Кайл

Тускловатые лучи утреннего солнца едва проникали сквозь плотный жаккард штор, прикрывающих широкое арочное окно в спальню. Громче скромного шороха осенней листвы за приоткрытым сегментом звучала лишь тишина. Прерывистые потоки, казалось, дышащего спокойствием ветра, то и дело заставляли роскошный балдахин тихонько колыхаться.
В комнате не было ни души, можно было бы созерцать эту умиротворенную картину дорого обставленной и просторной комнаты ещё часы и часы, но общее безмолвие разрушил пронзительный скрип отворяющиеся дверцы высокого эбенового шкафа.
Что это? Из тьмы вырывается бледная рука. Рука маленькая и до невозможности изящная. Рука маленького Кайла. Он неуклюже вываливается из шкафа, распластавшись на полу. Направив взгляд голубых глаз в высокий потолок, мальчик напряжённо прислушивался. Кажется, тихо. Мама, видно, уже ушла. Во вновь воцарившую гармонию на этот раз с большим куражом врывается ещё один звук – бой центральных часов. Он разносится по углам каждой из комнат, проходя сквозь стены и заставляя сердце Кайла забиться в испуге. Он гордо успокивает пульс, ему нечего больше бояться. Мальчик медленно и бесшумно, как кот, поднимается с пола. Оценивающе он разгадывает свои босые стопы. Чуть выше, на щиколотках, синеет кольцо кровоподтёков. А сейчас надо одеться. Он мог бы позвать Винсента, стоящего за дверью, но сегодня он в настроении сделать это сам.
Юный аристократ с важным видом вынимает из комода молочную блузу с пышным жабо и серебряными пуговицами на манжетах, бриджи и шерстяные гетры. У мальчиков вроде Кайла времени на то, чтобы облачиться в свой наряд самостоятельно, уходит больше времени, чем обычный человек мог бы подумать. Изхудалое тело Кайла неловко мелькало во внутреннем зеркале шкафа. Он испытал настоящее удовлетворение, увидев свое полностью драпированные отражение. Больше всего счастья ему принесли завязанные шнурки. Хорошее начало дня немного разогнало промозглый туман, окружающий его.
Время выходить. Кайл набирается смелости и, приблизившись к двери, нажимает ручку. Как обычно встретив Винсента – старого, но сильного и выносливого мужчину, лакея семьи. Кажется, он был тут ещё до матери. Он всегда молчалив, и это нравилось Кайлу.
Совсем уже почуствовав свободу, он продвигается через анфиладу залов, направляясь в сад. Единственное место в громадной усадьбе, где несмотря на проливной дождь или хрусткий мороз, Кайл чувстовал тепло. Среди малахитовой листвы и пестрых груздьев аскоры и гибискуса его сердце наполнялось каким-то потайным восторгом. Экзотические ликорисы, порой, притягивали взгляд на часы, вводя в забвение. Сегодня весь смысл заключался в предвкушении. Комок теплоты, казалось, все усерднее топил ледяные руки с каждым шагом к двери в сад.
Он вырвался. Свежий воздух, тонкий сыроватый запах зелени и знакомый, такой пьянящий аромат соцветий вскружили ему голову. Сад принял его будто бы Эдем. Кайл захотел раствориться в этом буйстве жизни, но не мог. Он чувстовал себя достойным лишь наблюдать, дышашим с предыханием обожателем. Непростительно было бы нарушить мир этого места своей постылой плотью.
Проскальзывая взглядом по зелёным просторам, Кайл становился на розах. Он всегда ненавидел розы. Ненавидел их за шипы, которые так больно жалят. Он не хотел боле быть ужаленным, больше всего не хотел и боялся. Боялся розовой рощи в углу сада.

***

– Сегодня ты будешь хорошим мальчиком?

Стук крови в висках. Невыносимый шум. Треск. Хватит грохотать, пожалуйста. Пожалуйста, оставьте меня. Мама, оставь меня.

Соберись.

– Да, мама...обязательно...

Мой голос срывается на шепот, горло скрипит. Ну же, Кайл, постарайся, ты должен порадовать ее. Пусть она почувствует твою любовь. Хватит шуметь...

– Обязательно буду, мама...Дай мне отдохнуть, прошу тебя...

Как странно, я уже совсем не чувствую боли. Не чувствую эти десятки рыболовных крюков, протыкающих кожу. Только я устал. Устал от шума. Мама, пожалуйста, я хороший мальчик.

***

Сегодня Кайл увидел ее в саду. Она почти неподвижно стояла у куста роз, нежно поглаживая алые лепестки. Ее глаза были наполнены лаской, а пальцы с небывалой аккуратностью продолжали скользить по бархатной поверхности все время, пока Кайл наблюдал эту картину. Ударяясь точно волны о кости черепа, все громче и громче звучал в голове Кайла один вопрос – почему розы, а не я?
Он не мог больше плакать. Кажется, в резервуаре для слез давно уже зияет огромная черная дыра, приводя его в негодность. Что он мог сделать?
Ничего.

***

Сколько я не смыкал глаза? Я уже не помню. Они совсем высохли, не могу этого сделать.

Я чувствую ее дыхание над ухом. Как холодно. Мне никогда не было так холодно.

Зачем я здесь?
Мама, я люблю тебя.
Мог бы я тоже просить о любви?

Как сигаретой обожгло мою шею. Я давно уже забыл это ощущение. Мама, я чувствую твое тепло. Ты хотела подарить его мне?

Земля ушла из под ног. Где мои ноги? Я не чувствую свои руки. Как жарко.

Мама, ты ведь любишь меня?

Шум затих. Я могу отдохнуть теперь.

Темнота.

***