Фаина Раневская
Раньше считала, что классику испортить невозможно. Но я недооценила способности современных режиссеров и актеров. Так испортят, что и Чехова не узнаешь.
— Почему лектор так медленно говорит?
— Чтобы успевать понять самому, что же сказал.
Отбрасывая в сторону слезливый сценарий:
— Как можно обещать вечную любовь, имея в запасе всего лишь короткую человеческую жизнь?
Молчание умных — золото, молчание дураков даже не позолота, а средство спасения от их глупости.
Раневская задумчиво изучает вывески в Ленинграде «Ленрыба», «Ленмясо», «Ленобувь»:
Лектор долго и занудно вещает о нравственных ценностях.
— От его духовной пищи меня уже пучит...
О многочисленных поклонниках красивой актрисы:
— На красоту, как на любой источник света, какой дряни только не слетается!
Театр – это ежедневный праздник. Именно поэтому он обязан быть вдохновенным и кропотливым трудом. Хотелось бы, чтобы внимание театралов было привлечено не только к творчеству актеров, режиссеров, художников, но и ко всем тем, кто радуется нашим победам, оставаясь в тени кулис. Театр существует для всех, а не для избранных, однако театр горячо заинтересован в требовательном и увлеченном зрителе. Такой зритель, как никто, способен оценить и смелое новаторство, и бережное отношение к лучшим традициям русской сцены.
Соседом Раневской по лестничной площадке был поэт, главный редактор журнала «Новый мир» Александр Трифонович Твардовский. История их знакомства, как и многое, связанное с Раневской, носит комический и весьма причудливый характер. Однажды, вернувшись домой, Твардовский обнаружил, что забыл ключи от квартиры, а его семья в это время находилась на даче. Острое желание посетить уборную заставило автора «Василия Теркина» наудалую позвонить в первую попавшуюся дверь – это была квартира Раневской (которую потом Твардовский всегда будет называть «моя великая соседка»), после чего они долго беседовали о литературе, театре, кино.
С Александром Трифоновичем Фаина Георгиевна попрощалась в свойственной ей манере: «Приходите ещё, двери моего клозета всегда открыты для вас!».
Раневская почти восемь лет пыталась играть в знаменитом Московском драматическом театре имени А. С. Пушкина, очень надеясь на серьезные драматические роли. Но не прижилась там, в театре достаточно своих прим, кроме того, репутация язвительной нарушительницы спокойствия вовсе не способствовала получению тех ролей, которые Раневской были нужны.
– Куда едет отдыхать Завадский, когда пойдет в отпуск?
– Кажется, в Крым, – отмахивается Марецкая. – А тебе зачем?
– Хоть бы раз поехал в местный санаторий.
– Зачем? – снова вопрошает Марецкая.
– Крым для меня дорог, а в санатории я бы ему отпуск испортила с удовольствием.
Справедливость – это когда всем все поровну, – вещает выступающий.
– И каждому отдельно – чуть больше остальных, – предлагает Раневская.
Говорят, что умные люди не женятся. Значит, все мы родились от дураков?
Завадский в своей речи пламенно призывает идти только вперед.
– Шаги назад иногда спасительны.
Чувствуя подвох, режиссер осторожно интересуется:
– Предлагаете тактику отступления?
– Дверь в театральный туалет открывается наружу. Не отступлю – так и буду ждать, пока ктото не выйдет изнутри, а это бывает опасно.
– Я не могу положить зубы на полку, у меня нет свободных полок, все заняты книгами…
— Фуфа (Фаину Георгиевну близкие звали Фуфой), а ты летаешь во сне?
— С моей-то жопой? Никаких крыльев не хватит.
Я часто думаю о том, что люди ищущие и стремящиеся к славе не понимают, что в так называемой «славе» гнездится то самое одиночество. Это происходит оттого, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности всё наоборот. Любовь зрителя несёт в себе какую-то жестокость… Однажды после спектакля, когда меня заставили играть «по требованию публики» очень больную, я раз и навсегда возненавидела «свою славу».
На улице в Одессе к Раневской обратилась прохожая:
– Простите, мне кажется, я вас где-то видела… Вы в кино не снимались?
– Нет, – отрезала Раневская, которой надоели уже эти бесконечные приставания. – Я всего лишь зубной врач.
– Простите, – оживилась ее случайная собеседница. – Вы зубной врач? А как ваше имя?
– Черт подери! – разозлилась Раневская, теперь уже обидевшись на то, что ее не узнали. – Да мое имя знает вся страна!