Если, конечно, Борис не забыл зарядить портативную установку, как в прошлый раз.
Тело лежало на кровати с брызгами крови позади грядушки на всю стену. Неподалёку валялось огнестрельное ружье. «А что такое грядушка?» — спросила меня как-то Инга. Серьёзно? Это же спинка кровати…
— Опознали? – спросил я у инспектора.
— Стив Лонгер. Владелец дома. Идентификация по лицу не представляется возможной. Агент и менеджер, нашедшие тело, опознали труп по татуировкам с биомаркерами. Дизайн был персонализирован.
Мне стало немного не по себе. Я ходил на его концерт дважды, и, если бы мне сказали, что наша следующая встреча будет у него дома, я бы купил ящик самого лучшего пива, выучил наизусть всё его раннее творчество, и не спал бы всю ночь перед заветной встречей.
— По положению тела, оружия и брызг крови, можно предположить, что покойный застрелился, сидя на краю кровати, — заключил инспектор, — Смерть наступила 12 часов назад. Предсмертной записки не обнаружено.
Больно. Очень больно.
— Стив проживал здесь постоянно?
— Есть основания полагать, что да.
— Будьте добры, проведите мне экспресс-экскурсию по остальным комнатам, — попросил я.
Десятикомнатная жилплощадь. Минут пятнадцать занимает хотя бы мельком заглянуть в каждую.
— Нет. Дальше… Дальше, — открывались двери, скрипел пол, — Ничего… дальше.
— Вы что-то ищете? – спросил инспектор.
— Может быть…
— Больше комнат нет, — развёл руками он.
Больше комнат нет. Это мне не нравится.
— Я думаю, это не самоубийство, — поделился я с ним.
— Почему?
— Свидетели где сейчас? Хочу поговорить с ними.
Агента и менеджера Стива Лонгера пригласили в гостиную. Первая — Ева Сим, женщина лет сорока, прекрасно это скрывавшей за модной стрижкой и кошачьими повадками. Правильней было сказать «агентка», но я хотел оскорбить чувства феминисток. Менеджер – Роберт Крош, мужчина с дорогим галстуком. С таким, как он, не хочешь долго разговаривать. Чем дольше будешь болтать, тем больше ненужных вещей он тебе продаст.
— Это вы обнаружили тело?
— Да. Стив не пришёл на встречу с продюсером. Мы подумали, что он ушёл в запой, и прибыли сюда. Дверь была открыта, — ответила женщина.
— В соответствии с пунктом 16, части второй, — отчеканил я, — Закона «О полиции» я предлагаю вам ответить на дальнейшие вопросы с полиграфом. В противном случае мы будем вынуждены доставить вас в отделение и опросить там.
Лора повернулась ко мне, говоря глазами «ты что творишь?».
— Вы уверены, что ваши действия законны? – поинтересовался менеджер, — какое мы имеем отношение к самоубийству Стива?
— Вы отказываетесь от полиграфа? В соответствии с пунктом…
— Делайте, что хотите, чёрт возьми, если это сэкономит всем время, — ответил менеджер, — но без адвоката отвечать мы не будем.
Агент солидарно кивнула. Её адвокат прибыл первым, не прошло и получаса. Наверняка, предупредила заранее. С неё решили и начать. Браслеты полиграфа стягивали её запястья, от чего глаза бегали, а голос едва заметно подрагивал. Лора стояла рядом. После настройки процесс пошёл.
— Отвечайте только да или нет. Вас зовут Ева Сим, Вы – агент Стива Лонгера? – спросил я.
— Да, — уверенно ответила Ева.
Правда.
— У Стива Лонгера была сегодня встреча с продюсером?
Ева покосилась на адвоката, тот одобрительно кивнул.
— Да, — отозвалась Ева.
Правда.
— Стив пришёл на встречу?
— Нет.
Правда.
— Вы принимали участие в фальсификации его смерти?
— Что? – переспросила женщина. Едва слышно переспросила и Лора.
— Это безосновательный вопрос, – мягко вмешался адвокат, — Мы имеем право на него не отвечать.
Лора уже была в ярости.
— Основания есть, — ответил я, — В доме у Стива Лонгера я не нашёл ни одной гитары. Это абсурдно, что у рок-звезды в доме нет ни одного музыкального инструмента. Очевидно, что варианта два. Либо он был убит и ограблен (к этому мы вернёмся позже), либо он сфальсифицировал свою смерть (что объясняет обезображенное лицо), но не пожелал расставаться с любимой гитарой, которую постоянно упоминал в интервью. Ева Сим, у Вас была информация о том, что Стив Лонгер собирается фальсифицировать свою смерть? Отвечайте только да или нет.
— Нет…
Полиграф завис на пару секунд и моргнул зелёным цветом. Правда.
— Как Вы думаете, где тогда гитара??
— Н-нет…? – попыталась ответить Ева. Полиграф оценил ответ как правду.
— Можно отвечать нормально, — разрешил я.
— У Стива никогда не было в доме музыкальных инструментов…
— В смысле? Как он тогда играл на ней?
Адвокат выставил ладонь вперёд.
— Мы закончили.
— Да очевидно же, — вспылила Ева, — Он и играть то не умел. Нейросети сочиняли и музыку, и слова, и модулировали голос , как у Стива. На концертах он даже не пел сам. Когда снова вырос спрос на «живую» музыку, нейросеть обучили добавлять в треки элементы «живого» с сохранением музыкальной безупречности. Так как для потребителя была также важна физическая оболочка исполнителя, ей стал бывший актёр Стив Лонгер, истеричка, подписавший с нами контракт…
— Прошу заметить, — встрял адвокат, — что данная информация защищена правом о коммерческой тайне согласно….
— Еще есть вопросы? – Ева подняла руки, взмахнув проводами полиграфа.
Через три часа мы стояли с Лорой на улице и курили в тишине. Она курила безникотинки. Утренний разговор не выходил из головы.
— Приехал судмедэксперт с экспресс-тестом по твоей заявке, — она прервала молчание, — ДНК совпало со Стивом Лонгером.
— Понял.
— Я думала, они будут скрывать до последнего, что его музыка синтезирована, — поделилась Лора.
— А смысл? Лонгер был последним живым исполнителем в их монопольном лейбле. Кратковременная потеря доверия, но спрос на технологию взлетит.
— Забавно. Стив не фальсифицировал свою смерть. Он был занят тем, что фальсифицировал свою жизнь.
— Да.
— Когда модуляция будет готова, проведут следственный эксперимент, проверив версию с самоубийством и убийством.
— Угу.
— Прости, что по личному. Но я на первом месяце беременности, — улыбнулась Лора, — а у тебя Инга, слышала, хороший гинеколог. Можно к ней как-то на приём записаться?
— Да, конечно… — выдохнул дым, закашлялся, — я дам тебе номер.
Снова повисла тишина на пару минут. Ветер усилился, руки начали мёрзнуть. Захотелось побыстрее вернуться в машину, но оставалось еще несколько затяжек. Жалко.
— Поздравляю, — я выдавил из себя улыбку.