Фармацевт: всем всё равно

Меня зовут Александр, мне 22 года, я живу в Томске и работаю в фармации полтора года. Сейчас я работаю в производственной аптеке с лицензией на обращение наркотических средств.

— Почему вы решили работать в этой сфере? — Когда я только выбирал, куда поступать после школы, я знал две вещи: мне нравится медицина и мне нравится химия. На их стыке как раз и находится фармация. По ходу пятилетней учёбы меня метало между страстью к химическому анализу и страстью к технологии лекарств. Я даже хотел поступить в аспирантуру и остаться в alma mater преподавателем. Всё это время я был уверен, что ненавижу управленцев и организаторов — и тут наконец, вжух, мне понравилось именно это.

Сейчас я прохожу ординатуру (для специалистов здравоохранения это что-то вроде магистратуры для бакалавров) по управлению и экономике фармации. Параллельно я работаю в той аптечной сети, в которой с первого по последний курс проходил практику. Они приглянулись мне, я им — искра, буря, работа. По большей части это не я решил работать в фармации, а она решила, что я буду работать в ней — я с радостью согласился.

— Кем работают ваши родители? — Мой отец — электромонтёр промышленных кранов, моя мать — участковая медицинская сестра. Он работает на предприятии ЕВРАЗ ЗСМК в Новокузнецке, она — в обыкновенной районной поликлинике. На заводе сокращают. В поликлинике дефицит кадров. Так и живём.

— Сколько зарабатывает фармацевт? — Фармацевты и провизоры за первым столом (грубо говоря, кассой) зарабатывают примерно одинаково: около 20 тысяч ₽.

Здесь следует сделать лирическое отступление-уточнение. Фармацевты — это выпускники колледжей, прошедшие три года образования, поступившие учиться в большинстве после девятого класса; провизоры — это выпускники вузов, прошедшие пять лет образования, поступившие после одиннадцатого класса. За рубежом ситуация обратная: фармацевты имеют высшее образование, а провизоры — среднее профессиональное, или их вообще нет. Почему так? Исторически сложилось. У нас провизоров часто называют фармацевтами, во-первых, потому что не знают разницы, а во-вторых, по аналогии с медиками: они медицинские работники, мы фармацевтические, они — медики, мы по аналогии — фармацевты. Студенты-провизоры на первых курсах обижаются, если называть их фармацевтами, а выпускникам и специалистам уже всё равно. Как и всё равно, называют их первостольниками или кассирами.

Другой вопрос, что фармацевты и провизоры могут быть не только за кассой и функция кассира для них даже не первична.

В идеале в аптеке за кассой должен стоять кассир, а фармацевты и провизоры консультировать потребителей: фармацевты — по безрецептурным препаратам, а провизоры — по рецептурным.

Однако реалии таковы, что руководство аптеки пишет одну функционально-должностную инструкцию под названием «Провизор-фармацевт-кассир», в которой совмещаются все три функции. Платят, конечно, как за одну

Более того, сейчас в разработке профессиональный стандарт для фармацевтов, который полностью уравнивает их функции за первым столом с функциями провизоров, таким образом несколько обесценивая наше образование на государственном уровне.

Кроме работы с консультированием, отпуском и продажей, фармацевты в производственных аптеках работают ассистентами — так называют тех, кто готовит лекарства. Провизоры же следят за этим изготовлением — и тогда их называют технологами, — или проводят анализ изготовленных лекарств — и называются аналитиками.

Впрочем, независимо от функций, мы получаем примерно одинаково. На изготовлении или анализе можно получить в среднем на пять тысяч больше. Поэтому, несмотря на незаконность, в производственных аптеках на должностях технолога и аналитика обычно находится один и тот же человек — и получает 30 тысяч.

Несмотря на привлекательность позиции управленца, провизоры-заведующие получают немногим больше, около 35 тысяч. Всё-таки они чаще всего менеджеры, а не предприниматели.

— Что входит в ваши обязанности? — Конкретно я работаю на льготном отпуске, то есть принимаю льготные рецепты, проверяю правильность их оформления — спасибо богам за компьютерное автозаполнение в больницах — отпускаю препараты, регистрирую отпуск. С нашим комитентом (департаментом здравоохранения области, для которого мы комиссионеры) общаюсь не я, а заведующая — и они компенсируют нам затраты на бесплатный отпуск лекарств — выплачивают комиссию. Мне очень нравится эта работа, потому что не приходится впаривать потребителю ненужные ему или, хуже того, бесполезные лекарства: у всех льготных препаратов достоверно доказана эффективность и они назначаются строго по клиническим показаниям.

Поскольку с первого января 2020 года вводится обязательная маркировка лекарств, а с 2017 года ведётся эксперимент по её введению, в который мы вступили, в мои неформальные обязанности входит «выгуливание Тузика». Новая система маркировки «Честный знак» требует пересылки по спутнику данных, считанных сканером, а он не связывается со спутником из наших помещений — в конце смены с ним нужно гулять 10–15 минут.

Также неформально я иногда подменяю нашего технолога-аналитика, который, кстати, выполняет и функции ассистентов. Сейчас больше выписывают готовые лекарства, а не изготовляемые в аптеке, поэтому нет нужды в нескольких специалистах. Льготный отдел работает не каждый день, а рецепты на изготовление приносят пусть и редко, но ежедневно.

— Какие у вас есть карьерные перспективы? — Карьерные перспективы очень широкие. Если бы я ограничивался этой аптекой, я бы сказал, что сменю заведующую на её посту, но я не планирую здесь задерживаться по окончании ординатуры.

Есть возможность работать на областном аптечном складе, который распределяет ресурсы между МЧС и муниципальными аптеками и работает оптовиком для частных аптек.

Кстати, про муниципальные аптеки. С 2020 года они все должны были бы сменить статус и лишиться поддержки муниципального бюджета. Это сделает производственные аптеки убыточными, какими они и являются по существу в этой стране, и я не знаю, что будет дальше. Не знает и законодатель, поэтому смену статуса пока откладывают, но она неминуема. Это одна из причин, почему я не планирую здесь оставаться. Как гласит старое китайское проклятье, «жить тебе во время перемен» — и перемены случаются ежегодно. Конечно, за рубежом производственные аптеки не убыточны, но они и умеют делать то, чего не умеем мы: делать таблетки, капсулы, суппозитории — и просто работать по правилам надлежащей производственной практики.

Когда-то меня привлекало медицинское и фармацевтическое представительство. Это те люди, которые влезают без очереди в кабинет врача или к первому столу в аптеке и впихивают лекарства или медицинские изделия своей фирмы. Раньше им было проще работать, потому что закон разрешал им делать подарки — теперь запрещает. Конечно, это никого не волнует, и подарки по-прежнему дарят и принимают, но уже с оглядкой

— Чем в таком случае будете заниматься после работы? — Больше всего мне нравится лекарствоведение. Я бы ушёл в науку, если бы она не брала от человека больше, чем давала. Я знаю выдающегося фармаколога, доктора Александра Исааковича Венгеровского, и такого же выдающегося патофизиолога, академика Вячеслава Викторовича Новицковго. И знаю, что я не хочу на их место.

Сейчас я всё больше склоняюсь к медицинской журналистике и литературе в разделе фармации. Своё высшее образование и ординатуру я планирую использовать не столько для карьерного роста, сколько как стимул проходить непрерывное фармацевтическое образование. Конечно, это сделает их и неплохим буфером на случай проблем с работой — провизоры нужны всегда и везде. На крайнем севере и в сельской местности аптечные сети для своего развития предоставляют жильё — и зарплаты втрое большие, чем здесь.

Кстати про непрерывное образование, сейчас оно является обязательным для сохранения права работать. Каждый год по каждой специальности, по которой специалист имеет свидетельство об аккредитации, он должен набирать 50 академических часов повышения квалификации: 14 часов бесплатных вебинаров и 36 часов платных курсов стоимостью от пяти до 25 тысяч ₽ за курс в зависимости от специальности.

Кроме того, я могу уйти в контролирующие органы и стать самым ненавистным для аптекарей человеком. Делать этого я, возможно, не буду. По крайней мере пока буква закона и реальная практика разнятся настолько, насколько сейчас.

— Какой рабочий график? — С 8 до 8, двое через двое, отпускают на учёбу по необходимости, иногда график сдвигается.

— Рассматриваете ли вы такой вариант, что ударитесь в науку после ординатуры? — Только если значительно, значительно после, спустя много лет.

— А главная цель на ближайшие десять лет есть? — Обеспечить семью и остаться довольным собой. Моя будущая жена — педиатр, и вряд ли она будет источником дохода в ближайшие десять лет.

— Если с этой сферой не получится, то куда пойдете? — Я реалист и не рассматриваю фантастические варианты. У меня уже получается с этой сферой, я её не брошу, даже если возникнут проблемы. В конце концов, я всегда смогу перемещаться по горизонтали в карьере, продолжая непрерывное образование.

— Вы говорили, что можете отпускать наркотические средства, верно? — Да, потому что все они относятся к льготному отпуску.

— Отпускали ли вы их когда-либо без рецепта? — Да. Я понимаю, к чему ведёт нецелевое использование лекарств, особенно таких, и никогда не поспособствую этому, хотя просят каждый день. И всё же, однажды это случилось. Я отпустил наркотик без рецепта.

Точнее, я отпустил его без правильно выписанного рецепта. Это было в самом начале работы, когда я то ли не знал оформление наизусть, то ли ещё не привык к нагрузкам и, уставший, проглядел ошибку. Для контролирующих органов отпуск без правильно выписанного рецепта — ровно то же, что отпуск без рецепта. А незаконный оборот наркотиков... в общем, всё было потенциально плохо. Это обнаружилось при ежедневном просмотре рецептов, которые обязательное остаются в аптеке (все, кроме самых простых, на которых всякие антибиотики выписывают, но это в другую кассу, хотя и там есть исключения).

И когда это обнаружилось, мне пришлось бежать в больницу к этому врачу и слёзно на коленях умолять его выписать нужный рецепт, а потом вместе с ним просить заведующего отделением. С тех пор я знаю все реквизиты бланков наизусть.

— Что грозит фармацевту за отпуск лекарства без рецепта? — Согласно статье 14.2.2 КоАП РФ, нарушение порядка розничной торговли лекарственными препаратами влечёт наложение административного штрафа на граждан в размере от полутора до трёх тысяч рублей (фармацевты или провизоры — простые работники); на должностных лиц — от пяти до десяти тысяч рублей (руководители муниципальных аптек); на юридических лиц — от двадцати тысяч до тридцати тысяч рублей (руководители частных аптек). Фактически же руководители списывают свой штраф не из своей зарплаты, а из премий нарушившего сотрудника и имеют на то формальное право. Короче говоря, от полутора до тридцати тысяч рублей. А есть ведь ещё и нарушения надлежащих практик, которые оцениваются гораздо строже.

— Возможно ли подделать рецепт? — Да. Чем проще рецептурный бланк, тем проще его подделать, но подделать можно и бланк на наркотик.

Чаще речь идёт не о подделке, а о нарушении правил выписывания рецептов. Лекарство какой-то учётной группы выписывает тот, кто не имеет на это права, или воруется бланк без печатей или подписи и заполняется правонарушителем. На этот случай в аптеке есть список всех печатей с каждого медицинского учреждения города и подписей всех врачей, имеющих право выписывать рецепты на лекарства нашего ассортимента соответствующих учётных групп. То есть фактически рецепт правильный, но оформлен с ошибками. Если же это самый простой бланк, то его подлог и разглядишь не всегда, да это никого и не волнует, всё равно они не хранятся в аптеке и не проверяются надзорными органами.

Когда речь всё же заходит о подделке, стоит вспомнить лишь, что спецбланки на наркотики, как и проездные билеты междугороднего транспорта, сертификаты соответствия продукции относятся к защищённой полиграфической продукции низшей категории защиты «В» — нужно просто найти бумагу подходящей плотности, нанести правильный водяной знак, серию и номер (проверка по последним не ведётся, так как доступа к их базе у аптек пока нет).

Встречал ли я подделки? Встречал, конечно. Ставлю штамп «Рецепт недействителен», забираю и отправляю бедолагу с подделкой восвояси

Впрочем, подлог и подделка будут решены в ближайшие годы с повсеместным введением электронных рецептов вместо классических бумажных. Система электронных рецептов, как и система маркировки лекарств, разработана в первую очередь для прослеживаемости лекарств от производителя до потребителя, и для других целей.

— Вас часто упрашивали продать наркотик? Каким образом? — Часто. Обычно, конечно, всё сводится к подложному рецепту. Далее следует обычный диалог:

— У вас неправильно оформленный рецепт.
— Ну и что?
— Я не могу отпустить вам по нему препарат.
— Но ведь у меня %название страшной болезни%!
— Скажите это врачу.

Рано утром и ближе к ночи приходят странного типа личности, которые намёками да ужимками то ли угрожают, то ли обещают золотые горы. Днём бывают люди, о которых в мирное время и не подумаешь, что они наркоманы, если увидишь: хорошо и даже богато одетые, с красивыми лицами, ясными взглядом, — а как заговорят, так всё ясно: голос дрожит, язык заплетается, руки трясутся, и взгляд хоть и ясный, а глаза начинают бегать. Конечно, рецептов нет ни у одних, ни у вторых, или они приносят какую-то бумажку, даже отдалённо не похожую на нужный бланк. Оружием пока не угрожали. Витрину на моей памяти не разбивали, но коллеги рассказывали несколько случаев.

— Было ли вам когда-либо страшно за себя на работе? — Нет. Наоборот, обычно мне говорят, что у меня устрашающий вид. А я просто не высыпаюсь.

— Как в целом относитесь к наркоманам? — Мне жаль их. Для большинства это вряд ли осознанный взрослый выбор, а механизм развития зависимости таков, что достаточно нескольких доз, для некоторых веществ — одной. Я не в моральном праве презирать их. Конечно, я им и не завидую.

— Сами когда-нибудь употребляли? — Да — и пусть это откровение никого не разочарует — вынужденно. Дело в том, что от онкологических больных иногда остаются неиспользованные лекарства, но их не всегда списывают. Мне достались несколько фентаниловых пластырей, которые я не по показаниям использовал для купирования сильных болей — недостаточно сильных, чтобы прибегать к таким средствам, — когда под рукой ничего другого не было и не ожидалось: горы.

— Существует миф, что в мед.вузах все балуются наркотиками, это правда? — Как правильно отмечено, это миф. За пять лет я знал только одного наркомана. Он учился со мной на одном потоке и с началом курса органической химии пристал к будущей заведующей кафедры с вопросами об условиях неких реакций. Она в них легко распознала синтез метамфетамина. Через полгода ранним утром к общежитию подъедут санитары и заберут его в наркодиспансер на три года. Сейчас он восстановился и продолжает учиться, от зависимости избавился, ходит ниже травы, тише воды. Стал факультетской легендой.

— Насколько сложно учиться в меде? Правда, что многие отчисляются? — Сложно, когда не нравится. Нравиться перестаёт обычно трижды: в самом начале, когда приоткрывается завеса учебной программы с непонятно зачем нужными дисциплинами; в середине, когда узнаешь многое о смежных специальностях и думаешь, а туда ли ты пошел; и в самом конце, когда о тебе-старшекурснике уже не пекутся так, как это лицемерно делают с младшими курсами и тем более абитуриентами. Большинство слетает на фармакологии, просто потому что не может сдать. Фармакология — это наука о лекарствах. Нужно запомнить все международные непатентованные наименования лекарств, их соответствие фармакологическим группам, механизм действия в группе и особенности эффекта и распределения в организме каждого в отдельности, а также их взаимодействия, картины отравлений и противоядия. Для некоторых препаратов нужно заучить и рецептурную пропись. Если планомерно учить всё это тщательно с самого начала, проблем не будет, как и всегда. Если нет — вылетишь, потому что выучить это за неделю, месяц или полгода невозможно. Добровольно уходит мало кто.

— В целом было время на тусовки? Или все время занимала учеба? — В меде можно учиться, тусоваться и спать. Выбирай два.

— Жалели ли вы хоть раз о своем выборе? — Когда на первом курсе началась ботаника, я пожалел, что не пошёл в математики (неожиданно). Когда на третьем курсе закончилась патологическая физиология, я пожалел, что не пошёл во врачи. Сейчас я ни о чём не жалею.

— Где в медицинской сфере крутятся реальные деньги? Где заработать можно? — В разработке и производстве лекарств. Сначала на разработку тратится около 30 миллионов долларов, ещё столько же на производство и рекламу, а потом они кратно возвращаются. Весь процесс занимает десятки лет. Самые высоко оплачиваемые должности, конечно, руководящие, но есть исключение: должность уполномоченного по качеству. Это что-то вроде внутреннего аудитора, который в конце каждого производственного цикла каждой серии лекарств и анализа их качества ставит свою подпись, что всё ок. От его подписи зависит, выпустят серию или утилизируют. Это, конечно, стотысячные зарплаты. Но и чтобы им стать, нужно иметь знания шире, чем простой провизор, химик, биолог, фармаколог, врач — нужно быть ими всеми сразу.

— Расскажите о запомнившихся вам клиентах, которые к вам приходили. — Кроме тех, которые клиентами так и не стали — их я упоминал ранее, — запомнился только один. Не один клиент, а один их типаж. Это родственники. Родственники онкобольных.

У них всегда один набор: льготный рецепт, спецбланк, паспорт, доверенность. У них всегда усталый разочарованный взгляд. Они молчат. Вопросов не задают, потому что все ответы они уже знают

Остальные такие же, как в других отделах — обычные. Интересные личности чаще бывают в безрецептурном и рецептурном отделах. Могут показать задницу или ногу с грибком, могут бросить упаковку лекарства в окошко, могут поскандалить из-за возврата или потому, что рецептурные препараты не отпускают без рецепта. Я это вижу только со стороны.

— Алкоголики еще покупают боярышник? Или нашли что-то новое? — Покупают и боярышник, и пустырник, по крайней мере пытаются. Мы обычно отнекиваемся, если видим, что человеку явно просто выпить, и говорим, что есть только в таблетках и боярышник, и пустырник. Есть ещё Асептолин, в составе которого чудесным образом не указан этанол, зато указан некий глицеритан, который на самом деле смесь этанол и танина. В последнее время особо продвинутые берут его.

— Российская и западная фармацевтивка сильно разнятся? — Если речь именно о фармацевтике — производстве лекарств, то в последние годы она значительно гармонизирована с западными стандартами, поскольку всё Евразийское экономическое сообщество дружно приходит к правилам надлежащей практики, в данном случае — надлежащей производственной практике. Тон в этом процессе задаёт Казахстан, поскольку с развалом СССР большинство фармацевтических предприятий осталось на его территории, так как предприятия выводили с территории РСФСР из-за опасных отходов и загрязнения окружающей среды, а также в Венгрии и Чехии, но они входят в ЕС, а не ЕврАзЭС. Ещё одна проблема российской фармацевтики заключается в том, что у нас не производятся собственные субстанции, а большинство их закупается из Индии, но индийское качество всегда оставляло желать лучшего и давно вызывает недоверие FDA, ответственного в США за оборот лекарств и пищи.

Если речь о фармации вообще, здесь разница значительно сильнее. В аптечном деле надлежащие практики ещё только вводят, причём в усечённой версии, и бизнес отвергает этот процесс. Нет надлежащих практик — нет единства, нет единства — нет уверенности и стабильности, которых требует здравоохранение. Кроме того, у нас не развиты производственные аптеки, а существующие разрушаются. О том, что мы не умеем делать таблетки и капсулы в условиях аптеки, я уже говорил. За рубежом в некоторых странах аптеки только производственные (совсем нет тех, которые не изготавливают лекарства, а лишь продают готовые), в некоторых странах запрещено создание аптечных сетей (один предприниматель — одно здание — одна аптека), в некоторых странах предпринимательством в фармации может заниматься только человек с фармацевтическим образованием (у нас кто угодно). Кроме того, за рубежом давно действуют электронные рецепты, которые, впрочем, вводятся в практику и у нас — эксперимент уже запущен в Москве и ряде других городов.

— Насколько сложно открыть свою аптеку в РФ? — Сложности те же, что и при открытии любого другого малого бизнеса, тот же капитал, те же юридические проволочки. Главных отличия два:

Во-первых, нужно получить лицензию, для чего нужно сначала обзавестись помещением, оборудованием и персоналом — при чём без лицензии работать нельзя, а при отклонении от требований её могут не дать, и тогда помещение и оборудование будут простаивать, а персонал получать оклад без выполненной работы. Однако обычно проблем не возникает.

Во-вторых, фармация — среда такой же жёсткой конкуренции, как, например, банковская. Сложно создать свой банк? Сложно. Потому что существует крупные банки, почти олигополисты. В аптечной сфере ситуация та же: рынок занят горсткой федеральных сетевых аптек, которые ставят свои условия единичным аптекам и сетям городских и областных уровней или просто давят их в зародыше.

Есть и другие проблемы. Торговые сети (Пятёрочка, например) открывают аптеки в своих магазинах. Почте России разрешили торговлю товарами аптечного ассортимента (они обещали делать это только в труднодоступной местности, но кто их знает). Неотвратима интернет-торговля лекарствами, издержки которой столь ниже издержек при очной торговле, что новооткрытые аптеки не смогут с ними конкурировать. Аптекам также хотят запретить использовать упрощённые системы налогообложения, которые приблизительно вдвое снижали издержки маленьких единичных аптек.

— Случается ли такое, что каких-либо препаратов нет в наличии? Что в таком случае? — Случается, но редко. Аптека в спальном районе, обслуживает одни и те же больницы, поступает знакомый контингент с известными стабильными потребностями. В большинстве случаев удаётся удовлетворять спрос. Если всё-таки чего-то нет, просим у клиента номер телефона, заказываем товар (для разных групп есть разные сроки, в течение которых мы обязаны удовлетворить спрос клиента), звоним по прибытии товара и отпускаем.

— Может ли аптека случайно закупиться поддельными лекарствами? — Существует строгая процедура приёмки, и если аптека хоть немного пытается соответствовать надлежащим практикам, она в первую очередь разрабатывает стандартную операционную процедуру приёмки. Проверяются условия доставки, сверяются товарно-сопроводительные документы, по базе данных проверяются регистрационные номера каждого лекарства, их декларации или сертификаты соответствия, каждая упаковка проверяется на правильность маркировки и соответствие маркировки потребительской упаковки (внешней — коробки) и первичной (внутренней — блистера, флакона). Это почти наверняка исключает поступление в аптеку недоброкачественных, фальсифицированных или контрафактных лекарств.

А поскольку с 2020 года вступает в силу «Честный знак» с кодом, имеющим криптографическую защиту, подделки и выведенные из оборота лекарства исключаются полностью, пока кто-то не изобретёт способ их взлома. В любом случае, шанс купить в аптеке подделку или некачественное лекарство тем ниже, чем больше функций выполняет эта аптека. Дела в том, что в отношении аптек введён риск-ориентированный подход, согласно которому все они делятся на категории риска: чем больше функций у аптеки (продажа, производство, оборот наркотиков и другие), тем выше категория риска, а чем выше категория риска, тем чаще и тщательнее проверки, значит тем тщательнее аптека проводит управление качеством и тем больше ей невыгодно принимать плохие лекарства в ассортимент.

— Часто ли аптеки нарушают правила и требования? Какие самые частые нарушения? — Везде и всегда нарушают процедуры фармацевтического консультирования и фармацевтического информирования, предусмотренные правилами надлежащей аптечной практики. Как часто в аптеке уточняют жалобы, рекомендуют обратиться ко врачу, уточняют пол, возраст и кому покупают? Часто ли предлагают минимум три препарата разных ценовых категорий? Как часто водителей спрашивают, водят ли они автомобиль? Часто ли подробно пересказывают правила приёма и условия хранения, меры предосторожности и возможные побочные реакции? Наконец, многие ли знают, что делать, если появятся непредвиденные реакции, не описанные в инструкции? Вот и ответ.

— А почему за нарушениями не следят? — Потому что не могут их выявить, а если выявляют, дело традиционным российским механизмом обходится без штрафа. Если более фундаментально, потому что всем всё равно.

— Почему цены на лекарства постоянно дорожают? От чего это зависит? — Всё дорожает. Не дорожают только лекарства, включенные в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств, потому что их торговые наценки и предельные отпускные цены производителей устанавливаются государством и уже долгое время не меняются. В остальных случаях, если дорожают продукты, проезд в транспорте, жильё, развлечения, то уменьшается потребительская корзина при неизменной оплате труда. И чтобы работодатель оставался конкурентоспособным на рынке труда, ему нужно повышать зарплаты сообразно инфляции. Откуда брать деньги на рост зарплат? Из роста цен. А учитывая, что спрос на ЖНВЛП превышает спрос на остальные препараты, цены последних растут сильнее, чем росли бы, не будь этих ограничений.

— Расскажите, существует ли фармацевтическая мафия? — Приведу пример госпожи Голиковой — первого заммистра финансов РФ с 2002 по 2004 годы, замминистра финансов с 2004 по 2007, министра здравоохранения и социального развития РФ в 2007–2012 годах, помощницы Президента РФ с 2012 по 2013 годы, председателя Счётной палаты РФ с 2013 по 2018 и ныне зампреда Правительства РФ, в карьёре которой помогал муж — бывший вице-премьер Виктор Христенко. То, о чём я буду говорить, приходится на период её работы в Минздравсоцразвития, выбивающемся из ряда экономических ведомств. Особенно примечательна эта её позиция тем, что вообще-то по образованию она экономист и никакого отношения к здравоохранению не имеет, не обладая ни медицинскими, ни фармацевтическими знаниями — словом, типичный эффективный менеджер.

В 2007 году её усилиями Минздравсоцразвития начнёт закупать Арбидол (не имеет доказанной эффективности, гомеопатический по сути, но в обход законодательства зарегистрированный как противовирусное), который включит в жизненно необходимые и важнейшие препараты и в клинические рекомендации по лечению гриппа (они обязательны к исполнению врачами) с якобы уровнем доказательности 1+/1++ (должно быть проведено мета-исследование — сравнительный анализ нескольких рандомизированных двойных слепых плацебо-контролируемых проспективных клинических испытаний, которых, разумеется, не было) и который однажды прорекламировал сам Президент. Почему это случится? Потому что производитель Арбидола — Фармстандарт — принадлежит близкому другу жены Голиковой Виктору Харитонову.

В последние годы она на позиции куратора Минздрава (привет, эффективный менеджмент), продавливает вакцины для детей и препараты от ВИЧ компании Нанолек, президентом которой является пасынок Голиковой Владимир Христенко. Средства на это взяты почти поровну из льготного кредита Сбербанка и инвестиций Роснано, долю которого Христенко выкупил и теперь является 100 % владельцем. С их препаратом от ВИЧ всё тоже не очень чисто, как и с Арбидолом. Производить они свой аналог атазанавира будут наверняка не из качественных европейских субстанций, регистрироваться он будет по упрощённой схеме, и так далее — значит, проверка качества будет снижена, а значит почти наверняка будет снижена и эффективность лечения. Нетрудно представить, насколько это опасно, учитывая, что в России сегодня общепризнанная эпидемия ВИЧ.

Горизонтальные связи, будь они неладны. А вы говорите: «мафия». ОПГ!

— Это только в РФ или во всем мире? — Могу ответственно говорить только за Россию, но скорее всего так повсеместно. Принципы работы крупных компаний везде приблизительно одни. Другой вопрос, как жёстко в это вмешивается государство.

— Часто ли вам жалуются, что денег на лекарство нет? Что в таком случае? — Мне — нет. Льготное обеспечение или бесплатное, или с 50 % скидкой. Моим коллегам жалуются каждый день. Если это происходит, варианта два: объяснять и убеждать — или пожать плечами и отправить гулять. Первое правильнее, но быстро надоедает, конечно.

— У вас бывают конфликты с клиентами? Расскажите о самых запоминающихся. — Конфликт это всегда взаимонепонимание. В льготном отпуске если и бывает непонимание, то клиентом каких-то аспектов выписки и обеспечения. Обычно на врачей жалуются, что тяжело на приём попасть. Мне трудно попасть под горячую руку. Это тоже ближе моим коллегам. Впрочем, и там ничего особенного.

— Были ли случаи кражи лекарств? — Несмотря на то, что любой наркоман знает, где в городе аптеки с наркотиками, они не пробуют забираться в нашу материальную комнату. За всю историю аптеки была пара неудачных попыток, но днём много персонала, а ночью помещение сдаётся под охрану.

Чаще бывает, что хватают лекарство с прилавка и уходят, не заплатив, или дают фальшивую банкноту, или забирают сдачу и делают вид, что сдачу им не сдали, и так далее

— И что в таких случаях? — Дешёвые препараты компенсируем сами: недогядели. На более дорогие вызываем полицию, чаще всего безрезультатно: камер у нас почему-то нет — и тоже компенсируем из своей зарплаты.

— Можете ли вы левачить препаратами, продавая их на стороне? — При всём желании я бы не смог и не стал, но у меня и желания нет. В муниципальной и любой крупной сетевой частной этого никто не позволит, а если выявят, навешают штрафов и обвинений и уволят. В мелких частных аптеках такое было бы возможно, но левак рано или поздно выявляется при сколько-нибудь внимательной проверке... хотя кого я обманываю, я ведь сам прежде говорил, что в мелких аптеках с минимумом функций проверок в принципе не бывает.

Другое дело, что недостачу выявит инвентаризация — это будет проблемой, если левак не был санкционирован самим руководителем. Пока налоговая не заподозрит неладное, всё будет хорошо. А она заподозрит. Лекарства, поступившие в аптеку, могут быть израсходованы только двумя сторонами одновременно: аптекой и покупателем, если товар надлежащего качества и продан; аптекой и организацией по утилизации, если товар потерял качество; аптекой и территориальным органом Росздравнадзора (они так и называются), если товар отозван. В производственных аптеках ещё может быть расход товара на хозяйственные нужды, но с теми лекарствами, которыми можно было бы левачить, такое не прокатит.

В общем, вариантов нет: будет проверка — нарушение выявят. Это не супермаркет, где недостачу можно просто списать с кассиров и забыть. Да, бывают случаи, когда лекарствами левачат. И да, эти случаи вскрываются.

— Ставит ли вам начальство планы на выручку, меньше которого нельзя продавать? — В льготном и рецептурном отделе — нет, в безрецептурном — да. Усилиями того человека, который сегодня в ординатуре преподаёт мне менеджемент (он тоже из разряда эффективных менеджеров), в ходе антикризисной работы в этой муниципальной сети введена большая тарифная сетка. Зарплата состоит из оклада, который равен МРОТ, премии, которая имеет фиксированный размер, надбавок и вычетов к ней. Надбавка к премии даётся за перевыполнение плана и за продажу определённых товаров, неформально спонсируемых производителем. Вычеты соответственно за невыполнение. Учитываются также квалификация, опыт работы, участие в конференциях, разработке документов, но это мало сказывается на финальной зарплате. Главное — план. Что касается льготы и рецептуры, зарплата фиксирована за должностью.

— Есть ли у аптек "мертвые месяцы"? — В центре города, где в основном живут студенты (а Томск студенческий город), всё замирает летом. Здесь, в спальных районах, пик активности приходится на раннюю осень и позднюю весну, пики простуд и аллергий соответственно. В остальное время продажи равномерные.

— Как относитесь к гомеопатическим средствам? — Гомеопатия — это абсолютное зло. Та, которую мы имеем сегодня. Мне нравится классическая гомеопатия с её атмосферой средневековой алхимии. Моей коллеге даже доводилось видеть эту классическую гомеопатию в старейшей гомеопатической аптеке Санкт-Петербурга, где она проходил выпускную практику. С её слов: «Захожу я в тёмную комнату, а там три тётки кверху попой и стоит какой-то гул. Вдруг кричат: "Ложись!" — ложусь и понимаю, что гул стоит от пчёл, которых по рецепту нужно живьём поместить в бак со спиртом и приготовить экстракт — и они вырвались! Пришлось устраивать "тёмную", ждать пока успокоятся и ловить». — Это тот уровень дикости, который, к сожалению, мы потеряли.

Да и основоположник гомеопатии Самуэль Ганеман вообще-то является ещё и основоположником доказательной медицины. В чём-то он был прав, а в чём-то нет, что-то из этого дошло до нас, к счастью, а что-то — тоже к счастью — утрачено. Кроме лечения подобного подобным он ещё и считал кофе источником многих болезней. Вот ещё один камень в огород гомеопатии — кофененавистничество. Сегодня гомеопатия не опирается на доказательную медицину, а всячески противостоит ей и даже высмеивает традиционные методы лечения. Это недопустимо. Недопустимо подменять пустышкой достоверно эффективные препараты.

— Что бы вы сказали антипрививочникам? — Ничего хорошего я бы им не сказал. Понятно, что их ввели в заблуждение убедительной, пусть и ложной, риторикой, и они проповедуют свою ересь не со зла, а от глупости, но это их не оправдывает. Мне их даже не жаль, как наркоманов: если те хотя бы физиологически не могут слезть, эти просто обманываться рады, да и от наркоманов потенциально меньше вреда. Жаль разве что их детей. Благо государства начали вести активную политику против антипрививочного движения. В целом, они как отрицатели ВИЧ — представляют не меньшую опасность для общества.

— Какая ваша нелюбимая часть работы? — Когда меня обвиняют в том, в чём я не виноват и к чему даже не имею отношения. В том, что цены высокие. В том, что не принимаю возврат. В том, что не отпускаю по неправильно выписанным рецептам. Одновременно обидно, что я становлюсь крайним и что ничем не могу помочь людям.

— Напоследок расскажите историю. — Поздний вечер. Май. В аптеку заходит мужчина атлетического телосложения. Голый. Совершенно. Абсолютно. Просит презервативы. Мы всем коллективом разрываемся между двумя вариантами: предложить примерить товар или спросить, где у него кошелёк. В итоге всё скучно делаем по инструкции, к нему из машины за окном выходит другой мужчина (в приличном виде) и расплачивается. Через некоторое время то же повторится в другой аптеке нашей сети, о чём даже сделают репортаж в местных новостях (с фотографиями). Если кто-то объяснит, что бы это могло быть, я был бы очень признателен.

— Есть ли у вас обращение к читателям? — В фармацевтическом деле есть очень большие проблемы. Они решаются. Медленно и с трудом. Лучший способ их решения — начинать с себя, и это относится не только ко мне и к нам, но и к нашим потребителям. Это в интересах каждого: требовать правильной выписки рецепта, требовать подробного информирования о лекарстве в аптеке, бойкотировать препараты с недоказанной эффективностью и фирмы с плохой репутацией, голосовать кошельком за хорошие лекарства, хорошие фирмы и хорошие аптеки, да и просто не экономить на здоровье. Это важно для нас самих и будущих поколений, которым жить в том здравоохранении, которое оставим им мы.

— Расскажите о 5 допущенных ошибок вами в самом начале, которые можно было бы избежать. — Первой ошибкой было работать строго по инструкции и отпускать строго по правильно оформленным рецептам. Выяснилось, что это долго, муторно и никто так не делает.

Второй ошибкой стало работать, отклоняясь от инструкции, и отпускать по неправильно оформленным рецептам. Оказалось, что за это наказывают.

В итоге нужно найти золотую середину.

Третьей ошибкой стала доброжелательность в общении с неприятными клиентами. В ответ на пожелания удачи в поиске аптеки. где недовольной клиентке отпустят без рецепта учётный препарат, она оскорбилась и написала жалобу. Беда в том, что надзорные органы обязаны реагировать на жалобы — они закатили нам внеплановую проверку.

Четвёртой ошибкой стало обычное общение с подозрительно внимательным клиентом, который оказался проверяющим Росздравнадзора с контрольной закупкой. Всего-то нужно было знать их общедоступный чек-лист, чтобы распознать нашего будущего аудитора.

Нас такому не учили.

Наконец... Нужно иметь смелость обструктировать работу организации и работать строго по функционально-должностной инструкции и трудовому договор, чтобы стимулировать начальство корректировать свои нормативные акты и соблюдать твои трудовые права. Для этого их и самому было бы неплохо знать.

На момент приёма на работу я знал их плохо.

Впрочем, не ошибается тот, кто ничего не делает. Я допустил эти ошибки лишь однажды и больше никогда их не повторю.