опять двойка
Метки: Повседневность, PWP, AU, ER
Пэйринг и персонажи: Бан Чан/Ян Чонин
Описание: у чонина университет, куча долгов, и он конкретно так заебался.
Чонин закрывает глаза, делает глубокий вдох, затем выдох, открывает глаза — и с таким остервенением перечеркивает ручкой сочинение на листе А4, что бумага местами рвется, показывая шершавые края. Он злится и ставит локти на стол, опуская голову и хватаясь за волосы пальцами. Как же бесит, столько всего навалилось, и почему-то все разом. Чонин понимает, что по большому счету ему просто нужно успокоиться и разложить все по полочкам, а потом начать действовать. Делать все дела одно за другим, не торопясь и не хватаясь за все сразу, и тогда все будет получаться. Понятно-то оно понятно, только одного понимания недостаточно. Он слышит, как хлопает входная дверь и звенят ключи, но не реагирует: это Чан пришел с работы. На Чонина снова накатывает злость: он же обещал себе, что доделает все дела к возвращению Чана, чтобы провести с ним, наконец-то, время, и вот, снова здорово.
— Чонин, учишься? — слышится мягкий голос и шаги по квартире. Чонин слышит, как шуршит одежда, когда Чан переодевается. — Детка?
Голос Чана совсем рядом, он стоит у стола, но Чонин все не может ответить, охваченный злобой на самого себя. Он буквально чувствует, что Чан хмурится, и не выдерживает:
— Да учусь я, учусь, боже, — он захлопывает учебник, закатывая глаза, и скрещивает руки на груди.
Чан смотрит непонимающе и несколько недовольно. И хотя где-то глубоко внутри Чонин понимает, что хен не виноват и явно не заслуживает фырканий в свою сторону, все равно не может себя сдержать.
— В порядке, блин, все, отстань, а, — скулит Чонин, запрокидывая голову и закрывая лицо ладонями.
Его уже несет, и он не может прекратить огрызаться. Чонин в последние дни как натянутая струна, и ничто не может помочь ему расслабиться, пока долгов в универе нескончаемая куча. Чан хмыкает; Чонин мысленно обреченно подмечает, что обидел старшего или даже разозлил, но опять — ничего не может сделать.
— Вот что, Чонин, — слышится его голос. У Чонина в голове проносится устало-язвительное начинается. — Встань.
Чонин непонимающе смотрит на Чана. Тот стоит, скрестив на груди руки и смотрит выжидающе.
Ну отлично, теперь еще и с Чаном ругаться. Молодец, Чонин, никогда такого не было и вот опять. Младший послушно встает, и Чан усаживается в его кресло, а затем хлопает по бедру.
— Т-ты чего? — Чонин хлопает глазами. От злости уже не осталось следа, ее вытеснило непонимание происходящего.
— Не задавай лишних вопросов, Чонин, — Чан говорит таким тоном, ослушаться которого нельзя, и снова хлопает по бедру ладонью. — Са-дись.
Чонин, конечно, подходит и садится к нему на колено. Руки старшего тут же обвивают талию и двигают ближе к себе, так, что теперь Чонин спиной чувствует твердую грудь Чана.
— Показывай, что у тебя за дела.
Чонин обреченно вздыхает и берется за учебники.
— Я только что перечеркал почти готовое сочинение, и еще мне нужно доделать реферат, — уныло начинает он. — Потом прорешать задачи, чтобы подготовиться к тесту, а еще у декана день рождения, и я, как староста, должен организовать поздравление от группы, и.. ох, — Чан поглаживает горячую кожу под футболкой, преспокойно устроив на чониновом плече подбородок.
— Что такое, детка? Продолжай.
— Д-да, так вот... — Чонин пытается сосредоточиться на вопросе, но мысли разбегаются, когда Чан одной рукой поднимается до груди, а второй поглаживает бедро. — Чан, что ты...
С губ слетает рваный вздох, когда Чан оттягивает пальцами горошинку соска и оставляет поцелуй у основания шеи.
— Кажется, ты еще не закончил. Я слушаю тебя.
— Я н-не могу сосредоточиться, когда ты...
— Когда я что, Чонин? — полушепот на ухо расходится мурашками по коже. Чан прикусывает мочку. — О чем было сочинение, солнышко?
Вторая его ладонь, поглаживающая бедро, перемещается на внутреннюю часть, а после — на пах. К своему внезапному удивлению Чонин понимает, что возбуждается быстрее обычного. Действительно, что ли, из-за всего этого напряга последнее время? Чан щипает сосок, заставляя младшего вздрогнуть и вернуться к реальности.
— Не советую тебе игнорировать мои вопросы, детка.
Чонин роняет голову и закусывает губу, упираясь ладонями в чановы бедра, и начинает дышать беспокойнее, когда Чан медленно оглаживает пальцами твердеющий в домашних штанах член.
— Там что-то... по философии... ах, я не могу, Чан!..
Он впивается пальцами в бедра старшего, когда тот прикусывает кожу на шее. Чан после такой фразы тут же останавливает все действия, и Чонин начинает хныкать и елозить.
— Ладно, ладно, там было про вопрос счастья, что такое счастье, ты доволен?
Чан немного грубо дергает его на себя, вытаскивая из-под футболки руку и кладя ее на шею Чонину, тем самым заставляя того откинуть голову. Он совсем немного сжимает пальцы и тихо говорит на ухо:
— Хочешь продолжать разговаривать со мной в таком тоне?
Чонин мотает головой и чувствует новую волну возбуждения, когда после таких, несколько резких, действий Чан нежно целует его под ухом и убирает руку с шеи, ведя ею вниз по торсу.
— Сними футболку, солнышко, я хочу целовать твои плечи.
Чонин послушно тянет футболку с себя, параллельно с этим едва ли не плача от такого Чана. Все то время, что они встречаются, Чонин правда не понимает, где проходит та грань, когда Чан нежно целует ладони и плечи, а в следующую минуту шепчет на ухо что-то ужасно пошлое, оставляя вместе с этим укусы по шее. И это, честное слово, сводит его с ума.
Чан мягко целует лопатки, заставляя Чонина выгибаться, поднимается поцелуями выше, забираясь ладонью под ткань домашних штанов.
— Когда ты рядом, — тут же выдыхает Чонин, не задумываясь ни на секунду, после чего получает мягкие поцелуи в висок и щеку.
Это правда. Чан каким-то образом умел понимать его с полуслова; знал, когда надо промолчать, а когда что-то посоветовать; когда надо обнять, а когда лучше не трогать. Чан чувствовал его на каком-то особом уровне и всегда был прав.
Чан обхватывает член и начинает медленно двигать ладонью, поглаживая большим пальцем головку. Чонин издает стон, прогибаясь в спине, а после прислоняется ближе к Чану. Старший все еще издевательски медленно двигает ладонью, оставляя ленивые поцелуи. Чонин скоро начинает хныкать и извиваться.
Но Чонин позволяет себе хулиганить и начинает тереться о чужое бедро, намеренно задевая чужое возбуждение. Чан шипит.
— Детка, — его ладонь на члене сжимается, из Чонина вырывается судорожный вздох. — Советую тебе быть послушным мальчиком, пока я не опрокинул тебя на стол и не отодрал за твое поведение, — Чонин всхлипывает от нетерпения и толкается в ладонь. — А ты и не против, а?
Чонин просто не может себя контролировать, ему жизненно необходимо, чтобы Чан сделал хоть что-то прямо сейчас. Ладонь на члене не двигается, мужчина только оставляет поцелуи по плечам, что заставляет Чонина скулить. Он знает, что если долго доводить Чонина, тот испытает самый яркий оргазм в конце, и это именно то, чего Чан сейчас добивается. Его парню просто необходимо снять напряжение, иначе он подорвет весь дом. Он снова начинает двигать ладонью, Чонин вцепляется пальцами за стол, сжимая их до белого, и стонет, закусывая губу.
Чонин тут же выдыхает вместе с очередным стоном. Он будет делать все, что Чан скажет ему, только пусть, пожалуйста, не останавливается.
Чонин роняет еще один стон, когда Чан оттягивает крайнюю плоть и обводит головку большим пальцем. Он вдруг вскидывает голову и смотрит на старшего, Чан видит, как в уголках блестят слезы и останавливается.
— О боже, — удивленно смеется он, вытирая выступившие слезы своей ладонью. — Что такое, мышонок?
Чонин, явно не ожидавший от себя такой реакции, тоже смущенно смеется и трет руками глаза. Чан нежно целует в щеки, нос, и потом — в губы, оттягивая нижнюю и коротко целуя верхнюю. Чонин всхлипывает и обнимает его за шею, разворачиваясь и прижимаясь ближе, чтобы снова увлечь Чана в поцелуй. Он перекидывает ногу через бедро Чана, таким образом седлая его, и жмется своим пахом к его. Чан ужасно возбужден, и Чонин скорее расстегивает его брюки. Чан, отстранившись, выдыхает сквозь зубы, руки скользят на ягодицы, и он двигает младшего к себе, создавая трение. Чонин двигается сам, роняя голову ему на плечо; Чан мажет поцелуем куда-то по щеке.
— Нет, — слышится приглушенно, а после Чан чувствует, как цепкие пальцы сжимаются в его волосах, достаточно жестко. Чонин обдает ухо горячим дыханием. — Я хочу, чтобы ты взял меня здесь, прямо на этом чертовом столе с домашкой, — он прикусывает ухо и останавливает движения. — Так жестко, как только сможешь.
Чан может только догадываться, как сильно устал Чонин, если просит такое. Обычно, как бы он ни вредничал, Чонин любит долгие прелюдии, а после —долгий чувственный секс, когда он весь становится такой кроткий и послушный, что полностью отдается рукам Чана, позволяя делать с ним, что угодно.
— Как скажешь, мышонок, — Чан целует его в плечо.
Они встают, и Чан нагибает младшего над столом, целует в лопатку.
— Я схожу за смазкой. Не смей трогать себя, детка, ты меня понял? — мурчит он на ухо, Чонин мелко кивает.
Его нет, наверное, меньше минуты, но для Чонина это похоже на вечность. Холодная поверхность стола ярко контрастирует с разгоряченной кожей. Чонин весь покрывает мурашками из-за этого, и чувствует, что его трясет от напряжения и возбуждения. Он слышит, как открывается баночка со смазкой, которую после Чан ставит на стол. Чонин в предвкушении скорой разрядки, но вдруг Чан обхватывает ладонью его член и сжимает, закрывая большим пальцем головку.
— Расслабься, — горячий шёпот на ухо, когда внутрь проникает первый палец.
Чан двигает ладонью и пальцем одновременно, но сжимает член у основания сразу же, когда Чонин близится к разрядке. Добавляет второй палец, осыпая поцелуями спину. У Чонина течет по вискам, он пытается податься назад, чтобы насадиться на пальцы больше, но Чан убирает ладонь с члена и давит на спину — нельзя. Когда добавляется третий, и Чан начинает задевать простату, Чонин извивается ужом и хватается за стол, потому что оттянутый несколько раз оргазм превращает его в сумасшедшего. Он рвано дышит и скулит, но Чан не дает ему большего, продолжая жестко двигать пальцами и сжимать у основания член. У Чонина снова выступают слезы на глазах, когда Чан вдруг останавливается, и он чувствует горячую головку у входа.
— А теперь, мышка, — Чан наклоняется и понижает голос. — Не смей кончать, пока я не скажу тебе.
Чонин распахивает глаза — он же точно не продержится долго! Но Чан толкается внутрь, шипит и сжимает в чужих волосах пальцы. Чонин сжимается и получает за это шлепок по бедру. Стол жёсткий, не равно их удобная кровать, а Чан тянет за волосы, заставляя задрать голову, и двигается размашисто и сильно. Чонин стонет и сильнее хватается за стол.
Старший резко останавливается и дергает Чонина на себя, заставляя прогнуться в спине, поднимаясь.
Он делает еще один резкий толчок, Чонин выдыхает со стоном.
Чонин всхлипывает, когда Чан отпускает его и опускает руки на талию, крепко хватаясь, чтобы в следующий момент начать буквально насаживать младшего на себя. Чонин пытается опереться руками о стол, но они скользят и не держат, а Чан так хорошо задевает нужную точку, что мозг совсем плывет, и Чонину ужасных трудов стоит не сорваться прежде, чем он слышит на ухо «кончай, Иени» и чувствует ладонь на члене, а после — сжимается и кончает так сильно, что перед глазами плывет, из груди вырывается долгий стон, а уши закладывает. Внутри следом обжигающе горячо, Чан роняет голову ему на плечо и целует в шею.
— Я люблю тебя, — шепчет он на ухо и целует где-то под.
Чонин всхлипывает и разворачивается, чтобы сесть на стол и, раздвинув ноги, притянуть Чана к себе. Он зарывается пальцами во влажные волосы и целует, трепетно и чувственно. Чан, умиленно улыбаясь, сцеловывает влажные дорожки с щек, и Чонин тихо смеется, а после крепко обнимает старшего за шею. Тело такое расслабленное, будто тяжелое и ничего не весит одновременно, в голове, наконец-то, звенящая пустота, и он счастливо улыбается, когда Чан гладит его по спине.
— Все хорошо? — слышится его тихий голос. Чонин кивает.
— Прости, что нагрубил тебе, — Чонин отстраняется и виновато закусывает губу. — У тебя, наверняка, тоже был тяжелый день, и ты не виноват в том, что я ничего не успеваю.
— Ты прав, день у меня был тяжелый, — улыбается Чан и целует младшего в лоб. — И твои ответы, возможно, совсем немного разозлили меня. Но нам обоим просто нужно было снять напряжение, верно? — Чонин кивает, не поднимая виноватых глаз. Чан снова улыбается и смотрит так любяще. — Все хорошо. Пойдем в душ, я помогу тебе помыться, а после мы вместе разберемся со всеми твоими долгами, — Чонин кивает снова. — Двоечник.
Чонин тут же вскидывает голову, глядя в смеющиеся глаза Чана.