Молитва к молодости (3/3)
Бушевал злой ветер кроны прижимая к земле, гнал мусор вниз по ступеням тротуара. Жорик стоял на крыльце и без остановки что-то говорил, поглядывая в витрину окон, где в клубах эфира отростки отгадывали слова.
Сигарету свою держит то, как грязную тряпку: аккуратно за уголок, то, между пальцев зажимая, прижимает к сухим губам.
Паразит – звучал ее голос в моей голове.
Я или Он?
Он пепел стряхнул, посмотрел на меня.
Митя задержался у стойки и только сейчас вышел к нам с полным бокалом.
Качались фонари вдоль дороги, хлопали баннеры, натягивая жилы проводов. Где-то вдалеке брякала под ударами ветра железяка.
«Что там с твоей девчонкой-то? Расстались?» - вдруг спросил Жора.
Я плечами пожал.
«У нас «мне нужно подумать» пауза.»
«Серьезно. – сказал он и подумав добавил – Затягивать тут нельзя. Позвони ей.»
Катя с Настей что-то обсуждали, поглядывая на таймер. Паразит, паразит, паразит. – отдавалась эхом в моей голове не утихая. Ты хотел всякой определенности – ты ее получил.
От этой мысли я невольно улыбнулся. Жора заметил.
«Что?» —спросил он.
Паразит, червяк, пиявка с цепкими хелицерами, что присасывается к чужим идеям, иссушая их изнутри. Прячется за пазухой у других питаясь мыслями об истинности, о правде. С рвением отстаивая чужие границы, лишь бы только не нашли, не отцепили, не выкинули вон.
Нет.
Откуда эта безопределенность, где я был, когда их раздавали? Или пути нет? И свою надо вывести из людей. Из клубящихся паров эфира. Скольких надо обойти, труд скольких замкнуть на себя, чтобы с уверенностью сказать – вот это я.
Отражение мое немо смотрело на меня из окна. Хотя бы одного.
«А если не договоритесь, что тогда? – сказал я, - Он, Оптимизатор, Московский, вскроет сейчас всё и закроется ваша контора… Или вслед за Вагонычем. Не страшно, жить под пятой?»
Допустим и такое, - хмыкнул Жора, пуская дым. – А что делать? Всё когда-нибудь рухнет…
Мы помолчали.
«Найду новое что-нибудь. Придется повозится, конечно, но в целом и не такое видали.»
Митя выпил в заход почти половину. Рыгнул, вытирая рот.
«У меня такое чувство – сказал он. – что сегодня точно все получится. Вы видели, как она на меня смотрела?»
Мы не видели.
«Во, - поднял палец вверх Жора – вот так надо. Вот это настрой… Вы Димчика помните?»
Мы помнили.
Он был старше нас, лыс, бородат, широкоплеч и пузат. Весь район частенько бухал у него хате.
«Так вот – продолжил Жора – От него девка его, раз в три месяца стабильно бегает, как по часам. Он всё это время пьёт, как раньше. А потом раз – и они как ни в чем не бывало – вместе.»
«Интересно на в какой части цикла он сейчас?»
«К чему это ты вспомнил?» —спросил Митя.
«Да так… Можно было бы к нему потом податься. – он посмотрел на меня – Если пауза, то нужно ее выцеплять, да, иначе, что она там может надумать? Она же баба.»
Хотя бы одного.
«Сам посуди, - начал я. – Если тебя Боров и так пытается подставить. Если не знает, о ваших делах, то догадывается, что ему мешает тебя слить?»
Жорик затянулся, лицо скорчил, будто не понимает, о чем я. Затем улыбнулся еще шире, еще ласковее и по-отечески хлопнув меня по плечу продолжил:
«Всё настолько плохо? Ты, говори, мы тебе вон быстро бабу найдем.» – он кивнул Мите – Да, Митяй?»
Тот кивнул.
«Не – говорю я – на работе всё чинно, а с ней, да даже лучше, что всё так получилось.»
«Москва-а-а-а. – протянул Жорик, переключаясь на Митю – Совсем размяк наш друг.»
«О! - воскликнул Митя, и замахал руками кому-то – Вспомнишь – вот и оно.»
Снизу, по широким ступеням, шёл к нам грузно Димчик. Лысый. В бирюзовом плаще, с кошельком подмышкой. Поясом подвязанный под пузом. Рядом с ним семенила девушка в меховой жилетке и блестящих лосинах. Ее светлые волосы были завязаны в тугой хвост на макушке.
Налетел ветер, вновь брякать начала жалобно железяка, где-то вдалеке.
«Ну вот – сказал он своей девушке подходя. – Один Бар.»
Она посмотрела на него, на вывеску над крыльцом. Где неоновым курсивом было написано «Один бар» и «P» как давление, затем вновь на него, и похлопав глазами сказала:
«Дурак.»
«Какие люди... – обратился он к нам радушно. – Чего за повод?
«Да вот – говорю я, показывая на раскачивающийся под ударами ветра баннер. – К празднику готовимся.»
«О Димон – обнял его Жорик – Рад видеть…»
На том было написано: «День ультранародногомегаединства. Двадцать пятое октября.»
А фоном три флага в ряд: бело-сине-красный, черно-желто-белый и красное знамя.
Девушка шмыгнула носом.
«А я читала, что туда хотели добавить еще такой, с крестиком – начертила она в воздухе – но он не влез…»
«Садитесь к нам…» – сказал Жорик, показывая на стол.
Завыл вновь ветер. Зашлась в лихорадочном кашле железяка где-то вдали. Дима открыл дверь, приглашая девушку пройти.
«Я сейчас.» – сказал он нам.
«Мы тоже – ответил Жорик, - показывая ему сигарету.»
Эфир внутри расступился. Взметнулись искры, полился с новой силой. Он усадил ее за столик, сам направился к стойке.
«И как ни в чем не бывало…» —сказал Жора, разглядывая их будто на витрине. – Насколько я знаю, она в последний раз, жила пару месяцев в Москве у какого-то типа…. Какого-то реперка что ли…»
«А кто-нибудь его вообще видел с другой?» —спросил Митя.
Жора пожал плечами.
«По-моему они со школы вместе…»
Внутри вновь опускалась пелена. Димон за стойкой болтал о чем-то с барменом. В руках покрутил полный бокал, на нас посмотрел, поднял его нам навстречу. Митя поднял свой.
Жора кивнул.
«С новым альбом – сказал он, затем харкнул себе под ноги. – Вот она – любовь – посмотрел развернулся он ко мне. – Как может борется за своё. А твоя даже не спит ни с кем. У вас просто пауза!»
Их дворов, на дорогу вырулил джип, выхватив нас из темноты дальним светом. Взметнулись вверх по фасаду наши тени, скукожились и тут же пропали.
«Набери ей. – сказал Жора, размахивая окурком. – Вот прям набери. Я тебе отвечаю…»
Я оскалился, рассмеялся притворно.
«Перед смертью не надышишься… – хлопнул я его по плечу. – Так что прими свою судьбу смиренно. Ну или тебе как минимум, нужно ещё Мите помочь сегодня… Диме помочь, всему миру помочь, чтобы избежать понедельника…»
«Эх, ты… я о тебе по-братски… – отмахнулся он. – У Мити всё и так схвачено.»
У меня всё на мази – сказал тот. – Плюс, мы, кажется, сможем продолжить сегодня у Димона.
Тот как раз направлялся к нам, на ходу разворачивая новую пачку желтого Кэмела.
«Вот скажи мне, Дима – сказал Жора, когда он вышел. – В чем секрет долгих отношений? Вы уже вроде давно вместе. А то вот наш друг, при первых трудностях готов сбежать…»
«И правильно. – ответил он и грузно рассмеялся. – беги пока не поздно.»
Следом за ним вышла Катя, закрываясь платком от ветра, держа сумочку наперев.
О Катя, Катя, Катерина… – присвистнул Жорик. – Ты куришь?
Она покачала головой.
«У вас тут дискуссия такая. – сказала она. — что обсуждаете».
«Мы тут обсуждаем карму – говорю я. – Ты веришь в карму? Что за всё придется рано или поздно отвечать?»
«Я что-то не то сделала?» – рассмеялась она.
«Да не… У меня на работе, коллегу, разнести хотят. За воровство. Что бы он больше никогда, ну или в ближайшие несколько лет не смог ничего делать. Большая проверка приехала и всё такое. Вот он ходит теперь и экспрессом добрые дела делать пытается.»
«Ну, не прям уж проворовался, - сказал Жорик, щелчком отправляя бычок на тротуар. – скорее, нашел более эффективные методы реализации продукции…»
«Вот мы и думаем, - говорю – получится у него или нет. Ты как считаешь?»
«Схема оказалась не так эффективна» – сказала она.
«Во. – сказал Дима, пуская дым. – Схема не эффективна.»
«А ты нас уже покидаешь?» – спросил Жорик.
«Мама просила прийти пораньше. Что-то ей там опять надо…»
Ветер стал злее, качалось все сильнее и сильнее ультранародноемегаединство над дорогой. Где-то там, за прудом, на площади, развивались лениво три тяжелых флага.
Танцевали, ломаясь, рядом с ними надувные типы.
«Я здесь. – далекий голос, едва уловимый в шуме, звал меня к себе – я рядом.»
«Вот представь себе – говорю я – выстраивал там свою схему долго и упорно. С великим трудом. И тут бац. Из-за какой-то нелепой случайности. Буквально дурости. Раз и все рухнуло. И он пока еще этого не знает, все пытается отгородится чем-нибудь, какой-нибудь идеей, но чувствует, что всё уже кончено. Представляешь?»
Звонко лопнул один из тросиков и баннер, сорвавшись, обмяк. Тяжелым мешком повиснув на столбе. Где-то вдалеке жалобно заохала железяка.
«Н-да – сказал Дима, глядя на это – Давно пора.»
Повисло молчание.
«Такое, конечно, быстро не замолить…» – заметила Катя.
Ты вроде бы рядом живешь? – спросил я. – Пойдем, я тебя провожу.
Жора похлопал в ладоши, руки, замерзшие стряхнул. Мы попрощались со всеми.
«Ну что… Пойдемте играть дальше? – сказал он, когда мы уже отходили – Настя-о-Настя. Да Митяй?»
Я сидел в зале. В темноте при задернутых шторах. Он смотрел на меня со стекол буфета и молчал. Во всей квартире было темно, и только на кухне горел слабо дополнительных свет. Шумела вода. С экрана телефона, где-то там, на столе, комик рассказывал свой монолог.
Разносился по квартире звонкий, полный жизни и азарта заразительный смех.