Драматург: Сядь и ещё подумай

— Какое у вас образование? — Первое высшее — юридическое, после окончания была армия, сразу же после дембеля подал документы на режиссерский факультет, который сейчас и заканчиваю.

— Расскажите о специфике работы драматурга. Чем он отличается от сценариста? — В целом основа одна. Каждый для себя только делает выбор, для чего и куда он хочет писать. Изначально у меня были цели только театральные, в дальнейшем углубился полностью в сценарное мастерство, в его законы и специфику, заложенные еще Аристотелем, где все основы драматургии и раскрываются. Если конкретное отличие, то у драматурга развязаны руки, театральный текст музыкален, там допускаются длинные диалоги и монологи, зритель воспринимает слухом. Сценаристика — изображение, там каждая реплика двигает действие вперед, очень строгие законы и все расписывается вплоть до кадров.

— Каков у вас опыт работы в сфере? Сколько получается зарабатывать? — Опыт относительно небольшой, около 6-7 лет. И начиналось всё с кинематографа, собственно, им все и подкрепляется, постоянно открываю новые вещи в анимации, документалистике.

Заработок относителен, эта профессия — марафон, где каждое событие в первую очередь играет на фамилию, от этого и складываются проекты, из которых уже идет заработок. Поэтому все зависит от деятельности и того, с кем работаешь. От идейных бесплатных проектов до коммерческих.

— Какие работы принесли вам больше всего опыта и денег? — Каждая работа — это опыт, постоянное движение. По деньгам — за дебютную вещь упала хорошая котлета с Лондона, там ее читали и презентовали.

— Какой была ваша первая работа в драматургии? — Это была пьеса. Сама пьеса была откровенно слабая, сырая, с полным механическим текстом, где потоком сознания была записана история на ходу.

— Когда вы поняли, что хотите заниматься драматургией? — Обучаясь на юрфаке, просто попробовал себя в написании. Каждый любит истории, которые затягивают, увлекают и несут интеллектуальную почву, тогда и захотелось пробовать, уходя от скучного факультета в творчество.

— Вы можете сказать, что какие-то конкретные постановки/фильмы особенно повлияли на ваш выбор? — Да, безусловно! Назову режиссеров: Тарковский, Ханеке, Антониони, Брессон, Блие, Бергман, Чаплин. Мастера, открывшие мне новый взгляд на кинематограф и искусство в целом.

— Сколько времени посвящаете работе? — Каждый день я стараюсь уделять этому около четырёх часов, но получается всегда по-разному. Режиссер/драматург должен в первую очередь наблюдать жизнь, смотреть за ее процессами, слышать голос времени и его проблемы, поэтому все превращается в профессию. Если оценивать сам процесс работы, то сюда входит постоянный кинематограф, литература. Порой это занимает и больше, а порой и время отдыха значительное.

— Почему нынешние отечественные фильмы такие неудачные? — Авторский кинематограф удачный: Герман, Сокуров, Серебренников и т. д. Жанровый — нет. Мы вечно догоняющая страна, и эта индустрия покрыта не тем. Запад отлажен, как часы, производство делается невероятными масштабами. Мы это догоняем и будем догонять еще долго. Был приятно удивлен сериалом «Звоните ДиКаприо», а также работой Ильи Куликова (»Полицейский с рублевки», «Мылодрама»), на мой взгляд, один из самых мощных сценаристов в стране, но в целом пока здесь мало представления, как делать качественные вещи.

— С чего проще начать современному киносценаристу в России — с полного метра или с сериалов? — Проще всего с обучения и постижения основ. Лучше забыть всё, что знаешь, садиться за Аристотеля и постепенно набирать обороты. Это очень хорошо тренирует и делает этот жанром таким, каким он должен быть. Каждый автор должен учиться постоянно, но начинать с короткого метра. Лучше вообще хронометражем от минуты. Полный метр — это целое производство, доступ к которому в России имеет очень малый процент людей. Сериальное производство еще сложнее, там придется постигать профессию «Шоураннера», это вспоминая Куликова, о ком говорил выше. Что будет ближе спустя длительное время, за то и стоит браться, но изначально попробовать рассказать историю за одну минуту.

— Как вдохновляетесь? — Изучаю искусство создание историй с разных сторон. Не зацикливаюсь на одном формате. Тут и Сокуров, рядом же находится Стэн Ли с его вселенной, тут же большая стопка литературы по редакторскому делу и копирайтингу, художественная литература. Очень вдохновляют игры, так как активный пользователь PlayStation, некоторые проекты накрывают с головой сразу.

— Сейчас это ваша основная деятельность? — Нет, деятельности было много и она постоянно меняется. Была и гос.служба, потом продавец в книжном. Сейчас я работаю в уютной библиотеке в IT-отделе с очень крутым штатом людей. Конкретно мой отдел отвечает за ведение соцсетей и сайта, копирайтинг, фотографию и редакторские нюансы, помощь в проведении мероприятий и сервисные услуги. Пока заканчиваю режиссерский, пробую ставить как свои вещи, так и другой материал.

— За всё время вы писали только оригинальные работы или иногда адаптировали какие-либо другие истории? — Я очень хочу инсценировать «Мертвые души», «Идиот» и работу Тита Ливия «Вся история Рима». Пока только оригинальные, но в перспективе эти масштабы.

— У вас «в столе» лежит много неоконченных сценариев? — Это больше к прозаикам и тем, кто пробует роман. Здесь же все проще, так как тут «в столе» большая пачка идей. В основном мы пишем на стикерах, блокнотах и мелкой канцелярии. Тут работает немного другой закон — переписывай! Идея — стикер. Если цепляет сейчас, начинаешь прорабатывать, собирать пазл. Если просто вспышка — стикер на стенку, так она и существует, напоминая о себе.

— Сколько времени в среднем уходит на написание пьесы? — Сам текст пишется легко. Великий классик режиссуры Рене Клер сказал: «Фильм уже создан, осталось только его снять». Здесь примерно так же. Конкретно у меня текст не начинается с белого листа. Это ком заметок, скрепок, продумывание структуры и самое главное — придумать финал. Как это готово, как все элементы истории соединены, как все нарисовано, вот тогда это все переводится в диалоги и сцены. Работа может занять и год, а может и за пару дней собраться. Всегда по-разному, но хорошие драматурги и сценаристы выдают по одной работе в год или реже.

— Вы пишете только на русском? — Да, пишу только на русском, но одна переведена на английский, как раз для той лондонской сцены. Это был театр Young Vic, заведует которым Том Стоппард, в труппе у него частенько мелькают Кевин Спейси и Джуд Лоу.

— А как вообще выглядит процесс вашей работы, если отвлечься от самого написания? Куда и как продаются сценарии, сотрудничаете ли с кем-либо на постоянной основе? — Вариантов масса. Каждый театральный или киношный режиссер всегда в поиске материала, конкурсы дают большую почву для этого. Каждый режиссер выбирает для себя авторов, с кем он хочет поработать в данный период времени. Сотрудничество уже последний момент, здесь главное совпасть темой и стилем либо же реализовывать еще и самому, мне так удобней.

Основные дороги у всех схожи, зависит от того, кто что выбирает.

Я всегда завидовал Милну, ведь он просто создал медвежонка, а руку протянул каждому ребенку. Так же, как и Стэн Ли, своим человеком-пауком каждому подростку улыбнулся. Вот я работаю на этот путь, мне важно двигать мир вперед, пробовать, потом переписывать и снова пробовать, и так по кругу

— Что вам дала постановка вашей пьесы в Лондоне? Дверь в мир «большой» драматургии немного приоткрылась? — Это был прекрасный аванс на дальнейшую деятельность. После этого конкурсы проваливались один за другим. Немного приоткрылись и сразу дали понять, что придется тянуть с невероятной силой, а за ней почему-то еще одна дверь, дальше, думаю, что история такая же.

— Смысл участия в конкурсах — это пиар или что-то другое? — В первую очередь — возможность заявить о себе. В России около семи драматургических конкурсов государственного масштаба, чаще всего они международные. Количество участников в них разное, перспективы тоже, но для новичков это лучшая платформа заявить о себе. Критерии отбора всегда были и есть субъективны, но талантливых авторов много и на фоне, скажем работ 500, находится с десяток интересных. Дальше их судьба складывается по-разному.

— Есть в планах развитие и в сфере режиссёрского мастерства? — Для этого я и начал писать. Здесь главный принцип — не рассказывай, а показывай. Поэтому мне работать с прозой не интересно, я всегда хотел не просто придумать историю, но и воплотить это, только визуальным образом. Получение режиссерского образования приоритетная цель, особенно театрального, так как это доминирующие законы, изучив и поняв которые, можно уже будет работать с чем угодно.

— Пьесы какой направленности вы пишете? Можно ли отнести их к какому-то конкретному жанру? — Сейчас театр режиссерский, понятие жанра ушло, так как режиссер сам его для себя трактует. Это наглядно видно на практике, что бы там автор не указывал. Я стараюсь работать с разной почвой, до недавнего времени доминировала тема «Взаимоотношения мужчины и женщины», но почва безгранична. Главная цель жанра — человек сегодня, с его проблемами, мировоззрением и отношением с миром.

— Как относитесь к классическим драматургам, вроде Шекспира? Есть ли в современной драматургии части той эпохи? — Самым лучшим образом! Шекспир наглядный пример того, как должна быть написана драматургия, с её законами и принципами. Я говорю не о стиле и темах, которые он затрагивал, я говорю о способе работы и структуре его материала. Там все отлажено, как швейцарские часы, поэтому этот материал можно ставить веками и он будет актуален. Гоголевский «Ревизор» написан абсолютно такой же структурой, Чеховский «Вишневый сад» — та же история. Главное преимущество запада перед нами в этом и есть, они умеют этим пользоваться и владеют жанром, они держат динамику и ведут зрителя за собой. Современная драматургия разнообразна, но для меня уже менее интересна. Я вижу большой процесс работы над формой, но не над содержанием. Вы сейчас легко найдете пьесы в виде переписок в вотсапе, пьесы романы и прочее, но драматургия это как раз то, что завещали классики. Исключения конечно же есть, без этого никуда.

— Бывало ли такое, что пьесу, поставленную по вашему тексту, сделали ну очень вам не по вкусу? — Да, бывало! В этом одновременно и плюс, и минус режиссерского театра. Я поклонник в режиссуре классической школы, где Станиславский раскрывал автора. Сейчас, увидев даже что-то классическое на сцене, я всегда спрашиваю — автор вот это имел в виду? Но это большая почва для споров, которые только набирают обороты.

— А что именно вам не понравилось? Переиначивание текста, отыгрыш актёров? — Режиссерские задачи, расставленные по-другому акценты, разные представления о теме и проблеме. Поэтому получается просто другой материал, совершенно.

— Востребована ли ваша профессия у нас? Сложно ли пробиться в «приличное общество», дабы заполучить твёрдую почву под ногами? — Таланты всегда пробьются. Время не стоит на месте, цензуры меньше, но и руки развязаны у всех, сейчас пишет каждый и много.

Мы превратились из самой читающей страны в самую пишущую. Всегда было кумовство и какие-то связи, как и везде, но, как я и сказал выше, это профессия марафон, здесь только терпение и труд

Главный принцип — «Удиви меня». В искусстве в целом очень нелегко пробиться, так как приходится проверять характер и говорить свою позицию.

— Зарубежные и отечественные драматурги работают по одним и тем же канонам или вы можете выделить отличия в их подходе? — Только сейчас индустрия как-то делает попытки в сторону запада, я говорю о методе работы. О слаженной системе, где каждый механизм отвечает за свою работу. Но наши отличия в том, что изначально Запад так и делал, он сразу ставил зрителя на первое место. У нас же литература, и это тоже правильно.

Наша сценарная школа другая, и если вы посмотрите сценарии советских фильмов, там не будет модели Тарантино с диалогами и описания места, там написаны рассказы, литературно, с эпитетами и вводными конструкциями, которых просто невозможно снять, и тогда мы знали, что с этим делать, так как советская школа одна из лучших. Но сейчас мы потеряли ее и стали потреблять, взяв от метода драматургии только коммерческое составляющее. Но Аристотель не виноват в том, что пояснил настолько работающую модель, которая работает везде и всегда.

— Какие сценарные клише вы себе позволяете, а какие считаете абсолютно недопустимыми? — В идеале вообще не допускать клише, так как индустрия движется с невероятной скоростью, а создавать что-то новое необходимо. Стараюсь никаких не позволять, но это невозможно. Где-то упирается тема, где-то создание персонажа очень хромает, где-то диалоги механические и не живые, где-то сцены проседают, и так можно двигать до бесконечности, пока текст не переписан очень много раз. Абсолютно недопустимые клише для меня — назидательность (когда автор пытается учить жизни) и попытка эксперимента над формой, когда пытаются вместо семи нот придумывать их дальше.

— Как драматургия повлияла на ваш характер и образ мышления? — Влияет в целом искусство, драматургия лишь способ разговора с миром, как и театр с кинематографом. На характер повлияли другие вещи, но образ мышления ушел в абсолютное творчество. Для меня творческие люди - это не те, кто что-то создают, а те, коо пытается смотреть на мир под другим углом, не эпатажным и провокационным, а осознанным и идейным.

— Вы никогда не встречали безумно талантливых драматургов, которым так и не удалось пробиться в свет? Или все люди, которые приходят в это дело, учатся качественно продвигать свою работу? — Я могу выстроить очередь из таких людей, километры, просто километры. Туда же поэты, фотографы, художники. Но в 99% это характер, слабость, нехватка терпения, а это главная проблема. Я очень люблю фильм «Одержимость» режиссёра Дэмьена Шазелла, вот он как раз эту темы поднимает. До этого тоже нужно созреть. Можно просто заниматься самовыражением и жаловаться, что не востребован. Но знаю кучу людей, которые помимо этого начали читать менеджмент, деловое общение, литературу по ораторскому мастерству и переговорам, редакторское дело и всесторонне развиваться.

— Вы как-либо делите свои работы на более массовые и более нишевые или все ваши тексты рассчитаны на примерно одну аудиторию? — Изначально от тщеславия и глупости были только нишевые, только тупое копирование, не более. Но со временем понимаешь, как это делают крутые авторы. Крестного отца сможет смотреть любая аудитория, и он нравится практически всей аудитории. Этот аспект уходит со временем, появляется другой — сделать качественную историю, а главное — понятную. В силу возраста, конечно, я буду интересен своей аудитории, к этому тоже созреваешь, тоже нужно время. Высший пилотаж — писать детям и для детей. Эти авторы умеют работать с любой аудиторией, так как после детской критики они никого не чувствуют. Лично я учусь делать так же.

— Какой своей работой вы больше всего гордитесь, а за какую вам стыдно? — За каждую стыдно со временем. Никакой не горжусь, просто сейчас представление о том, как бы их можно было улучшить и изменить, но это стандартная процедура всех тех, кто что-то придумывает.

— Часто используете сцены из вашей жизни в текстах? — Нет, так как они никому не интересны, и каждый слесарь или, например, любой ваш гость расскажет истории намного интересней, этим мне ваш контент и нравится. Тяжело представить сцены, которые можно разложить на 20 страниц и более, но часто беру ситуации, наблюдения и сопоставляю, задаю любимый вопрос: «А что, если?»

— Как часто сталкиваетесь с критикой вашего творчества? Как реагируете? — Обычно не так много, так как в целом этого института у нас нет, а зрительская критика попадается редко, так как материал надо прочесть, но попадалась разная, мне нравится вся. Я абсолютно адекватен и ценю потраченное время каждого, но всегда счастлив от конструктива. Полная мотивация была, когда моя коллега разложила мне по полкам мой материал, указав на его сырость и недоделанность, хотя он в это время шел на сценах и побеждал в конкурсах. Вот это было круто.

Я очень благодарен тем людям, которые говорят мне «садись переписывай, сядь и еще подумай»

— Какая работа на поприще драматургии была для вас самой нетипичной, той, которую вы сами от себя не ожидали? — Работа в соавторстве. Самая интересная и самая сложная работа, очень многогранная и выражающая творчество, так как все умножается на два.

— Почему люди меньше ходят в театр и больше в кино? Театр обречен на вымирание? — Театр изначально камерная площадка, на ней никогда не было много народу, за исключением классической истории и начала. Институт сложный, изучает человека, работает со временем и эстетикой, формирует вкус и требует усилия. Кино развлекает, и в этом его прелесть. Братья Люмьеры первые извлекли выгоду, показав главные функции кино — удивлять и погружать в свой мир. Театр здесь и сейчас, в то время как кино — запечатленное время, история, которую так же можно рассказать у костра. Театр никогда не умрет, так как он сложнее и динамичнее, достойно занял свою нишу. Люди любят и хотят развлекаться, в этом ничего плохого нет, просто кинематограф более изощрен, а театр более требователен.

— Что будете делать после вуза? Уже есть планы? — Целей очень много! В идеале я хочу создать Art-пространство, работая с командой в 7-8 человек. Главная цель — объединить большинство творческих элементов под одной крышей (режиссеры, актеры, музыканты, фотографы, татуировщики, хореографы, писатели и т. д) и делать уже свой бэкграунд, свой бренд. Институт не влияет особо на деятельность, я также пробую ставить. Сейчас работаю над одним проектом редакторского дела, двигаюсь и в этой сфере. Поэтому, планов очень много и реализовываться они будут в разных местах.