Как отличить аристократа от пролетария
Какие черты внешности и привычки выдают в вас аристократа или пролетария.
Одним из основных отличий культуры среднего от культуры рабочего класса считается то, что в детях среднего класса поощряется стремление отличаться от других, гордиться своей индивидуальностью, вырабатывать собственный уникальный стиль во всем. Культура рабочего класса придает большее значение солидарности и демонстрации членства в группе.
Одни стремятся отличаться от других, другие рады слиться с группой. Это проявляется не только в выборе одежды, но также в выборе лингвистических конструкций, готовности использовать чужие слова вроде цитат из рекламы, мемов или поговорок или, наоборот, в отказе от них, в претензии на то, что и речь, и мышление говорящего уникальны и совершенно нешаблонны.
Символы классового статуса
Главное в управлении впечатлениями о своей классовой принадлежности — умение сделать вид, что вы вовсе не пытаетесь ими управлять. Впечатление, которое произведено, несмотря на видимое нежелание его производить, самое сильное. Худшее, что может случиться, — быть пойманным на том, что вы стараетесь сойти за кого-то, кем на самом деле не являетесь (знаменитостью, с которой имеете отдаленное свойство, звездой гламура из женского журнала). При покупке дорогих сумок размер эмблемы будет отрицательно коррелировать(соотносится) с доходами покупателя. Как показало одно остроумное исследование, чем выше доход, тем меньше эмблема; самые богатые предпочтут, чтобы ее вообще не было заметно. Самые крупные эмблемы обычно встречаются на контрафакте(подделке).
Эмблема известного производителя должна быть поэтому отпорота сразу после покупки вещи (а если она не поддается отпарыванию, вещь не должна быть куплена). Если одежде вообще разрешают как-то сигнализировать о классовой принадлежности владельца, она должна делать это за счет кроя и материала, не бренда. У настоящего представителя высшего класса есть собственный портной. Из перенесения сигнальной функции на материалы следует безоговорочное отвержение дешевых и устойчивых синтетических тканей в пользу хлопка, льна или шерсти. Роли «естественности» в классовом символизме посвящено много страниц в прекрасной книге Пола Фассела «Класс: путеводитель по американской классовой системе».
В целом чем выше в классовой иерархии, тем больше значения придается атрибутам, относительно которых вообще невозможно сказать, обязаны ли они своим происхождением усилиям индивида или являются подарком судьбы, но которые в любом случае являются привлекательными и вызывающими зависть, например физическое здоровье.
В экономически развитых странах индекс массы тела демонстрирует устойчивую отрицательную корреляцию с доходами, которая доходит до минус 0,6 для белых женщин в США. Частота посещения дантиста раз в год указывает на хорошее состояние зубов, раз в полгода означает вероятные проблемы, как и более редкие визиты.
Важно не столько то, в чем вы окажетесь, например, в ресторане (если отбросить совсем уж экстремальные варианты вроде купальника), сколько то, будет ли по вам видно, что вы регулярно бываете в таких местах и знаете, как себя в них вести. И не стоит публиковать селфи на фоне Эйфелевой башни: может создаться впечатление, что вы, во-первых, хотите похвастаться, во-вторых — тем, что побывали в Париже, в посещении которого для среднего класса нет ничего необычного.
Решеточность культуры и внешность
Общей чертой существующих сейчас статусных культур высшего среднего класса в западных обществах является их низкая «решеточность» — свойство, описанное впервые антропологом Мэри Дуглас. Решеточность означает поддержание жесткой классификационной сетки, отличающей категории индивидов (мужчин от женщин, старших от младших) и ситуаций (официальная и неофициальная, рабочая и семейная). В высокорешеточной культуре мужчина всегда одет и подстрижен иначе, нежели женщина, дома одет иначе, чем на работе, а в торжественный момент иначе, чем в рутинный. Пол Фассел заметил, что в Америке самой точной шкалой для измерения социального статуса будет дистанция между домашней и парадно-выходной одеждой: высший средний класс одет всегда примерно в одно и то же, а пролы ходят дома в тренировочных штанах, а по торжественным случаям надевают костюм, в котором чувствуют себя отчаянно неуютно.
Важно отметить, что низкорешетность статусной культуры высшего класса не универсалия. Культура европейской аристократии на протяжении столетий была высокорешеточной. Гостя у друзей, Берти Вустер должен был переодеться как минимум четырежды за день. Однако уже в 1930-е годы ритуал обязательных переодеваний к обеду и ужину отошел в прошлое, и везде, кроме разве что нескольких королевских дворов, похоронного бизнеса и консервативных банковских кругов, восторжествовала другая модель, стирающая границы между ситуативными приличиями, а также между тем, что прежде маркировало различия между категориями людей, например мужчинами и женщинами. Длинные волосы у мужчин и короткие у женщин, смещения от традиционных «девчачьих» цветов женской гаммы (розовый, белый, нежно-голубой) к более холодным «мужским» тонам или агрессивному хаки, стирание жесткой границы между мужскими и женскими предметами гардероба (например, выход высоких женских каблуков из повседневного обихода) и от жесткого разделения между мужскими и женскими видами работы и отдыха — все это было частями одного процесса стирания традиционных классификаций.
Интересна в этом контексте судьба растительности на лице мужчин. В России, как и, видимо, во многих других странах, усы, явно демонстрирующие принадлежность к мужскому полу, являются атрибутом высокорешеточной культуры. При этом борода распространилась среди носителей предельно низкорешеточной статусной культуры. Свойство бороды подчеркивать оппозицию между свободными художниками и служащими, клерками, которым корпоративный дресс-код на протяжении XX века запрещал ношение бород, перевешивает ее способность символизировать мужественность. То же общее правило будет касаться этикетных правил обращения с представителями разных категорий: чем выше, тем они будут более унифицированными. Исключена возможность, когда мужчины приветствуют мужчин одним образом, а женщин — другим.
К ужасу учительниц литературы, женщины, считающиеся воплощением аристократизма, обильно употребляют обсценную лексику, традиционно ассоциируемую с маскулинностью (вспомните Фаину Раневскую). Но надо помнить, что матерные слова должны использоваться только в их прямом значении, не как междометия, а то подумают, что у вас маленький словарный запас, и на трезвую голову — иначе создастся впечатление, что вы сами их стесняетесь. Несколько парадоксальным образом принятие идеологии, нивелирующей гендерные различия, является удобным инструментом проведения классовых границ, позволяющим женщинам среднего класса чувствовать себя интеллектуально выше женщин, стоящих ниже в социальной иерархии, и с чистой совестью исключать их из своего круга общения, если те отказываются быть просвещенными.
