О любви
Точки над «i»
— Зачем нам литература? — донеслось откуда-то с последних рядов. — Тем более зарубежных классиков!
Седовласый профессор-старичок в клетчатом пиджаке и круглых очках, как у Гарри Поттера, на носу внимательно посмотрел на студентов.
— Ты ещё не понял? — кто-то подхватил тоже оттуда. — Вот придёт к тебе в ресторан, например, расфуфыренная мадама, — студенты притихли от «мадама», а некоторые и вовсе настороженно посматривали на преподавателя, — считающая себя самой важной персоной в этом мире, закажет на миллион вон…
— Пф! Ты загнул — на миллион! — перебили громким смешком.
— …Омаров, — продолжал объяснять второй, — слопает их, а потом закатит скандал, что омары-то вовсе и не омары, и откажется платить. А ты подойдёшь и спросишь: «Послушайте, мадам Бовари…»
— Не мадам, а госпожа, — едкое замечание не заставило себя долго ждать. — Ха, тоже мне умник.
— Да не суть! Не перебивай! Так вот, подойдёшь ты к ней и спросишь: «Мадам Бовари, а кто оплатит омаров? Который из Ваших?»
Профессор Хан смеялся со всеми и тыльной стороной руки вытирал выступившие слёзы. Наконец-то успокоившись, он глубоко вдохнул и громко выдохнул.
— Умеете вы посмешить, — прогнусавил преподаватель. — Да уж. Юмор — дело тонкое. Не так ли? — и, прокашлявшись в кулак, подошёл ближе к первому ряду. — Если, как Вы говорите, «мадама» читала Гюстава Флобера, то, вероятнее всего, она бы оскорбилась от такого сравнения.
— Или нет, — подхватил студент.
— Или не оскорбилась бы. Я с Вами полностью согласен, молодой человек. Но вот незадача: а от чего же зависит дальнейшее поведение нашей «мадамы»?
— Что она за человек? — уточнил худенькая девушка-омега с веснушками на носу.
— Правильно, мисс! — оживился профессор, энергично махнув рукой на неё. — Поведение любого человека во многом определяется личностными качествами. Так? Согласны?
— Согла-а-асны. Да. С Вами попробуй не согласись, — донеслось из разных уголков аудитории.
— Но давайте вернёмся к вопросу: зачем изучать классическую литературу?
— Мне она точно не поможет починить мою машину, — продемонстрировал ораторское мастерство парень, навалившись на соседа.
— «Классический», господа, — не обращая внимания на нарушителя дисциплины, профессор объяснял, — произошло от латинского «classicus», что означает «образцовый, достойный подражания, лучший в своём роде». Вот почему общепринятый стиль одежды — это классический. Классическая музыка. Так же обстоит дело и с классической литературой. Но! — профессор Хан, ткнув в воздух указательным пальцем, сделал многозначительную паузу и окинул всех смеющимся взглядом. — А какая же литература образцовая? В чём же мы должны подражать? И что или кто достоин подражания?
— Таким как наша «мадама» Бовари? — улыбнулся профессор. — Или нет?
— Попрошу Вас высказаться, — старичок указал на первую попавшуюся руку.
— Классики, как отечественные, так и зарубежные, в произведениях поднимали и поднимают актуальные проблемы. Например, проблема добра и зла. И каждый читатель сам для себя определяет, что правильно, а что нет. И уже отталкиваясь от этого, человек находит свой эталон поведения, который может быть списан и с литературного героя, например, с той же «мадамы» Бовари.
— Спасибо. Ваша точка зрения мне ясна. Но вот опять возникает вопрос: а что есть зло, а что — добро?
— Убийство — это зло, — послышался ответ справа.
— Зло, говорите? А почему же тюрьмы переполнены убийцами?
— Потому что они убивали, — хмыкнул очкастый студент-альфа в потёртом сером свитере.
— Как остроумно! — повернулась к нему впереди сидящая девушка, стриженная под мальчишку.
— Это понятно, — чуть повысил голос профессор, — но кто же определил, что убийство — это зло? Почему воровство — это зло? А почему аборт — это зло? Что католическая церковь, что православная осуждают аборты. И как со всем этим связана литература?
— На наших занятиях мы анализируем поведение литературных героев, разбираем их поступки и, отталкиваясь от негласного морального кодекса, приходим к определённым выводам. И у каждого из здесь присутствующих они будут свои: кто-то из вас сойдётся во мнениях, а кто-то нет. Опять же! — преподаватель перевёл дыхание. — Сыграют ваши личностные качества. Ну и, наконец, подведём черту нашим бурным размышлениям: художественная литература, а в частности классическая, помогает нашему становлению как человека. Доброго человека. Отзывчивого человека. Сопереживающего чужому горю. И если к вам, господа будущие директора ресторанов, когда-нибудь нагрянет «мадама Бовари», то вы ни в коем случае не осудите милую особу за её образ жизни, а наоборот, проявите сочувствие и, продемонстрировав профессионализм, решите проблему с невкусными омарами. Надеюсь, что ответил на заданный вопрос.
И вот сейчас, глядя на директора ресторана Ким Намджуна, Чонгук не мог самому себе объяснить, почему он вспомнил эту давнюю дискуссию с профессором Ханом.
Читал ли альфа классическую литературу? Всегда. И тогда читал, будучи студентом. Но что толкнуло его задать тот странный вопрос, он тоже не мог объяснить.
Уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке: в памяти всплыла «мадама Бовари» с омарами.
— Что смешного Вы услышали в моих словах, господин Чон Чонгук? — с презрением спросил директор.
Кого же он напоминает? На людях — добродетель, а за закрытыми дверьми — тиран. Такой же напыщенный, а по факту… Дурсль! Вернон Дурсль. Ненавидит всех, кто нарушает ход его распланированной жизни. Правда, Намджун не является обладателем шарообразного пуза и пышных пшеничных усов, но в остальном очень даже похож.
«И если к вам, господа будущие директора ресторанов, когда-нибудь нагрянет «мадама Бовари», то вы ни в коем случае не осудите милую особу за её образ жизни, а наоборот, проявите сочувствие и, продемонстрировав профессионализм, решите проблему с невкусными омарами».
Почти четыре месяца назад Чонгук овдовел, оставшись с младенцем на руках. Сына выписали пару недель назад, и теперь от него ни на шаг не отходит Сокджин. Его папа не может надышаться над крохотным омегой, который как две капли воды похож на покойного супруга.
— Мне ещё раз повторить, господин Чон Чонгук?
— Отчего же? Не утруждайтесь. Я и с первого раза всё прекрасно расслышал. Своему супругу развода Вы не дадите. Только у меня встречный вопрос: для чего мне об этом говорите?
— Как же?! Хотите сказать, что Вам не известна причина столь безрассудного поведения моего супруга?
— Известна. Техён просто Вас не любит. Это ясно как белый день! Невооружённым взглядом видно. Даже я, не знающий всей правды вашей семейной жизни, заметил натянутость в отношениях.
— Прекратите! — резко осадил Намджун. — Вам никто не давал права оскорблять меня!
Чонгук прикрыл глаза и глубоко вдохнул, унимая раздражение, так как всё ещё не понимал, зачем он к нему пришёл с этим вопросом. Хотят разводиться — пусть разводятся, не хотят — не разводятся.
— У меня даже и мысли не было унизить Вас. Прошу прощения, — ответил альфа и устало посмотрел на собеседника.
Чонгук по понятным причинам длительное время отсутствовал в ресторане. Прилагая титанические усилия, он заставляет себя вникнуть в рабочие моменты. Дел невпроворот! Дома сын, по которому альфа за долгое тяжёлое сегодня успел соскучиться. Но именно в конце рабочего дня решил с ним «мило побеседовать по душам» директор.
— Не хотели, но намеренно продолжаете…
— Ещё раз говорю, — чётко произносил слова Чонгук, — что я не собирался Вас оскорблять и не соб…
— Ты! — зашипел мужчина. — Паршивый ублюдок! Запомни! Ни Техёна, ни Юнги тебе не видать! — судорожно втянул воздух.
Они долго сверлили друг друга взглядами.
Ким Намджун ненавидел! Это чувство поселилось в нём в тот миг, когда его супруг бросил ему правду в лицо: отцом Юнги является управляющий ресторана в Пусане Чон Чонгук и встреча бывших возлюбленных через пять лет — чистой воды случайность, но приятная случайность! С каждым днём ненависть разрасталась, сжирая его нутро. Чёрная, вязкая, противная, она разносилась по организму вместе с кровью, проникая в каждый орган, в каждую клеточку его тела! Как так могло выйти, что в один момент он, взрослый, состоявшийся, уважаемый в обществе мужчина, лишился сына, пусть и неродного, и супруга. Всегда на слуху, у всех на виду. Он не может допустить, чтобы его положение в обществе пошатнулось! И Намджун примет все меры, чтобы Техён остался с ним.
Буквально полгода назад супруг категорически отказывался слушать мужа и внимать его доводам, вёл себя резко и дерзко. Сейчас же он уже не столь горяч и прыток. Омега попритих. Насколько? Да не важно! Главное, что у Намджуна есть время разобраться с мерзавцем, оказавшимся отличным управляющим.
— Вы понимаете, что после того, что произошло между Вами и моим супругом, я Вас увольняю?
Ким Намджун немного расслабился: оперся на спинку стула, одёрнул рукава пиджака и, сцепив руки в замок, устроил их на коленке. Он ждал.
Чонгук, сощурив глаза, непонимающе посмотрел на довольное лицо директора.
— Между мной и Вашим супругом? Я не совсем понимаю, о чём идёт речь.
— Поразительно! — выдохнул мужчина. — Это просто поразительно! Слухи курсируют перед Вашим носом, а Вы с невозмутимым лицом прикидываетесь идиотом?
— Если бы не моё воспитание, директор, то Вы бы уже давно умывались своей же кровью! — процедил сквозь зубы Чонгук. — А теперь я повторю свою просьбу: будьте добры, — альфа чеканил каждое слово, — объяснить, что значат Ваши слова о том, что между мной и Техёном что-то произошло. Своего супруга Вы избиваете, а не я!
Альфа молчал, тяжёлым взглядом буравя ухмыляющееся лицо. Брови Чонгука медленно поплыли вверх, один край рта дёрнулся, и губы изогнулись в едкой улыбке. Облокотившись правой рукой на спинку стула, левой он взялся за ручку кофейной чашки и, не отрывая от неё взгляда, повернул сначала в одну сторону, потом обратно. Намджун следил за поведением ресторатора и пытался понять: раскаивается ли мужчина или нет, стыдно ли ему или всё равно. Есть ли в нём хоть капля сожаления за совершённый поступок? Ведь под ударом оказалась его, многоуважаемого Ким Намджуна, репутация! Но альфа снова улыбнулся, с губ сорвался смешок, и, поджав губы, он покачал головой.
— Техён сам Вам об этом сказал? — Чонгук вновь опустил взгляд на белую фарфоровую чашку
— Покладистый супруг взбрыкнул, изменил мужу и честно в этом признался. Как люди меняются! Удивительно… — он смотрел в упор на директора. — Что ж… Хорошо, — на выдохе громко ответил Чонгук и встал. — Раз так, то к концу недели я полностью подготовлю все документы. В понедельник введу Вас в курс дел ресторана, чтобы Вы потом могли новому сотруднику объяснить суть его обязанностей. На этом прошу меня извинить. Дома ждёт маленький сын. Всего доброго, — он повернулся, намереваясь уйти.
— А как же Юнги? — всё так же сидя, поинтересовался Намджун.
Чонгук сначала посмотрел на него через плечо, а потом повернулся:
— Это мы будем решать с Техёном. И, надеюсь, без Вашего участия.
Альфа, не торопясь, низко поклонился и оставил в одиночестве директора.
Намджун какое-то время сидел, уставившись в чашку с недопитым кофе. Он смотрел будто сквозь неё, витая в своих мыслях. Нет чувства триумфальной победы, но альфа ликовал: его противник отступил! Завтра же он скажет об этом Техёну. Сосунок, которого якобы когда-то любил его супруг, не такой уж и крепкий, каким показался на первый взгляд. Сопляк! И только!
Громко скрипнув ножками стула, встал и, расстёгивая пиджак, подошёл к панорамному окну. Засунув руки в карманы брюк, мужчина разглядывал подсвеченный яркими огнями мост.
Всё будет отлично. Техён сначала не особо обрадуется, вернее совсем не обрадуется, но попсихует и примет ситуацию как данность. Они нормальная семейная пара. Среднестатистическая обычная семейная пара. Многие так живут. Не всё гладко и сладко складывается. У всех бывают взлёты, падения и крутые виражи. Многие супруги изменяют друг другу. Что ж поделать. Такова жизнь. Теперь и у них будут припрятаны скелеты в шкафу.
Мужчина тяжело вздохнул и опустил голову. В какой-то мере Намджун сочувствовал своему супругу, — всё-таки не чужие они друг другу — но поделать нечего, привыкнет, успокоится, смирится. И всё будет отлично.
— Может, всё-таки его уложим в моей комнате? — Сокджин, замерев в дверях, с мольбой в глазах смотрел на сына, сгорбившегося над кроваткой, в которой ещё не спал, несмотря на поздний час, ребёнок. За какие-то четыре месяца из уверенного и пышущего силой и жизнью альфы Чонгук превратился в осунувшегося мрачного старика. Нет, он всё так же красив, но в душе всего за одну ночь он постарел.
На вопрос папы альфа плотнее сжимает губы и отрицательно качает головой.
— Желание моего работодателя, — Чонгук, словно взвешивая «за» и «против», договаривает: — Если честно, я и сам об этом подумывал. Слишком… Слишком многое там напоминает о нём, — тяжело наклоняется к кроватке и подхватывает на руки младенца. — Подумываю перебраться в Сеул. Можешь поехать с нами. Поразмышляй над моими словами очень серьёзно, папа, — альфа, качая малыша, идёт по комнате, — потому что если согласишься, то мы, скорее всего, всё здесь продадим и уедем. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — шепчет Сокджин. — Конечно же, я тебя понимаю, сынок.
От сильной пощёчины омега падает лицом на широкую кровать. Лежит так пару минут, ожидая, когда стихнет звон в ушах. Последнее время он часто его слышит, так как муж больше не прячет монстра в себе. Приподняв лицо, смотрит на красные следы на белом покрывале и судорожно тыльной стороной руки стирает кровавые бусы с губ. Убрав длинную чёлку с лица, осторожно поворачивается. Широко расставив ноги и сложив руки на груди, Намджун ждал. Техён отполз к изголовью и сел, обхватив руками колени.
— Что на этот раз, Намджун? Снова приступ бешенства? — в глазах вызов. И ни капли покорности!
Что стало с его милым, покладистым супругом? Почему так резко изменился? Неужели действительно любит эту суку? Бред! Пять лет прошло! Если и не больше.
— Так дай мне развод! — омега выгибает одну бровь и ухмыляется, обнажая нижний край зубов. — Просто подпиши бумаги, и ты больше никогда меня не увидишь.
— Ты не получишь развода! Куда ты пойдёшь? К нему?
— Почему бы и не к нему? — наглая улыбка растягивается.
— Оттопырил перед ним один раз зад, думаешь, что стал нужен ему?
— Почему же один раз? Ты там не стоял! Свечку не держал! Так что почему решил, что всего один раз?
— Ах, ты тварь! — альфа подскочил к нему и, сжав грубо в кулаке волосы, отчего Техён ухватился за руки на своей голове, дёрнул на себя. — Заткнись! Иначе я…
— Иначе что? — Техён смотрел в глаза мужа, переполненные бешенством, и быстро дышал. — Что ты сделаешь? Убьёшь? Убивай! Снова столкнёшь на пол и начнёшь избивать? Бей! Что будет на этот раз?
Альфа молчал. Оторвавшись от тёмных глаз омеги — по вечерам его взгляд всегда темнел, а днём же, наоборот, золотился ореховым — опустил взгляд на припухшую от удара нижнюю губу. На ней ещё с прошлого раза не зажили трещики. И вот сейчас они кровили по новой.
— Приведи себя в порядок, — брезгливо оттолкнул супруга. — И приложи лёд к губе, иначе Юнги снова завтра начнёт задавать ненужные вопросы.
Намджун прикрывает за собой дверь, оставляя Техёна в одиночестве. Он обхватывает руками согнутые ноги и щекой укладывается на колени, глядя в окно. И вот так уже несколько месяцев. Муж сам нормально не живёт, мучается, и его морально и физически изводит. Техён устал. Настолько устал, что ему абсолютно всё равно как, но лишь бы этот ад закончился. С каждым днём надежда на другую жизнь таяла и уменьшалась. Что будет дальше? Глубокий вдох и медленный выдох стал ответом на неозвученный вопрос. Как говорят: стерпится и слюбится? Но почему за пять лет замужества не стерпелось и не слюбилось? Почему же он каждое утро себя уговаривает, что так надо, что так и должно быть, что жизнь не всегда такая, какой мы её себе представляли, что не все наши «хочу» сбываются.
— Я больше так не хочу! — тоненько скулит омега. — Я так устал, Гуки! Как же я устал.
Но Гуки рядом нет. Он не поможет. И хочет ли он вообще знать Техёна, после того, что сделал?
— Прости, Гуки. Пожалуйста, прости.
Омега валится на бок, поджимает к животу ноги и так и засыпает.
Назад | Содержание | Вперёд