из ненаписанного

По стеклу плачет каплями дождь, самое банальное из всех банальных начал, но что поделать, если он такой, а на душе скребут вряд ли кошки, но точно какие-то мыши.
Это просто конец недели, длинной, длиною в год, это просто пятница вечер, и никто не хотел, так случилось, поверь, они не нарочно, просто они такие - дети и кошки.
И замершее время на пару минут, кто-то все-таки остановил мне землю, но я не хочу сходить, мне очень уютно бежать, чтоб остаться на месте.
У собак мохнатые уши и длинный хвост, у людей глаза, в которых плещется вечность. И просто смотреть и молчать может сказать нам больше чем чьи-то поэмы, написанные просто так - от скуки.
Где-то метрах в пятистах или километре кончается дождь, там синее небо и солнце уже заходит, а значит весна, потому что еще светло, хотя уже давно наступил пятничный вечер.
Я что-то могу, а что-то мне ну никак, но я все равно бодрюсь и только смеюсь, а что остается делать. И если мне доверяешь, то промолчишь, а если уже не веришь, то что поделать - лети.
Когда кончаются мысли - смотрю на луну, когда кончаются силы - смотрю на солнце. Не думаю, что поможет, но все равно - смотрю. Быть может, увижу крылья, но все-таки вряд ли.
Там расцветают яблони и сирень, там было мне позавчера восемнадцать. Но разве можно жалеть о каплях крови моих, текущих в жилах чужих? Но разве можно жалеть о каплях душ, живущих в моей душе?
Ответить всегда за все, за все заплатить сполна, на всех разделить, что есть, и добавить немного сверху. Дойти, не забыть, суметь. Ну, а по вечерам творить чудеса - на забаву соседским лягушкам.
Все так же капает дождь, как капал сто лет назад, и кто-то сидел у окна и что-то писал в тетради. Я помню, был месяц май и рядом вишня цвела и кто-то вошел и жизнь опять началась с размаху. Я помню, ты веришь?
Трава под ногами была словно шелк мягка, а вода в реке была холодна как лед, но это было неважно. Потом ты ушел и все. Сто лет я тебя ждала, но больше не жду, мне сказали - ты нынче пингвин в Антаркдиде, как жалко.