Пенсионную реформу объявили как раз в то время, когда народ и без того с растущим неодобрением смотрел наверх
Начальство с понятным интересом следит за реакцией широкой публики на свой план сокращения числа пенсионеров, чтобы, в зависимости от меры неодобрения, смягчить его или в самом крайнем случае даже отменить.
Опыт таких ситуаций у нашей власти мал. Фактически он сводится к воспоминаниям о кризисе 2005 года, когда массовый выход на улицы работающих пенсионеров заставил сменить не только технологию, но и идеологию монетизации льгот. Именно беспорядки переломили ход той реформы. Вырвавшиеся тогда же в прессу крики и возражения, бездействие и нерешительность «Единой России», а также и падение рейтингов Владимира Путина и руководящих структур, длившиеся полгода — год, были лишь сопутствующими явлениями.
Ожиданий крупных уличных акций сейчас, видимо, нет. Скорее уж они возможны после принятия и подписания реформаторского закона, то есть осенью. И то, в отличие от 2005-го, будущие потерпевшие не являются чётко обрисованной однородной группой, и, видимо, менее способны к коллективному действию. Нет и популярной альтернативной доктрины, которая могла бы объединить людей.
Но на месяцы вперед можно пока и не заглядывать, а пока что просто подвести итоги первой волны народного гнева.
Ввиду вялости публичных протестов, не особенно энергичных на фоне футбольного чемпионата, лета, неясности окончательных руководящих планов и продолжающегося путинского молчания, главной формой выражения недовольства стала петиционная деятельность.
Назвать её масштабы большими, по-моему, нельзя. По крайней мере, на конец июня.
На официальном сайте «Российская общественная инициатива» две антиреформенные петиции быстро получили по 100 тысяч подписей (после чего дальнейший сбор автоматически прекращался, чтобы начальство не воспринимало излишнюю массовость как давление на себя), а третья буксует сейчас около 70 тысяч подписей.
Основной интерес сосредоточен, однако, вокруг этой петиции. Власти её публично признавать не станут и официальным порядком рассматривать не будут, но зато она не загнана в казенные рамки, и может поэтому служить мерилом недовольства.
К 28 июня там накопилось 2,5 млн подписей, и она, наконец, слегка обошла предыдущего петиционного фаворита — призыва «остановить отстрел бездомных животных накануне ЧМ-2018» (2,3 млн подписей).
Ругайте меня, если хотите, но я эту антиреформенную акцию мощной назвать не могу.
Однако есть и другие новости. Если смотреть на восприятие пенсионных новаций не отдельно, а как на часть более широких перемен в отношениях низов и верхов, то сдвиги последнего времени действительно впечатляют.
И тут придётся обратиться к продукции наших опросных служб. Да, со знанием её условности и их лукавства, но и с пониманием того, что нечто важное они уловить смогли.
«Левада-центр» то ли не замерял, то ли пока не обнародовал что-либо о пенсионной реформе. Но получилось даже лучше. Опубликованные недавно данные о народных настроениях на конец мая (т.е. ещё в предреформенную эпоху) говорят о снижении популярности Владимира Путина (в мае его хотели видеть более или менее вечным президентом 51% опрошенных против 67% годом раньше); о нацеленности людей на «решительные перемены», расшифровываемые ими вовсе не как новый раунд жертв и лишений, а напротив, как рост уровня жизни; и, наконец, о всеобщем скепсисе относительно возможностей как раз тогда переутвержденного правительства (лишь 24% опрошенных ждали от него в мае «решения стоящих перед страной проблем»).
Иначе говоря, пенсионная реформа упала на подготовленную по-своему почву — о ней объявили как раз в то время, когда народ с растущим неодобрением смотрел наверх.
В сущности, о том же — и свежие опросы ВЦИОМа, самой, как иногда говорят, провластной из опросных служб. Рейтинги вождей и главнейших учреждений, замеренные ВЦИОМом как до, так и после провозглашения пенсионных проектов, говорят о плавном снижении всех индикаторов, которое было лишь слегка подхлестнуто обещанием повысить пенсионный возраст.
При этом рейтинг Путина, хоть и потерял за последние месяц — два немало очков, по-прежнему высок. Индикаторы правительства даже и сейчас, если, конечно, верить ВЦИОМу, не так уж плохи: доля доверяющих ему все ещё чуть выше, чем доля не доверяющих.
А вот у премьера Медведева расклады, которые и раньше не блистали, стали во второй половине июня совсем печальными. На вопрос, согласны они или не согласны доверить ему «решение важных государственных вопросов», всего 9% опрошенных ответили утвердительно, а 21% — отрицательно. Только у Жириновского пропорция ещё хуже: 10% респондентов (больше, чем у премьера!) согласны доверить лидеру ЛДПР важные госвопросы, а 30% — нет.
Можно ли сказать, что Дмитрий Медведев стал, так сказать, первой жертвой реформы и превратился в токсичный политический актив, сохранение которого будет обходиться системе все дороже?
Обратимся за ответом к еженедельным замерам Фонда «Общественное мнение», самым авторитетным в опросной лиге.
Сведения ФОМа подтверждают, что практически все властные рейтинги идут вниз уже второй месяц. Отношение доли доверяющих Владимиру Путину к числу не доверяющих составляет сейчас 67% к 28% (в среднем за май было 76% к 19%). Это наихудший результат за все посткрымские годы. Но запас прочности, как видим, велик и сегодня.
Как ни странно, кое-как держится, при всех потерях, даже «Единая Россия» — о положительном к ней отношении сообщают 44% респондентов, а об отрицательном — 37% (в мае перевес симпатизантов был двойным).
В мае перевес недовольных над довольными вырос до 4%, а сейчас подскочил уже до 18%. Если же говорить не об оценках работы, а о персональном доверии, то соотношение доверяющих и не доверяющих Медведеву составляет, по последнему опросу, 29% к 60%.
Перейдем к предварительным итогам. Народ устал от затягивания поясов. Во время президентской кампании его к тому же раздразнили обещаниями улучшить жизнь. Повторение этих обещаний в «майском указе», совпавшее с переутверждением правительства в том же примерно составе, что и раньше, вызвало всплеск раздражения и отозвалось снижением популярности всех руководящих лиц. Провозглашенный затем пенсионно-реформаторский план лишь подтвердил опасения и двинул процесс дальше.
Пострадала популярность практически всех высших учреждений и лиц, начиная с первого, но самым слабым звеном оказался Дмитрий Медведев — всего лишь номинальный премьер и уж точно не автор и не вдохновитель реформы пенсий. Даже правительство в целом вызывает пока большее почтение, чем его формальный глава (при том, что у ФОМа его индикаторы куда менее оптимистичны, чем у ВЦИОМа). Так или иначе, по мере продвижения реформы, у публики, видимо, появятся и новые антилюбимцы, которых Медведев против собственной воли на какое-то время закрыл собой.
Путинская эпоха знала отторгаемых народом министров и вице-премьеров, но растерявший даже видимость авторитета глава правительства вместе с почти таким же непопулярным кабинетом для неё новинка. Особо неприятная и вредная на фоне идущего сейчас спада почтения к системе в целом. В административно-политических перипетиях второй половины 2018 года эта проблема точно займет одно из основных, а может, и главное место.
Источник: http://persona-l.com/component/k2/item/87375
А вот о рейтингах Дмитрия Медведева можно сказать одно: рухнули. В полосу неудач он вступил ещё весной прошлого года, после появления расследования Навального. До этого — и в предкрымские и, тем более, в посткрымские времена — положительных оценок у него всегда было больше, чем отрицательных. Но, начиная с апреля 2017 года, доля считающих, что он на своём посту работает плохо, всегда была, следуя ФОМу, такой же или чуть более высокой, чем доля довольных его работой.Enter