Сергей Журавлев. Мистика и магия денег.

Долго собирался написать на тему «откуда берутся деньги», но подумал, и решил просто процитировать замечательный текст экономиста Сергея Журавлева, безвременно ушедшего несколько лет назад.
Вот правда, это очень яркое, образное и верное описание – как на самом деле работает банковская система

Сергей Журавлев.
Мистика и магия денег.

…можно натолкнуться на довольно распространенное мнение, что деньги создаются Центральными банками. Так сказать – по их усмотрению, в одностороннем порядке, захотели – объявили очередное количественное смягчение , и отпечатали сколько надо, или, лучше сказать, не надо.

Ну, понятно, что банковская мультипликация тоже всем известна, но ЦБ сначала должен создать некое «денежное ядро», «базу», которая и начинает дальше «размножаться». К этой иллюзии, которая примерно равносильна утверждению, что кучер является частью лошади, и более того – ее основой, к которой приделано все остальное лишь для ускорения бега повозки, по видимому, приводит ежедневное общение с бумажками, на которых написано «Билет Банка России».

Правда, в само здание Банка России на Неглинке или на Житной по этому билету не пустят. Но если собрать приличную их коллекцию, то пустят много куда, что видимо и порождает веру, что Банк России, подобно Спасителю, наделен некоей магической силой превращать воду в вино простую бумагу в желанный каждому кладезь покупательной силы. А что уж говорить про ФРС, публикующую такую любимую народами Земли вещь, как доллар - это уж прямо Старик Хоттабыч какой-то, вот бы нам сюда его заманить, и никакой нефти не надо. Однако попробуем понять, в чем секрет фокуса. Следите за руками.

«Вот у меня монета 10 руб. Если я положу её в банк, то М2, возможно, прибавит 20. Ну, или 50. А как именно коммерческий банк (и какой:) создал эту монету?».
А откуда у Вас монетка, позвольте полюбопытствовать?
Что – прямо-таки ЦБ дал?
Нет, скорее всего, ее дал работодатель, ну или покупатель какого еще товара/услуги, помимо рабочего времени.
А мог бы дать клочок бумажки, на котором написано «Я, Иван Иванович, должен такому-то 10 руб., ок, пусть не рублей, 10 пирогов, 10 сапог, или 10 раз попарить в бане», если Вы его знаете и доверяете, могли бы и принять.

Если И.И. широко известен всем в округе, Вы могли бы пойти с этой бумажкой в магазин и отоварить ее на указанную сумму (эквивалент 10 походам в баню). Ну, или второй вариант, сам И.И. не так широко известен, но он выдал Вал долговое свидетельство не на бумажке, а на материале, который широко известен и общепринят в качестве расчетного, например, на золоте или серебре.
Правда, в исторических реалиях это, скорее всего, означало бы, что И.И. – царь, поскольку он должен удостоверить, что и материал именно тот, и количество его соответствует номиналу. Теоретически – это не обязательно, хватило бы и простого кусочка общепринятого расчетного материала, но это предполагает, что Вы (и каждый другой) являетесь экспертом, способным оценить его подлинность, что неудобно и дорого.

Ну а как быть, если ни того, ни другого – ни вселенской славы и авторитета, ни гор общепринятого расчетного материала у Ивана Ивановича нет, а рассчитываться надо, и в своей способности отвечать по выданным долговым распискам производимыми товарами/услугами он уверен? А можно пойти к Ивану Петровичу, - богачу, которого знают все в округе, и обменять свою долговую расписку на его.
Поскольку Петрович меняет свою авторитетную бумажку на расписку малоизвестного Ивановича, он немножко рискует, и скорее всего, попросит его написать расписку на 11 рублей, в обмен на свою 10-рублевую.

Погасить обязательство перед И.П. наш Иванович сможет теоретически и своими испытанными походами в баню. Но вообще-то они Петровичу и на фик не нужны в таких дозах, так что он примет он их с огромной уценкой. А вот бумажка самого Петровича, совершившая некий оборот в рынке, годится. Подойдут и долговые бумажки разных Иванов Васильевичей, которыми те рассчитались с Ивановичем за его услуги, но тут уж Петрович прибегнет к испытанной схеме 10 за 11, а то и похуже, в зависимости от деловой репутации конкретного Васильевича, и возможности слупить с него какое-нибудь имущество в случае чего.

Через некоторое время, возможно, все в округе так привыкнут рассчитываться удобными бумажками Петровича, что для простоты и краткости просто станут называть их «деньгами», самого Петровича – «наш Банк», а заныканный им у Ивановичей рублик – «дисконтом», или «учетной ставкой».

Однако важно подчеркнуть, что деньги создают не Петровичи своими желаниями давать кому ни попадя, но и также и Ивановичи своими просьбами. Не попросят – и не будет денег.

Отметим, забегая чуть вперед, это обстоятельство – банковская система сама по себе не способна создавать деньги так же, как все женщины мира не способны одни, без участия мужчин создавать детей.
Генерация денег, пусть даже и таких красивых, как североамериканские доллары – это всегда результат «совокупления» банка и заемщика.

А как быть, если Ивановичи войдут во вкус и станут просить у Петровичей слишком часто? По идее, конечно, Иванович, должен просить не просто так, но под некоторое обеспечение. Но это, скорее всего – некий товар, который еще надо продать. Например, квартира, в которой Иванович поселился, и за которую заплатил взятой у Петровича по такому случаю бумажкой, а вот можно ли ее (квартиру, а не бумажку) в случае чего обменять на эквивалентную бумажку – еще вопрос. Еще хуже – в роли Ивановича может оказаться и местное правительство, у которого и товаров-то нет никаких, а есть только планы содрать подати с местного населения (опять же бумажки Петровича), и ими расплатиться. Ну, а правители народ известно какой – глупый и жадный, как и все мы, и планы у них соответственные.

Так что Петрович может в ответ на настойчивые просьбы расслабиться и начать давать всем подряд, так глядишь и его бумажки уже станут принимать со скидкой.

Для честного человека, которому дали за труды бумажку на 10 р., а товаров спустя некоторое время выдают по ней на 5, эта устроенная Петровичами и Ивановичами инфляция выглядит как открытый грабеж. Какую же узду накинуть на Петровича, чтобы он был построже? Ну, например, можно обязать его разменивать бумажки на некий стандартный товар, ну скажем, на золото, можно и на нефть.

Однако сколько такого товара надо иметь в наличии Петровичу? Если на часть выпущенных бумажек, то может возникнуть ситуация, когда их обладатели разом захотят размена – а нету, и это будет называться банковская паника.

(Возвращаясь на миг из нашей сказки в реальность, отметим, что одна такая паника – 1897 года привела к глобальному экономическому кризису конца 19-го-начала 20-го века, который у нас длился целое 10-летие с кровавым воскресеньем и первой русской революцией в его середине, еще одна - 1907 года привела к идее создания Федерального резерва, а еще три последовательных в конце 20-х-начале 30-х годов погрузили мировую экономику в коллапс, который очень способствовал политической революции конца 20-х начала 30-х гг. в СССР).

А если на всё (это так называемое 100%-ное резервирование, периодически в разных ипостасях возникавшее в знаменитых экономических умах прошлого века – фон Мизеса, Фишера, Фридмана и др., но никогда не осуществленное на практике), то еще хуже. Многим вполне платежеспособным Ивановичам будет отказано в кредите, неэластичные вниз цены и зарплаты, повинуясь «эффекту храповика», не смогут быстро пойти вниз, и экономика погрузится в кризис перепроизводства и застойную безработицу. В общем, идея частных обеспеченных денег в итоге оказывается малопродуктивной, хотя она все еще продолжает находить себе адептов - особенно в России, конечно.

Еще один вариант накинуть узду на Петровичей, это просто лимитировать количество рисуемых ими бумажек. Это можно сделать в жесткой форме, установив плановые цифры. (Так работала, например, банковская система в соц.странах. Но и не только. Скажем, Банк Японии после войны и практически вплоть до конца 60-х практиковал прямое рационирование кредитов, выдаваемых крупнейшими «городскими» банками. Отчасти видим этот метод рационирования и в работе Банка Китая).
Однако можно применить и более гибкий, рыночный метод. Например, каждый Петрович сам запрашивает для себя некий лимит, уплачивая от него некоторый процент (ставку рефинансирования).

К этому лимиту каждый Петрович может добавить временно свободные бумажки, выданные ранее им или другими Петровичами, которые ему разрешается принимать. Скажем, с выданной вам Ивановичем 10-рублевой распиской вы не поспешите тут же в магазин, а захотите собрать их побольше на какую-нибудь крупную покупку, ну или, так – на всякий пожарный.… Сразу видно, что в системе лимитирования тут пробивается брешь, поскольку выдаваемые бумажки могут таким способом размножаться до бесконечности. Чтобы этого не случилось, вводится обязательное резервирование на принесенные в банк бумажки – какой-то их процент в дальнейшее размножение пускать запрещается.

Можно заметить, что регулятор, устанавливающий правила лимитирования кредита, сам по каким-то признакам напоминает банк, такого Супер-Петровича.
Действительно, процесс лимитирования внешне напоминает выдачу кредита просто Петровичу по ставке рефинансирования.
А, кроме того, он (иногда) начинает принимать у Петровичей избытки нанесенных туда бумажек тоже под проценты. Наконец, унифицируются бланки, на которых Петровичи выдают расписки Ивановичам, они приобретают знакомую всем надпись «Билет Банка России» ну или там «legal tender» с портретом Франклина или какого-нибудь президента.

Только надо помнить, что эти бланки, сколько бы их не напечатали соответствующие станки, останутся бланками до тех пор, пока какой-нибудь Иванович не попросит у какого-нибудь Петровича взаймы. Только так они могут стать деньгами, и абсолютно никак иначе.

Чтобы окончательно запутать ситуацию лимитирующую процесс создания денег контору стали тоже звать банком, правда, чтобы не путаться, Центральным (так исторически сложилось, к нынешней стройной форме пришли не сгггразу). Ну, это примерно, как если бы гаишника называли Центральным Водителем.

Итак, у нашего Центрального Гаишника (финансового регулятора) аж два рычага, которыми он может влиять на скорость [дорожного движения] т.е. «размножения денег»
а) ставка рефинансирования и
б) норма обязательных резервов.

Однако оба эти рычага малооперативны, и к тому же воздействуют на общее настроение банков и желание увеличивать или уменьшать лимиты кредитования, однако не на сами лимиты.
К тому же возможна ситуация (ха-ха, возможна!), когда и ограничений-то никаких на лимит кредитования нет, ставка рефинансирования – нулевая, а Ивановичи – пассивны, и деньги размножаться не хотят.

Нету ни инфляции, ни того, о чем она говорит факт ее наличия опытному уху – веселого, бодрого давления спроса на рынках, подбивающего Ивановичей расширить предложение банных и прочих услуг.

Чтобы напрямую и быстро повлиять на лимит доступного кредитования (а через него, конечно, и на цену кредита) служат операции на открытом рынке, или, как говаривали в старину – переучетные операции. Регулятор в этом случае просто явочным порядком увеличивает Петровичу лимит кредитования – бери и раздавай. Технически это выглядит как выкуп Центральным Гаишником у Петровича какой-то части выданных им кредитов на себя (временно – это т.н. сделка репо, или насовсем). Все, место для новых кредитов свободно раздавай. Не хотят? Ну, извините, медицина тут бессильна. Денег сам по себе банковский сектор без оплодотворяющего участия просителей Иванович создавать не умеет.

Разумеется, переучетные операции могут использоваться и для торможения кредитования, путем обратной продажи кредитов банкам. Чтобы такое было возможно, в качестве инструментов для операций на открытом рынке служат кредиты, выданные какому-нибудь суперизвестному и надежному Ивановичу. Например, в качестве такого Ивановича сойдет правительство или ипотечным агентствам, по обязательствам которых оно отвечает.

Переучетные операции, проводимые при и так уже полностью снятых лимитах кредитования, с легкой руки японцев получили славное ныне имя количественного смягчения.
Казалось бы, какой в них смысл, если лимиты и так сняты? По-видимому, их два.
Первый – это откровенный обман Ивановичей (святая ложь), которое в силу недостаточных знаний начинает думать, что Главный гаишник обладает властью в одиночку (без «самца» - заемщика) произвести денежную эмиссию, начинает ждать инфляции и задумывается о покупках и кредите.
Вторая – создание у Ивановичей иллюзии богатства – в процессе скупки долговых обязательств дорожают и альтернативные бумаги – паи, акции. Иванович тоже может начать покупать.
Таким образом, как и при всяком эффективном управлении, рычагом тут является дезинформация управляемого.