fix you
Метки: ООС, Повседневность, Hurt/Comfort, AU, Драббл
Пэйринг и персонажи: Хван Хёнджин/Ким Сынмин
Примечания: Coldplay — fix you.
Хенджин не сдерживает облегченного вздоха, когда дверь перед ним открывается. Сынмин в простой серой футболке и пижамных штанах, заспанный и с разлохматившимися волосами — самый лучший для Хенджина. Хван смотрит побитой собакой, причем побитой во всех смыслах — царапина на переносице неприятно саднит, а при попытке улыбнуться трескается свежая ранка на разбитой губе. Сынмин смотрит внимательно и тяжело вздыхает, пропуская позднего гостя в тепло квартиры.
Ким что-то тихонько ворчит себе под нос, включая везде свет и роясь в ящиках, пока Хенджин садится на небольшой диван, щурясь от яркого света и, постепенно привыкнув, наблюдает за действиями парня.
— Я даже не буду спрашивать, во что ты влез на этот раз, — заверяет Сынмин, усаживаясь рядом и ставя между ними коробку со всякими лекарствами.
Никто не знает, когда это началось. У них не было конфетно-букетного периода и всего вот этого — «нормального». Хенджин абсолютно не подходит под роль хорошего парня, если заявляется в таком виде к Киму домой, и разве что виноватые глаза выдают его беспокойство о том, что он причиняет этим дискомфорт. Сынмин каждый раз смотрит долго, негромко ворчит, но в глубине души все еще не верит, что вот этот простодушный, но ужасно красивый задира каждый раз приходит к нему, и ластится под руки, словно огромный щенок, заглядывает в глаза и так отчаянно ищет прикосновений. Хенджин не знает, когда и почему, но Ким Сынмин вдруг стал кем-то, без кого Хван себя не представляет. Сынмин словно целительный источник, к которому Хенджин каждый раз приходит зализывать раны — душевные и физические. Сынмин спокойный и уверенный, но вместе с тем невероятно теплый и податливый, и Хван точно знает, что не заслужил его; не заслужил даже чтобы Сынмин смотрел в его сторону, не то что его прикосновения, заботу и, ну... любовь? Это слово всегда странно ложится на язык, и кажется таким обыденным и пошлым, ведь Сынмин — это что-то настолько высокое, искреннее и сжимающее сердце, что это простецкое избитое слово явно сюда не подходит.
И все же... и все же Хенджину хочется верить, что Сынмин его тоже, ну, вот так. Даже если не заслужил, даже если не достоин. Хенджин не сможет стать примерным парнем, он может только собакой бросаться ему под ноги и поклясться в верности до конца жизни, потому что кроме Сынмина — никого никогда не будет.
— И чего тебе неймется, — Сынмин вздыхает, ведь вопрос не требует ответа. Касается мокрой ваткой разбитой губы, Хенджин хмурится. — Терпи теперь, сам виноват.
Хван думает, что Сынмин бы себе это лучше сказал. Связался с таким засранцем — терпи теперь, сам виноват. Доставлять хлопот Сынмину не хочется все же. И заставлять волноваться — тоже. Хенджин договаривается с собой не влезать в драки и перестать быть таким вспыльчивым, держать себя в руках, но потом снова стоит у двери такого замечательного Сынмина в таком ужасном виде, как сейчас. Он просто безнадежен.
Сынмин заканчивает с обработкой всех царапин и ссадин, убирает обратно коробку и выкидывает ватки. Потом снова подходит, чтобы предложить душ и сменную одежду, но Хенджин просто перехватывает его ладони и тянет на себя, заставляя парня подойти вплотную. Он утыкается носом в его футболку и вдыхает запах стирального порошка, чувствуя, как чужие пальцы путаются в отросших волосах и мягко сжимают их. Он обнимает Сынмина, оборачивая вокруг него руки, словно Ким куда-то исчезнет или выгонит его, хотя оба знают, что этого не произойдет. Сынмин ласково гладит его по голове, успокаивающими движениями перебирает волосы, а после, понимая, что ни в какой душ Хван сейчас не пойдет, отстраняется от него и садится рядом. Хенджин тут же опускается головой на его колени и прикрывает глаза, снова ощущая в волосах чужие пальцы, мягко перебирающие пряди.
— Ты такой дурной, Хван Хенджин.
Хенджин сглатывает, ловит ладонь и подносит к губам, целует. Только не уходи, только не бросай, я без тебя — никто, вертится в шальной голове. Он прижимается губами к запястью, потом привстает и переворачивается на живот, Сынмин ловит блеск в черных глазах. Хенджин снова ластится, трется об живот, смещая парня так, что тот вскоре и сам оказывается в полулежачем положении. Горячими ладонями — под футболку, Хван оставляет короткий поцелуй на тазобедренной косточке, а потом приподнимается на локтях, чтобы нависнуть над Сынмином. У Хенджина взгляд — потерянный, очень отчаянный и бесконечно преданный. У Сынмина — спокойный и уверенный, он опускает ладонь на крепкую шею и ласково проводит по щеке большим пальцем, заставляя Хвана прикрыть глаза. Он целует Сынмина в ладонь, а потом наваливается сверху, сгребая в объятия.
У Сынмина, несмотря на внешнее спокойствие, бешено бьется сердце. Хенджин от этого довольно щурится.
— Эй, Ким Сынмин, — негромко зовет он хриплым от долгого молчания голосом. — Тебе придется за меня выйти когда-нибудь, — пальцы в волосах останавливаются на мгновение, но потом снова продолжают перебирать прядки. Он слышит, как бьется чужое сердце. — Не думаю, что смогу тебя отпустить.
Едва слышно мягкий смешок. Хенджин поднимает голову, встречаясь с теплым взглядом. Сынмин притягивает его, оставляя на губах легкий тягучий поцелуй, а после улыбается. У Хвана губы солоно-горькие от крови и медикаментов, для Сынмина — самые лучшие. Хенджин точно никогда не сможет стать идеальным. Как хорошо, что в их отношениях эта роль принадлежит Сынмину.