Утраченное отчество. Почему мы помним Лжедмитрия I Ивановичем, а не Семеновичем.

В целом я не планировал писать этой статьи, но меня не так часто о чём-то спрашивают подписчики. Артем Гончаров в комментарии к прошлой статье спросил: «Одна нестыковка: что мешало уже после победы открыто объявить себя сыном царя Симеона? Раз уж права были именно такие....?» Спасибо за вопрос.

Если коротко – а он так и сделал. Вернул отца в Москву. Вернул родственников (Нагих и Головиных) на высшие государственные должности. Проводил очень традиционную для астраханской династии политику. Был свергнут и убит, ибо политика имела большое количество высокопоставленных противников, число которых росло как снежный ком по вполне объективным причинам. После свержения его демонизировали церковь и правительство по отработанной, хоть и ложной схеме патриарха Иова. Все (якобы) его указы принадлежат Лжедмитрию II, действительно Ивановичу, правившему значительной частью Московии несколько лет, либо являются поздней подделкой. В конце XVIII – начале XIX века, когда кодифицировали нашу историю, спрос на них был велик, а где спрос – там и предложение. У нас вообще пугающе мало доромановских документов, найденных до Петра (и ненамного больше – найденных до Екатерины, когда национальная история осознанно понадобилась государству). Все указы и литографии с Дмитрием Иоанновичем, с которыми я сталкивался в источниках, именно такие, чудесно найденные в XIX веке копии с подлинников XVII, оперативно утраченных. Романовым же (вопреки распространенному мнению) Лжедмитрия I (в отличии от второго) любить не за что.

Кризис сложной системы царства Грозного-Годунова разрешился естественным путем т.е. гражданской войной, в которой династия Симеоновичей была физически истреблена (или почти истреблена), а их последователи проиграли. Победившие враги максимально замазали побежденных черной краской, сначала из опасений реванша, потом в формате самооправдания, а потом и просто привыкли. Это – если коротко. Но я привык к другим текстовым формам, поэтому — вот мой ответ на пару тысяч слов, всё как вы любите (ну раз уж подписались).

Будь я альтеративщиком, я, наверное, ударился бы в уточнение своей версии. Может, это не сын Симеона, а внук, сын старшего, уже умершего Ивана Семеновоича? Может Симеон – крестильное имя, а тронное именно Иван, и в 1584-85 не умер Иван Васильевич Грозный, а был свергнут его преемник Иван-Симеон Бекбулатович? Как им, черт возьми, хорошо живётся, но мне так нельзя.

Тем более, что тема превращения законного (относительно) московского и тверского царя Дмитрия Симеоновича в Гришу Расстригу, выдававшего себя за законного царя Дмитрия Иоанновича, сына первого царя московского и всея Руси Ивана Грозного – это пример очень грамотной и осознанной работы окна Овертона, когда, по чуть-чуть недоговаривая, вы в несколько итераций превращаете черное в белое и наоборот.

Перед тем как я перейду к доказательствам, я кратко изложу свою версию событий (хотя бы чтобы не рассказывать ее по частям далее). Не было никаких безродных лжецаревичей, взлетевших на социальном лифте из беглых чернецов в великие князья московские, была изнурительная, очень ожесточенная борьба за престол между несколькими ветвями более или менее законных правителей, родственников Ивана Грозного. Династия Даниловичей раскололась между лоялистами, сторонниками двора (продолжения Опричнины с другим названием), во главе с Фёдором Иоанновичем и Борисом Годуновым и бунтарями Иваном Ивановичем (бунташным сыном Грозного) и его единственным сыном Дмитрием Ивановичем Угличским (он же Лжедмитрий II, он же Григорий Отрепьев). Воспользоваться расколом и сместить Даниловичей с трона пытались некоторые амбициозные аристократы. Главными из них были Симеоновичи (астраханская династия, потомки Ордынских царей и родственники Ивана Грозного по второй жене Марии Темрюковне и последней Марии Нагой), этакие русские Бурбоны, и Шуйские (нижегородская династия, проигравшая великокняжеский трон в XV веке, но поставившая себя как принцев крови и готовая перехватить власть), этакие русские Гизы. В ходе Смуты больше всего пострадали первые и третьи, их же и замазали черной краской сверх всякой меры. Царевичи астраханской династии превратились в лжецаревичей и самозванцев, которых убивали без всякой жалости (в этом плане показательно, что больше половины их, а именно 11 из 15, казнил Дмитрий Угличский, сам впоследствии ославленный Лжедмитрием II).

Давайте зададим простой вопрос – кто в XVII веке мог определить законность царя или царевича? Формально – Земский Собор и Боярская Дума, они и правили страной. Но фактически решения принимала церковь. Странно ли, что в список лжецаревичей и самованцев попали царевичи, терпимо относящиеся к католичеству/униатству? Лжедмитрий I — публичный католик, Лжедмитрий II – непубличный, но тоже в переписке с Папой Римским и его кардиналами, Лжедмитрий III – пропольски настроенный политик. Ополченцы в Ярославле очень долго пытались понять, как мог предать природный князь Шуйский, посылали послов, и лишь через несколько долгих месяцев назвали несостоявшегося лидера своего движения Псковским Вором. Только после этого вспомнили о Мише Романове.

Природа и происхождение для Церкви имели вторичное значение. Когда-то и сами Даниловичи (в XIV веке) не имели законных по лествичному праву прав на престол. Кого это тогда остановило? Почему церковь должна рассуждать иначе в XVII веке? Тем более, что католики аккурат перед собственной страшной смутой (тридцатилетней войной 1618-1648 годов) устроили самый мощный в известной истории drang nach osten c Брестской унией и иезуитской империей Васа. Эти планы никак не коррелировали с православным царством имени Ионы-Макария. В живых мог остаться только кто-то один. Нам, живущим в секуляризованном XXI веке уже не понять накала борьбы. Но он бесспорен.

Симеон Бекбулатович – единственный царь, поставленный волей светской власти. За 11 месяцев правления в должности великого князя московского (царем ему не разрешал называться даже Иван Грозный) Симеон прославился страстью к увеселениям, строительству потешных крепостей и отъемом тарханов и грамот у иосифлянских монастырей. В должности друга государева (и великого князя тверского) он конфликтовал с митрополитом Антонием, приверженцем Ивана Ивановича, требовал передачи части церковных земель царю для раздачи дворянству. В 1581 году, после смерти Ивана Ивановича продавил (при поддержке Грозного) смещение Антония и замену его на более сговорчивого митрополита Дионисия. В 1584 году случается церковный собор, на котором светская власть (в основном как раз Симеон) добивается частичной секуляризации. Церковь на фоне череды тяжелых войн делится с царем землей, но не сдается. Уже в том же 1584 году разгонят ближнюю думу очень вовремя умершего Грозного (самый известный из ее членов – Богдан Бельский). Нагих, объявив незаконными (какое удобное слово) царскими родственниками, отправят в ссылку в Углич, стеречь ненавистного пасынка, сына Ивана Ивановича (позже пасынка ославят сыном, а не внуком Грозного). В 1585 отправят в опалу казначеев Головиных, следивших за передачей земель, постригут в монастырь первого московского боярина Ивана Мстиславского (тестя Симеона) и снимут с должности великого князя тверского самого экс-Саин-Булата. Всё это на фоне уличных боев в Москве (если верить польскому посольству).

Во время присяги Борису и Фёдору Годуновым особенно отмечается требование к подданным отказаться от сношений с Симеоном Бекбулатовым и его детьми. Ни царем, ни великим князем Симеона не называют долгих двадцать лет – с 1585 по 1605 год. До торжественной встречи, устроенной старику сыном, вернувшим московский трон. При Лжедмитрии I Симеона публично называют царем. За пару недель до московской свадьбы сына (формальной, ибо краковская уже прошла) Симеон постригается в элитный Кириллово-Белозерский монастырь, в котором доживал последние годы его тесть Иона (Иван Мстиславский).

Его сын начал правление со смены патриарха и грабежа церкви (ну а как еще назвать продразверстку на десятки тысяч рублей по всем крупным монастырям уже на второй месяц правления?). А ведь готовил секуляризацию по протестантским канонам, даже советников выписал именно за этим и именно протестантов (на это смертельно обиделись сопровождавшие его в походе иезуиты). Это вам не часть колоколов снять на пушки с неискренними обещаниями вернуть. Разве может такое простить церковная пропаганда? Конечно, нет. Особенно после расправы с ненавистным царем.

Расправа продолжилась страшной, но недолгой гражданской войной, в которой родственники и сторонники Астраханской династии попытались взять реванш. После победы церкви и Шуйских в «крестьянской войне Болотникова» царевичи, попавшие в руки победителей, были казнены. Остальные, во главе с последним живым сыном Симеона Фёдором, уходили к польской границе в надежде на реванш. Они шли на соединение с отрядами Дмитрия Ивановича Угличского, второго самозванца этой Смуты. Он их и казнил, не считаясь ни с возрастом, ни с будущими проблемами.

Почему? Мне кажется, что он сводил счёты детьми убийцы своего отца. Да и вряд ли ему понравилось, как прикрываясь его именем в начале похода, к власти пришел их родственник и его тезка. Четыре года спустя его убьёт подручный касимовского хана. Да, возможно, подкупленный поляками или мстивший за казненного Ураз-Мухаммеда. Но это касимовский князь, до того долго служивший Саин-Булату и его родственникам. Мог мстить и за них. Мемуаров Пётр Урусов не оставил, зато в 1611-13 году крутился в Астрахани с еще одним Дмитрием якобы царских кровей. Детей царя Симеона к тому времени уже убили, но могли подрасти внуки или внук (если не всех детьми казнил Дмитрий Угличский). Правда сил у них уже не оставалось, только имя.

Дмитрия Симеоновича ненавидели сторонники Шуйских. Сторонники Дмитрия Угличского. Сторонники Сигизмунда-Владислава (первого, видимо в благодарность за радушный прием и поддержку Дмитрий Симеонович грозился свергнуть с польского трона, публично). Его ненавидела православная церковь (особенно консервативная, иосифлянская ее часть) за грабеж чрезвычайные налоги на войну с Турцией и нескрываемые планы по секуляризации земель, а возможно и унии. Его ненавидели иезуиты за публичное отречение. Голицыны за неоцененное предательство Годунова, Шуйский за публичную позорную казнь, Воротынский за публичное унижение в Туле, когда привезшего ключи от Москвы второго боярина Думы крыли матом безродные казаки при молчаливой поддержке царя. Слишком многих и слишком быстро обидел Дмитрий Симеонович.

К маю 1605 он осознает неизбежность гражданской войны. Стягивает в Москву верные войска. Приглашает наемников (многие из них приходят как раз в свите Мнишека). Зовет казаков и братьев/племянников, вернувшихся было в Касимов и на Нижнюю Волгу. Шуйские и Голицыны также ничего не скрывая (Дума в их руках) стягивают верные отряды. Официально много говорится о войне с Турцией и она может стать спасением для молодого царя. Там во главе армии он станет куда как менее уязвим, чем в этой опасной, неродной и нелюбимой Москве. Со стен снимают орудия, будто намекая мятежникам, что в случае чего отсидеться в городе не получится. В центре города как в осаде царь Дмитрий в окружении наемной стражи. Второе кольцо – лояльные литовцы, оппозиционные Сигизмунду. Третье – стрельцы. Всё остальное – уже в руках Шуйских и церковников, открыто называющих Дмитрия лжецарем. Фатальным для Дмитрия Симеоновича оказывается излишнее доверие к немецкой страже. Золото мягкий металл, а церковь и Шуйские кратно богаче царя Дмитрия. Заговорщики врываются в Кремль при попустительстве (или прямом предательстве) немецкой стражи, царевич действительно героически защищается с кучкой сторонников. Снаружи стены Кремля штурмуют литвины, им в спину бьют повстанцы. Очень профессионально, кстати, бьют, видимо денег на боевых холопов не пожалели.

Убитого царя предадут торговой казни и схоронят за городом как безродного расстригу. Перед этим вытащат отречение от него из Марии Нагой (весьма двусмысленное, на самом деле, дословно «вы бы спрашивали, пока он был живой, а теперь уж он точно не мой»).

Третий взлет Нагих (первый – свадьба на Евдокии Старицкой регента Владимира Андреевича, второй – пресловутая седьмая свадьба Грозного на Марии Нагой) показательно обрывается. Шуйский разжалует их из бояр и конюших в окольничии, Романовы и вовсе сошлют в Сибирь и доведут до выморочного вымирания. Ещё один пример, как клан высшей знати Рюриковичей (Нагие/Собакины), не найдет себе места в царстве Романова. Полный аналог Годуновых/ Самбуровых. А еще Шуйских, Воротынских, Телятевских, а в какой-то момент – и Черкасских. Ибо незачем у трона люди с сопоставимыми правами на престол.

Мстиславский умрет в 1622 году. Симеон в 1616. После их смерти значимых адвокатов у Дмитрия Симеоновича не останется. Склеить из двух законных царевичей одного-полтора самозванца – да плёвое дело пару сотен лет спустя. Честные историки пытались протестовать в рамках дозволенного в Российской империи (наиболее последовательным из них был Николай Михайлович Павлов, вот квинтэссенция его подхода. Увы, он был убежденным монархистом и в советские учебники не попал). Но до самого падения династии (и церкви) предположить участие Романовых и РПЦ в свержении законных предшественников было нельзя. Советские же историки, следуя извилистой линии партии, наплодили в Смуте благоглупостей вроде «крестьянской войны Болотникова», прогрессивной роли ополчений в формировании русского государства и вообще вот это всё.

Чуть позже (по историческим меркам, конечно) один московский царь будет активно коксплеить Дмитрия Симеоновича. Скрутит в бараний рог церковь, лишив ее патриарха и заставив проглотить всешутейские всепьянейшие соборы. Разгонит Думу, сменит родовую знать на лично компетентных выдвиженцев, сбреет им бороды. Будет вытягивать по хребтине палкой проворовавшихся дьяков (да, это тоже от Дмитрия), собирать потешные полки иноземного строя.

Что бы было, если в тот холодный май 1605 всё пошло бы по-другому? Если бы царевич (уже император) вырвался из столицы, ставшей западней или сумел сам расправиться с армейской, думской и церковной верхушкой?

Enter

Источник: http://premiumpixel.net/component/k2/item/92789

У нас бы определенно была другая история. И отчество бы не потеряли. Но увы.