Слепок, 1 глава
— Свет! Возьмите немного света в свои души!
По другой стороне пустой дороги прошёл андроид в белом синтетическом комбинезоне. Его застывшее маской лицо выдавало дешёвую модель с ограниченным функционалом. Подходящий вариант для улицы. Таких и не жалко, если кто-то выбьет ему цифровые мозги. Не будет проблем с законом. Особенно в свете последних поправок, запрещающих использовать человекоподобных андроидов с искусственным интеллектом в любых рекламных целях, где возможно прямое взаимодействие с людьми. Такое изменение в законе выглядело очень странным и больше походило на попытку подгадить кому-то из корпоратов. Поправки вряд ли продержатся больше пары месяцев, прежде чем производители андроидов надавят, на кого надо, и добьются отмены. Но пока по Новой Москве повсюду были понатыканы роботы, больше похожие на туповатых кукол, чем на подобие людей.
— Свет! Возьмите немного света в свои души! — с той же интонацией повторил андроид и механически потопал дальше.
Касьян задумчиво проводил его взглядом. Он много раз замечал странного робота, продающего некий свет. Возможно, он был собственностью какого-нибудь изживающего себя религиозного течения, а, может, попросту толкал наркоту. Но во все предыдущие встречи Касьян видел другую модель — больше похожую на человека и внешне, и поведением. Он натыкался на него почти каждый раз, когда приезжал в Сонму, небольшой уголок города на стыке торгового сектора и вечно разрастающего Северного района. Сонмы не было ни на одной карте Новой Москвы, про него знали те, кто хотел знать.
В третий раз Касьян услышал только слово “свет”. Окончание фразы потонуло в мерном гуле низко летящего полицейского аэрокара. Наверху едва заметно сверкнуло красно-синим. Силовики сюда совались нечасто. Во всей огромной столице было всего два места, где присутствие полиции свели к минимуму — трущобы на юго-западной окраине города и Сонма. И если в гадюшнике стражи порядка сознательно выполняли лишь часть своих обязанностей, то в Сонме, были свои проверенные патрули и свои правила. Касьян здесь себя чувствовал как рыба в воде. Мало кто ожидал от золотого мальчика, что он будет ошиваться в сомнительном районе. Само собой, о его похождениях знал отец, но до недавнего времени тому было всё равно. Да и потом тоже. Своими побегами в Сонму Касьян не выбивался из привычного поведения, поэтому ему разрешали уходить. Наверняка где-то неподалёку паслись волкодавы, вышколенная охрана отца. Тёмные стражи самого влиятельного корпората страны. Присматривали за точкой-маячком на голографическом дисплее, но не мешали. Не напоминали ему, что теперь он в клетке, пусть даже она была размером с мегаполис.
Касьян оттолкнулся от холодной стены здания. На несколько секунд задержал взгляд на плывущей над рекой голограммой. С места, где он стоял, хорошо просматривалось, как над водой парили огромные голографические киты — то прячась в ледяной воде, то выныривая с разлетающимися во все стороны несуществующими брызгами. Сегодня весь город горел огнями и красочными проекциями в честь восьмидесятилетия переноса столицы. Самые зрелищные визуализации, конечно, были ближе к центру, но эхо праздника докатилось и сюда. Касьян ещё раз глянул на огромного горбатого кита, выпустившего фонтан воды, и пошёл в переулок между складами, где оставил свой мотоцикл. На сегодня он здесь все дела закончил. Это была не самая удачная сделка в его жизни, но, справедливости ради, и он толкнул не самый лучший свой софт.
Оставалось только найти внутри себя ответ, зачем ему пополнять левый счёт, если по первой прихоти на его основном могла появиться абсолютно любая сумма. Даже если ему бы вдруг захотелось скупить половину Сонмы. Касьян никогда не пользовался привилегией единственного наследника “Неофармы”, но она у него была. Во всяком случае до смерти.
Он добрался до “скорпиона”. Уже дотронулся до панели управления, когда услышал негромкий, высокий звук — словно заклинило динамик. Касьян прислушался. Звук повторился, но в этот раз оборвался и сменился шипением. Другой человек на его месте сел бы на “скорпиона” и поехал домой, но почти не засыпающая тревога приглушила настоящее чувство опасности. Касьян пошёл на звук — по узким промежуткам между жмущимися друг к другу давно списанными железнодорожными контейнерами. Отогнул ржавый лист железа, закрывающий дыру в том, на боку которого виднелась символика “Неофармы”. Корпорация от таких отказалась, ещё когда он пешком под стол ходил. Касьян пригнулся и прошёл насквозь. Внутри сразу же задержал дыхание — несло ссаниной и гнильём. В углу темнело что-то похожее на кучу тряпья, но он предпочёл не разглядывать, что там на самом деле.
Снаружи он увидел источник звука. Касьян с удивлением смотрел на андроида, прибитого к стенке ещё одного старого неофармовского контейнера. Подошёл поближе. Он узнал его — это был тот самый странный продающий свет робот, который встречался ему прежде. Кому-то его свет окончательно опостылел, или попросту захотелось развлечься. Отмудохали так, что повредили отслеживающий чип, раз владелец до сих пор не нашёл. Такой сгодится только на разборку. Из дыры в виске вытекала синяя техническая жидкость. На корпусе темнели провалы следов от выстрелов из электромагнитного пистолета. Удивительно, что до сих пор не вырубился.
— С-с-вет… — завидев Касьяна, произнёс робот. — Воз-з-зьми…
Голос оборвался шипением повреждённого речевого модуля. Губы искривились в неестественной гримасе. Андроид мелко затряс головой. Дёрнулся, словно пытаясь вырваться. Может, сознательно, или это отказывала моторика.
В городском шуме искажённый голос едва слышался, и Касьян подошёл поближе. Глаза у робота переливчато сверкнули синим, он попытался улыбнуться, но раздолбанные системы подвели — на лице снова застыла гримаса.
— Не мо-о-о-огу отда-а-а-ать. За-а-абери, — робот рвано кивнул головой. — Свет… мой… забери. Лежит… зди-и-и-е-е-е-е-е-е-е-е-есссссь.
Голос сорвался в пронзительный скрежёт сломанного динамика. Касьян с сомнением проследил взгляд андроида на разбросанные по асфальту и растоптанные подвески. Поднял ту, что лежала в сторонке и поэтому уцелела. На синтетическом шнуре болталась крохотная пластиковая колбочка. Касьян дотронулся до неё, и она запульсировала холодным светом. Обычный дешёвый фонарик. В трущобах такие иногда вешали на шеи, чтобы в темноте было видно — как будто это могло уберечь или остановить загашенного торчка на машине. Касьян сунул фонарик в карман мотоциклетной куртки и вернул взгляд на робота. Тот смотрел на него, всё ещё пытаясь улыбаться. Радовался, что хоть кто-то взял никому не нужную светилку. Касьян вытащил телефон и запустил программу-сканер. Как и думал, защита на роботе осталась заводская. С такой в интерфейс управления можно было зайти как в открытую дверь. Он глянул на экран телефона — сканирование показало критическое повреждение системы. Такого действительно проще выбросить, чем восстанавливать. Протянет день-полтора, пока заряд не закончится, или пока сам не замкнёт. Система охлаждения на экране сигналила, что ей осталось меньше всех. Касьян свернул сканер и отправил в операционку андроида простенький, но действенный скрипт.
— От-дай дру-гим… Ко-му нуж-но…
Оптика вспыхнула синим и погасла. Скрипт выжег управляющий процессор. Если бы кто-то спросил Касьяна, зачем он это сделал, не сумел бы ответить. Мог только задуматься — было ли это решение по-настоящему его, или стало результатом такой же критической поломки, как у спалённого андроида. Эта мысль тяжело ворочалась в голове по дороге домой, когда мегаполис вокруг сливался в единое цветовое пятно и вспыхивал как дешёвая пластиковая светилка. Она и привела его к фатальной ошибке.
К нему пришли ближе к полуночи. Сначала в лофт без предупреждения ввалились волкодавы. На полный искреннего недоумения вопрос, какого чёрта происходит, Касьян получил приказ сесть в кресло. От удивления и непонимания он замешкался, и один из волкодавов насильно его усадил. Окатило страхом — псы отца никогда не поднимали на него руку, если у них не было на это разрешения. Он вытащил телефон, чтобы позвонить единственному человеку, кто мог дать отмашку на такое беспардонное вторжение, и застыл от нехорошего изумления. В лофт зашёл Святослав Константинович собственной персоной. Касьян сходу не вспомнил бы, когда отец в последний раз был в его квартире до аварии. Наверное, никогда. Это после возрождения он заезжал к нему несколько раз, как будто они вдруг стали нормальной семьёй, если бы не причины его недолгих визитов.
Как только Святослав Константинович остановился напротив сына, волкодавы покинули лофт, оставляя их наедине. Касьян вопросительно посмотрел на отца, а тот стоял безмолвной статуей. Разглядывал сына с нескрываемым разочарованием.
— Что происходит? — спросил Касьян.
— Ну что, Касик, пора тебя снова обнулять? — вместо ответа произнёс отец.
На самом деле он не спрашивал, а утверждал. С отголоском усталости человека, вынужденного снова и снова искать одну и ту же неуловимую ошибку. Касьян поднял голову и неверяще посмотрел на отца. Сквозь страх резанула мысль — для него он утомительный просчёт, не более. Не сын. Не живое существо. Просто баг форматирования. Его снова откатят к исходной точке — моменту смерти — и попытаются воссоздать заново человека, погибшего месяц назад.
— Подожди… — после недолгой заминки произнёс Касьян. — Что? Зачем?
Смотрел на отца, а видел Святослава Константиновича Гордеева, главу “Неофармы”. Они никогда не были по-родственному близки, но после смерти Касьяна отцовские черты окончательно размылись. Теперь вместо папы был только владелец крупнейшей корпорации Новой Москвы. И этот человек сейчас решал, как наиболее эффективно отремонтировать сломанное, а Касьян отчаянно пытался угадать, что нужно сделать, чтобы ремонт оказался не настолько страшным и болезненным, как в прошлые разы.
Нечеловеческих усилий стоило говорить спокойно. Кричать нельзя. Показывать страх тоже. Его отец чуял ещё лучше, чем ложь. Нужно притворяться, как весь минувший месяц. Касьян дёрнул плечом — его давняя привычка на что-то раздражающее, словно ему вместо заказанного “Нейрошока” или “Пророка правды” принесли неумирающее отвратительное “Мохито”. А Касьян всегда любил, чтобы вдарило на полную и по рецепторам дало наотмашь. Чтобы стенки клуба, где он обычно принимал, поплыли рябью голограммы.
Но он не в клубе. В своей квартире — ещё недавно самом безопасном месте. В обществе отца — единственного в этом городе родственного человека. Напуганный до жути и пытающийся сообразить, как ему убедить папу, что он — всё ещё тот Касик, который месяц назад перебрал с нейростимуляторами, разбил дорогущую машину и свою жизнь.
— Я… — голос всё-таки предательски дрогнул. — За что?
Его вопросу вторили ускользающие мысли — что он сделал не так? Чем дал повод снова засомневаться в себе? Первой приходила в голову его недавняя стычка с охраной. Ещё до аварии за Касьяном часто следили репортёры. Волкодавы помогали ему с этой проблемой. Они никогда не церемонились — всё сходило с рук. Виноватыми всегда оказывались журналисты, правозащитники или просто люди. Переломанные кости, выбитые глаза, странные несчастные случаи — и охотников лезть в жизнь младшего Гордеева становилось меньше. На время, конечно же. Та журналистка тоже, скорее всего, получила бы пару сломанных костей за своё любопытство, но Касьян вовремя приструнил волкодавов. Сам не знал, зачем. В тот момент посчитал, что так будет правильней, а теперь расхлёбывал последствия своего приступа человечности.
Отец смотрел на него с холодной бесстрастностью учёного. Под таким взглядом и в лучшие времена становилось неуютно. Касьян повёл головой и расслабленно откинулся на спинку кресла.
— Да ну, пап, я просто устал, — он беззвучно побарабанил пальцами по мягкой обивке. — Знаешь, могу тебе ответственно сказать, что сдохнуть — то ещё дерьмо. Не идёт на пользу. Не, я понимаю… Правда, понимаю, что сейчас особенно важно быть прежним собой.
Касьян интонацией выделил последние слова, оттенил привычными развязными нотками, а внутри всё сжалось в ледяной комок. Никогда в жизни так страшно не было. Одно неверное слово, и пойдёт на форматирование. Он потёр уголок глаза. Стряхнул с подушечки пальца несуществующую соринку.
— Ну вот такой я мудак, — кое-как ему удалось взять себя в руки. — Сам говорил, что всё порчу. Могу только согласиться. Ну хочешь я… не знаю… пойду в клуб и напьюсь. Восстановлю имидж, так сказать.
Отец снова промолчал, словно раскладывал его на составляющие и по-прежнему выискивал ошибку.
— Я бы реально нажрался, — продолжил Касьян. — После этих обнулений голова каждый день болит просто невыносимо.
Вместо ответа Святослав Константинович лишь смотрел. Долго, пристально, изучающе. Касьян едва не вздрогнул, когда отец подошёл к низкому журнальному столику и взял телефон. Под настороженным и непонимающим взглядом сына глава “Неофармы” повертел его в руках. Поддел ногтем глубокую борозду на корпусе.
— Крепкий, — задумчиво произнёс Святослав Константинович. — Одна лишь царапина осталась. Телефон аварию пережил, а мой сын нет. Только след сохранился — прежнего тебя.
Касьян внутренне похолодел и заставил себя криво улыбнуться.
— Я его ещё до аварии поцарапал. Хотел поменять, но не успел, потому что немножко умер, — он улыбнулся шире и недобро. — Пап, ты если решил меня обнулять, давай. Если считаешь, что со мной что-то настолько не так, можешь сразу пристрелить. А то мне эта драма уже надоела.
— Зачем ты написал матери, что хочешь с ней встретиться?
Касьян непонимающе посмотрел на отца, а потом вдруг рассмеялся, зло и искренне. Всё оказалось куда проще и одновременно сложнее. Отец с самого начала не скрывал, что после смерти за каждым его шагом следят. Не только вживую, но и в сети, в квартире. Везде за ним смотрели десятки невидимых глаз, ждущих, когда он ошибётся. А Касьян продолжал играть вслепую, совершенно не зная своей роли в этом сумасшедшем сценарии.
— Зачем? — переспросил он. — Ты серьёзно? Стой, ты решил меня обнулить из-за того, что я маме написал? А я-то думал, что из-за той журналистки. Пап, я умер, понимаешь? Умер. А потом ты меня два раза форматнул, потому что тебе показалось, что со мной что-то не то. Мне было плохо. Вот захотелось поговорить. По-нормальному, по-человечески. Люди иногда так делают, представляешь? К тебе идти — так ты меня обнулишь. Вот и написал. В чём проблема-то? Тем более, она всё равно не ответила.
— Она не ответила, потому что не получила сообщения. С твоей стороны это было довольно опрометчиво. А если бы она заподозрила, что ты изменился? Я искренне хочу верить, что ты не собирался изливать душу, что теперь ты всего лишь клон.
На последнюю фразу отца Касьян дёрнул уголком рта в подобии кривой усмешки.
— Чтобы заподозрить, нужно меня знать. А это явно не про неё, — он помолчал, пристально посмотрел на отца и всё-таки добавил. — Я бы сказал, что и не про тебя, раз моё желание сгонять в Старую Москву и немного отвлечься от хреновой жизни клона привело тебя сюда.
Святослав Константинович ответил ему почти настоящей, отеческой улыбкой. Бросил телефон на кресло рядом с сыном.
— Ладно, Касик, сегодня ты меня убедил. Вижу, что в чём-то лжёшь, но правдоподобно. Продолжай в том же духе, а пока сходи куда-нибудь. Давно тебя не видели в твоих притонах. Меня даже пару раз спрашивали, куда ты пропал.
Он развернулся и ушёл, а Касьян молча смотрел ему вслед. Знал, что прошлый “он” вдогонку послал бы отца нахер. Нынешний не смог вымолвить ни слова. Хотелось закричать — с криком исторгнуть из себя омерзительную кашу из страха и непонимания, но нельзя. Материться, нарываться, наглеть — можно. Показывать слабость — нет. Касьян закрыл глаза, коснулся затылком спинки кресла. Безмолвная темнота немного успокоила — затирала реальность, набрасывала на неё анестезирующий фильтр. Как “Нейрошок”, только наоборот — вместо того, чтобы разогнать рецепторы, оставляла оцепенелую пустоту. Касьян на пробу сжал пальцы в кулаки. Расслабил — вроде бы не тряслись. Открыл глаза, возвращаясь в свой сюрреалистический мир с единственным, заполнившим сознание решением.
Касьян нашёл телефон, а в нём — нужный контакт. “Вестер Охуелович”.
“Хочу разогнаться. Через полчаса в “Погружении”. Не придёшь — тебе конец”.
Отправил сообщение. Вестер никогда не отказывался. Он был паразитом, присосавшимся к золотому мальчику Новой Москвы. Пока Касьяна устраивал их симбиоз, он не отрывал от себя эту пиявку. Телефон вспыхнул ответом, а сознание — мыслью, что отец ослабил поводок.
“Какие люди всплыли! За твой счёт — хоть на тот свет”.
Касьян раздражённо погасил телефон. Да что бы Вестер знал о том свете! Но он и не узнает, не того полёта птица. Отъедет от передоза или получит пулю в башку — станет всего лишь табличкой в городском колумбарии. Если повезёт. Касьян потёр лицо ладонями. Он не тешил себя иллюзиями, что в “Погружение” поедет один. Волкодавы не отпускали его ни на шаг. А он сегодня или сбежит, или сдохнет. Другого не дано. Он больше не мог жить в постоянном ожидании мучительной пытки за любую нелепую ошибку. Даже не жить — существовать. С момента возрождения по-нормальному он не жил ни единого дня. Эта история, где постоянным оставался только страх, слишком затянулась.
Касьян поднялся с кресла, сунул телефон в задний карман джинсов. Будь его воля, сорвался бы прямо сейчас, но прежний “он” так не делал — не бежал послушно исполнять каждую команду отца. Поэтому он неторопливо подошёл к столу, из початой бутылки плеснул в стакан виски на четверть. Выпил залпом. Поморщился — новое тело ещё не приучено к алкоголю. Не испорчено зависимостями. Его отравляло только сознание, которое успели отобрать у смерти и перенести в новое вместилище. Касьян налил ещё, но пить не стал. В гардеробной долго перебирал вешалки, уже зная, что выберет неприметную толстовку с капюшоном. Пока расчёсывал длинные рыжие волосы, из зеркала на него посмотрел затравленный, загнанный человек. Такому хотелось или помочь, или пристрелить — чтобы не мучился. Больше пристрелить — Гордеевы ненавидели слабость. За неё Касьян был готов презирать и сам себя, но не получалось. Хотелось просто убежать. В прогорклый смог Старой Москвы, где жила мама, в земли разработки, да хоть в зону отчуждения! Куда угодно, лишь бы избавиться от необходимости отыгрывать прошлого, несуществующего себя, где расплата за ошибку — обнуление.
Он ещё послонялся по квартире. Мимоходом ссыпал в карман пальто собственноручно созданные вирусные чипы — такие на “чернухе” высоко ценились. Большинство защитного софта они ломали влёгкую и прорубали доступ в информационные системы. Удастся загнать в “Погружении” — хватит, чтобы стереть себя с радаров отца. Деньги у него были, но для старого козла Агния они представляли куда меньшую ценность, чем вирусные программы, написанные самим Гордеевым-младшим. Касьян незаметно вытащил и спрятал в кармане второй телефон, откуда был доступ к левому счёту с криптой.
Дверь лофта плавно отъехала в сторону. В холле этажа маячили тёмные тени — отцовские волкодавы. Глядя на них, Касьян невольно вспоминал жизнь до аварии. Тогда они тоже время от времени сопровождали его в поездках, но он воспринимал их как защиту, а сейчас — угрозой. Касьян вышел из квартиры.
— Ну что, мальчики, добросите до “Погружения”? — спросил он у волкодавов.
Тени переглянулись. Касьян небрежно рассмеялся.
— Да шучу я. Ещё я с вами не ездил.
Ткнул кнопку лифта — двери тут же приветственно распахнулись. Волкодавы зашли следом. Касьян выбрал уровень парковки. Двери сомкнулись, и лифт беззвучно провалился вниз. Уши снова заложило сильнее, чем обычно. К резким перепадам высоты клонированное тело тоже пока не привыкло. На его счастье, ему позволили сесть в свою новую машину. Одному.
“Нёмбус” летел по автостраде. Нарушал скоростной режим, оставляя позади и волкодавов, и квартиру-тюрьму. Сегодня Касьян доверил управление хакнутому автопилоту. В последнюю поездку из “Погружения” его размазало где-то на отрезке между клубом и домом, когда он решил проехаться сам. В этот раз он чист, но управлять электрокаром не рискнул. Может, поэтому и не рискнул — мысли были о другом. Об иной дороге — на свободу. Касьян смотрел на гипнотические, смазанные бело-алые полосы. Месяц назад он тоже так ехал в стремительном потоке машин, времени и своей жизни. Не думал ни о чём. Раскинулся на заднем сиденье. Предвкушал, как приедет в клуб, зарядится и взлетит к эйфорическим небесам, не подозревая, что падает на самое дно. Сейчас Касьян сидел на том же месте, обхватив себя руками, и пытался придумать хоть план действий, чтобы выжить и обойтись без форматирования мозгов. Третий раз он не выдержит. Просто не сможет.
Какой же до одури соблазнительной была идея перелезть на водительское место, забрать управление и умчаться туда, где никогда не найдут. Касьян наделал много ошибок, но дураком не был. В клонированное тело точно зашили отслеживающий чип — самую крепкую привязь на пути к свободе. Поэтому он ехал в “Погружение”. В место, куда трудно попасть, но где можно найти абсолютно всё. От бодрящих коктейлей до самых смелых запросов, у которых нет разумного предела. Как даркнет, только с выставочным залом и реальными дилерами. Здесь и шлюху продадут в вечное пользование, и чистейшую синтезированную наркоту из новых разработок, и многое другое, о чём лучше не знать. Но с виду “Погружение” — обычное пафосное пристанище для тех, у кого деньги сыпятся из карманов. Ничего противозаконного и нелегального. Только весьма ограниченный список на вход. Давно заплатили всем, кому нужно, чтобы этот гнойник продолжал пульсировать в самом сердце Новой Москвы. Прежде Касьян использовал “Погружение” как изоляционную прослойку между собой и внешним миром. Золотые дети, выпочковавшиеся в семьях корпоратов и политиков, сюда не ходили. За очень редким исключением — вроде самого Гордеева-младшего. Журналюги не совались. А если особо смелые и рисковали пролезть ради крутой истории, быстро становились статистикой в криминальной хронике. Здесь были свои законы. В искусственном правовом поле Касьяну дышалось свободнее.
Месяц спустя после своей смерти он пришёл сюда за тем же — за свободой.
“Нёмбус” остановился у вип-входа. Касьян вышел из электрокара. Захлопнул дверцу. Приложил ладонь к стеклу — так, напоследок. С мыслью, что если всё сложится, он его больше не увидит. Какие-то мелочи вдруг стали более значимыми. Заметными в суете жизни. Смерть неуловимо меняла акценты. Электрокар на автопилоте поехал на парковку, а Касьян пошёл ко входу. Там его пропустили без лишних вопросов. С шумной улицы он шагнул прямиком в неоновый рай. Чуть не забыл про ненужную компанию.
“Буду в вип-ложе. Если пустой, вали обратно”.
“Немного задержусь. Скоро приеду с подарком. С двумя. У одного очень красивые ножки”.
Своим опозданием Вестер добавил ему времени. Волкодавы тоже вряд ли будут сильно торопиться — знали, что младшему Гордееву некуда деваться. Вместо ложи Касьян сразу поднялся на третий этаж клуба и пошёл к Агнию — человеку, которого здесь знали все. Эдакому живому каталогу местного даркнета. Распределителю, судье, свидетелю. У Агния были неприятные бесцветные глаза и такая слава, что Касьян не торопился соваться к нему лишний раз. Поговаривали, будто это он владелец “Погружения”, но никто никогда не опровергал и не подтверждал эти слухи. Единственное, что Касьян знал наверняка — Агний очень не хотел умирать и всеми силами пытался игнорировать стук смерти в свою дверь. Касьян слышал, что ему под сотню. Всегда думал, что к такому возрасту люди примиряются со своим уходом и спокойно ждут грядущее забвение. Но не Агний.
Касьян прошёл по знакомому коридору с биосканерами. В этом секторе висела привычная тишина. Сюда не долетали посторонние звуки. Охрана пропустила беспрепятственно — почти все здесь знали младшего Гордеева в лицо. Он шагнул в плавно открывшуюся дверь. Один из охранников зашел следом. С момента последней встречи Агний выглядел ещё хуже. Как будто усыхал. Безволосый скелет, обтянутый кожей. Наполовину синтетический. Высушенное временем тело деградировало, и Агний превращался в живой труп. Но всё ещё очень влиятельный труп, который мог легко похоронить почти кого угодно.
В приглушённом свете он был похож на мертвеца, удобно устроившимся на круговом диване в своём последнем приходе. Касьян заговорил первым.
Агний внимательно посмотрел на него белёсыми глазами и тонко улыбнулся.
— Давно тебя здесь не было видно. Ты даже местом ошибся, бар рядом.
Касьян усмехнулся и покачал головой.
— Ну тогда ты знаешь, что здесь цены повыше.
Вместо ответа Касьян шагнул поближе и выложил на низкий стол три вирусных чипа.
Агний с видимым усилием выпрямился на диване. Взял чип тонкими, похожими на кости, пальцами и оценивающе посмотрел. Как будто по пластику можно было что-то понять. Смысл имело только то, что внутри. Так работало и с людьми. Под высушенной шкурой Агния — монстр. За лощёным фасадом Касьяна — брак.
— Твоя работа, или решил слить пустышку?
Агний положил чип обратно. Посмотрел на своео гостя — придавливал взглядом, как и любого в “Погружении”. Никто ему здесь не ровня, никто не указ. За редким исключением, которое сейчас стояло напротив него.
— У тебя есть свой аналог “нейрошока”, разве нет? Попроси у папы, он не откажет.
— Есть. Но вопросы будут, зачем он мне. А я к тебе пришёл как раз для того, чтобы мне их не задавали.
— Ты, Касенька, парень толковый, но мне не настолько нужны твои чипы.
Касьян прищурил глаза. Агний торговался. Отказать он ему не откажет, но цену только что поднял. А выбора не было. Правила не он задавал. Время тоже было не на его стороне.
— А может, подумаешь как следует? — Касьян выложил на стол ещё два чипа. — А то загонишь кому-нибудь нерабочее говно, клиенты обидятся на плохой сервис.
На пару мгновений повисла нехорошая тишина. Охранник ещё больше закаменел лицом. Потом Агний снова улыбнулся, и напряжение спало. Как будто скелет на самом деле мог приказать выкинуть Касьяна. Таких, как Гордеев-младший никто не будет трогать, если не хочет потом иметь дело с его отцом. Невольно вспомнилось видео, которое ему с неделю назад прислал кто-то из знакомых. Кажется, Вестер и сбросил, когда предпринял очередную попытку вытащить его из режима тишины. Там загашенный в сопли Касьян пытался ударить охранника другого клуба, а тот лишь прикрывался руками, пока невменяемого мажора не оттащили его же друзья. Всем было весело. Вестер так и написал в сообщение “Раньше с тобой было веселее”. А Касьян смотрел на это “раньше”, и чувствовал только омерзение и стыд от самого себя.
— Нравишься ты мне, Касенька, далеко пойдёшь. Главное, чтобы не в могилу, — Агний сделал неопределённый знак рукой, и его человек скрылся в смежном помещении.
Касьян ответил кривой ухмылкой. К могиле он был куда ближе, чем умирающий старик, продающий ему “нейрошок”. Вернувшийся охранник показал зажатую в пальцах крохотную металлическую капсулу — жизнь и смерть одновременно. Касьян протянул руку, и капсула упала ему на ладонь. Кивнул скелету.
— Не пропадай, — многозначительно произнёс вслед иссохший труп.
Покинув сектор Агния, Касьян увидел донельзя странную картину. Неподалёку от барной стойки парень с длинными красными волосами держал в захвате за шею довольно крепкого с виду мужчину. Тот пытался вырваться, молотя локтями по противнику, но с каждой секундой дёргался всё слабее. В такой стычке не было бы ничего необычного, будь они в любом другом клубе, а не в “Погружении”, где каждый знал правила поведения. Ещё больше удивляло полное бездействие охранников. На их лицах застыло одинаковое напряжение, однако никто из них не торопился разнимать дебоширов. Касьян пристально посмотрел на красноволосого. Узнавания не пришло. Шевельнулась мысль, что надо уйти в ложу, но вместо этого он остался смотреть, чем закончится это странное противостояние.
Красноволосый сделал резкое движение рукой, и его почти бессознательный противник обмяк ещё больше. Касьян подумал, что тот свернул ему шею, но в следующий момент парень отбросил от себя тело. Мужчина упал на пол и закашлялся.
— Сегодня не буду руки от тебя марать, — небрежно бросил красноволосый. — Снова услышу, что мешаешь, повешу на твоих же кишках.
Он посмотрел на людей вокруг. Завидев младшего Гордеева, с узнаванием дёрнул уголком рта. Сам Касьян по-прежнему не мог его вспомнить, несмотря на броскую и запоминающуюся внешность. На лице красноволосого промелькнуло что-то похожее, на досадливое разочарование, и он медленно побрёл к выходу. Охрана принялась поднимать пострадавшего. Никто не проронил ни слова.
Касьян проводил взглядом красноволосого, пока тот не скрылся из виду. Кем бы тот ни был, в “Погружении” его знали и опасались. Он пошёл в ложу, сжимая в ладони самую большую драгоценность в своей новой жизни. Месяц назад она могла бы его убить. Активированный “нейрошок” выжигал любые импланты. Даже хвалёные военные с продвинутой защитой. Превращал всё в безжизненные металл и пластик. Откатывал до дефолтных настроек человека без вмешательства технологий — даже если те продлевали ему жизнь.
До своей смерти Касьян потерял левый глаз. По-тупому — иначе и быть не могло. В драке. Уже не помнил, из-за чего завязалось. Получил в морду кастетом с выкидным лезвием. Залил всё кровью, упал в обморок. У него от крови всегда так, особенно от своей. Лицо ему тогда восстановили, а глаз не спасли. Заменили на имплант. Такой же зелёный, как родной. Потом в двадцать пять ещё сердце дало о себе знать. Может, врождённое что-то, может, стоило меньше кататься на нейростимуляторах. Он тогда мощно сидел. После приступа был тяжёлый разговор с отцом и операция. Кардиоимплант заставил его сердце биться ровнее. Закинься он в те времена “нейрошоком”, и отъехал бы на тот свет. Клонированное тело вернуло его к тем самым дефолтным настройкам. Единственная чужеродная в нём вещь — чип слежения. Металл капсулы “нейрошока” грел надеждой.
По пути к ложе Касьян столкнулся с волкодавами. Прошёл мимо, будто не замечая, а те довели его до двери и остались снаружи. Давали простора действиям — вдруг вверенный им золотой мальчик решил развлечься с какой-нибудь шлюшкой. Для них он всё равно никуда не денется из клуба.
Через пару минут в ложу ввалился Вестер. Шумный, беззаботный, молодой. Не смотрящий вперёд дальше, чем на два часа. После возрождения Касьян встретил его впервые. С неприятным осознанием узнавал в нём прошлого себя и видел огромную пропасть между собой нынешним.
Вестер пришёл не один. Как и обещал, с подарком — длинноногой девушкой в одном белье из блестящего латекса. Касьян повёл бровью и вопросительно посмотрел на Вестера.
— Верни, где взял. Я другое заказывал.
— Так одно другому не мешает, — заговорщицки сообщил Вестер и широко улыбнулся.
Ловко ухватил девушку за ладонь и подвёл к Касьяну. Та вела себя ровно так, как полагается проститутке её ценовой категории — ловко провела по бедру своего клиента и игриво пробежалась пальцами по ширинке его джинсов. Касьян раздражённо сбросил её руку. Как её вообще сюда пропустили? Но в понимании Вестера это был подарок — дешёвая шлюха для богатенького сынка, к которому он подсосался и тягал связи, деньги и влияние. Нюхал чужую жизнь и думал, что его. Настолько обнаглел и потерял берега, что уже не заморачивался. А зачем? Знал, что младший Гордеев схавает и такой подарок. После прихода тот становился не слишком разборчив.
Касьян разглядел ещё одну сторону своего прошлого. Внутри что-то снова вдребезги разбилось.
— Слышал про новые нейростимуляторы? — не обращая внимания на его жест, продолжал щебетать Вестер. — Уносят прямо в космос. Цена у них, правда, пока тоже космос, но, говорят, оно того стоит. Сейчас скину, может, опробуем?
Он вытащил телефон и потыкал пальцем в экран. Лежащий на диване телефон Касьяна вспыхнул сообщением.
— Это что вообще такое? — Вестер ткнул пальцем в дисплей. — Почему я Охуелович?
— Потому что давно охуел, — безразлично ответил Касьян.
Дёрнул коленом, куда снова пристроила руку Вестеровская шлюха.
— Оставь мне нейростимулятор, и уебывайте оба отсюда.
Вестер ещё более ловко притянул проститутку к себе — не хотел злить свою кормушку. На его лице Касьян заметил нескрываемую досаду.
— А что это, Касьян Святославович, не в настроении?
— Или ты уходишь сам, или я выброшу вас обоих.
— Ну ладно-ладно, чего ты разогнался? — он бросил ему на колени баллончик. — Остынь. Я же из лучших побуждений. Развлекайся. Позвоню завтра, лады?
Когда за Вестером и его шлюхой закрылась дверь, он взял нейростимулятор. Догадывался, как отзывчиво новое тело отреагирует на приход. Какими красками снова заиграет его скучный и дерьмовый мир. Касьян давно заполнял свою жизнь работой и яркими пятнами отлётов. Иногда даже совмещал. Ему не мешало.
После смерти он по-другому увидел мир. Признался наконец сам перед собой, почему сел на нейростимуляторы. Смотреть на всё по-прежнему больше не получалось. Клонированное тело избавило его физической зависимости, а помнящее приятную наркотическую эйфорию сознание требовало вдохнуть содержимое баллончика, и оставить в стороне и страх, и все долбаные, острые как осколки стекла мысли. Всё, что делало больно. Умоляло спрятаться и сбежать, как раньше. Это же так просто. Один вдох, и мир сразу обретёт краски, а самому Касьяну на время станет абсолютно всё равно, что он клон и что в любой момент его может уничтожить собственный отец, который вдруг из отстранённого папы превратился в расчётливого корпората даже в отношении сына. Хотя он всегда был таким, Касьян просто не видел. Или не хотел видеть. В обмане самого себя он был мастер.
Касьян бросил баллончик подальше. После воскрешения он завязал. Поначалу боялся сделать или сказать под кайфом очередное “не то”, потом не хотел снова садиться на иглу самообмана. Он закрыл лицо руками и откинулся на мягкую спинку. Темнота и здесь приняла его как родная. Касьян думал, как сбежать. Куда. Рвануть прямо сейчас или подождать час-два, чтобы не вызвать подозрений. Подумал было взять “Нёмбус”, раздавить по дороге “нейрошок” и тут же отмёл идею. Тупо. Сам себя посадит в клетку. Управление электрокара перехватят и привезут его прямиком на форматирование. Нет, бежать стоило на своих двоих. Куда-нибудь. Куда угодно.