Предыстория. Часть 6
Спустя четыре дня после расставания с Шарлем Олис стоял у небольшого дома на окраине Дижона. Несмотря на ранний час, его жильцы явно уже проснулись и занимались своими делами. Во дворе суетилась несколько полноватая, но очень красивая и энергичная молодая женщина с чëрными пышными волосами. Она развешивала свежепостиранное бельë, периодически весело покрикивая на двух маленьких детишек, бегавших тут же по побитой снегом траве. Олис, ещё раз перепроверив, правильно ли он определил дом, подошëл к женщине.
— Добрый день. Не подскажете, Реджис Котэ здесь живëт?
— Ну здесь, — энергичная красавица оглянулась и быстро осмотрела мальчика с ног до головы. — А ты кто будешь? И Реджис тебе зачем?
— Кто там, Жанна? — послышался в открытое окно мужской голос.
— Да вот паренëк какой-то, тебя спрашивает, — звучно отозвалась Жанна. В окне показался невысокий молодой человек лет двадцати пяти с небольшой бородкой.
— Я от брата Реджиса, от Шарля, — робко объяснил Олис.
Лица обоих — и женщины, и мужчины — резко изменились. Мужчина исчез в окне и через пару секунд открыл дверь.
— От Шарля? — ахнула Жанна, побросав обратно в корзину неразвешанное бельë. — Вот это сюрприз!
— Это я — Реджис, — заявил тем временем мужчина. — Что с Шарлем?
— С ним всë в порядке, — ответил Олис и протянул ему письмо. Реджис тут же развернул листок. — Он сказал передать вам это...
Реджис рассеянно кивнул, продолжая читать. Жанна подошла к нему и, не заглядывая через плечо, осторожно спрашивала:
Она перестала обращать внимание на проказы детей — мальчика и девочки, — и теперь те радостно возились в грязи.
Реджис дочитал, ещё пару секунд глядел в листок, а потом, свернув его и сунув в карман, кивнул Олису:
Он махнул рукой, приглашая следовать за ним, и вошëл в дом. Олис тоже поспешил внутрь. У него за спиной засобиралась и Жанна:
— Дети, пойдëмте домой, скорее! Дети! Ох, да что ж вы как извозились! Нельзя вас ни на минуту оставить без присмотра, за что ж мне это!
Зайдя в дом, Реджис повернулся к гостю:
— Тебя зовут Оли́с, правильно?
— Олис... — повторил хозяин дома. — Необычно.
Жанна завела детей внутрь и закрыла дверь. В это же время из комнаты вышел мальчик лет десяти и остановился, глядя на Олиса — с интересом, но почти без удивления. Реджис действительно был мало похож на Шарля, поэтому Олису было вдвойне забавно увидеть, что его старший сын унаследовал, видимо, от бабушки, нос, как у Шарля и Раймунда, а дочь — разрез глаз как у Раймунда.
— Жан, умой брата и сестру, пожалуйста, — обратилась к старшему сыну Жанна. — И приходи к столу, у нас гость, видишь?
— Хорошо, мама, — серьёзно кивнул мальчик и, взяв за руки младших, увëл их в комнату.
Олиса посадили на лавку у стола. К нему на колени тут же взлетел большой чëрно-рыжий призрачный кот, и теперь мальчик пытался незаметно скосить на него глаза.
Реджис в двух словах пересказал жене письмо брата. Вначале была чистейшая правда: о том, как Олис и Шарль познакомились, о том, что Олис оказался лютеранином. Дальше монах несколько изменил незначительные детали: Олис оказался по этой версии беглым дворянином из Швеции (Жанна и вернувшийся к тому времени маленький Жан при упоминании далëкой северной страны бросили на Олиса заинтригованные взгляды), которого ищут шведские послы, потому что знают, что он во Франции, и теперь Олису необходимо поскорее выбраться из страны, но главное (снова чистая правда) — он хочет посвятить себя религии и стать отшельником. Поэтому Шарль просит отвести Олиса к настоятелю бенедиктинского монастыря, аббату Гуго, если тот ещё здравствует.
— К сожалению, это невозможно, — сказал Реджис, откладывая письмо. — Шарль, видимо, ещё не знает, но аббат Гуго скончался месяц назад, храни Господь его душу... Аббату было девяносто два года, так что ничего удивительного... До конца жизни он занимался делами аббатства и был в здравом уме и твëрдой памяти, но, к сожалению... Он уже мëртв, так что отвести тебя к нему я не могу.
"Это как раз не проблема, ведите", — чуть не сказал Олис, но вовремя сдержался.
Про призраков и про Раймунда Шарль, конечно, тоже решил не писать.
— И я согласен с Шарлем в том, что вести тебя к кому-то другому смысла нет, пожалуй, — рассуждал вслух Реджис. — Сложно ручаться за других, не могу с уверенностью сказать, что они всё правильно поймут и помогут, учитывая, что ты лютеранин, а у лютеран, как пишет Шарль, не принято уходить в монахи...
— Ну ничего, что-нибудь придумаем, не расстраивайся, — пообещал Реджис. — Книги мы тебе вполне сможем раздобыть, едой обеспечим на первое время… Послезавтра рано утром я отправляюсь в соседний город на ярмарку, подвезу тебя, оттуда ближе до границы.
— Большое вам спасибо! — обрадовался Олис.
— Ещё пока не за что благодарить, — Реджис впервые за это время улыбнулся и встал из-за стола. — Я пойду займусь делами, прошу прощения. Пока поживëшь у нас.
— Ты, наверное, голодный? — спохватившись, обратилась к Олису заслушавшаяся Жанна и бросилась накрывать на стол. — Бедный, такой маленький, и странствуешь один... А почему ты сбежал?
— Ну... Так сложились обстоятельства. Мне пришлось. Разногласия с родственниками, — уклончиво ответил Олис.
— Ох, понятно... Не повезло, — огорчилась Жанна, вполне удовлетворëнная таким ответом. — И как давно ты в бегах, бедняжка?
— Чуть больше полугода, — сказал Олис и сам удивился. Так долго?..
Жанна быстро-быстро накрывала на стол, выставляя разные баночки, мисочки и чашки. Жана она отправила что-то принести из соседней комнаты. Призрак кота устроился у подоконника и пытался поймать бестелесными лапами свисающую из корзины с рукоделием ленту.
— Котик у вас чудесный, — забывшись, сказал Олис, и тут же осознал свою ошибку, но было уже поздно: Жанна быстро и удивлëнно обернулась к нему.
— А... Ну там... У дома бегал какой-то, я подумал, что это ваш... — неловко выкрутился Олис.
— Ах, это опять этот разбойник, соседский кот, наверное, пробрался к нам, — махнула рукой Жанна. — Нет, у нас уже год как нет кота. Был, любознательный такой, боевой, но с собаками подрался и не оправился... — она вздохнула. — Ну да ничего. Ты только при Жане не говори о нëм, он так расстроился.
После еды Жанна хотела уложить его спать, отдыхать после дороги, но Олис отказался и напросился помогать. Жанна сначала явно не воспринимала его всерьёз: из дворянской семьи мальчик, что он может сделать? — но вскоре Олис завоевал её доверие и даже уважение. Он был готов и подмести, и протереть пыль, и убрать со стола, и порезать овощи, и поиграть с детьми, которые очень его полюбили — и младшие, и старший. Днëм Реджис ушëл в город, а вечером, вернувшись, вручил Олису сборник псалмов и, что удивительно, раздобытый где-то сборник лютеранских хоралов, а также запас свечей, чернил, перьев и бумаги на первое время.
За ужином Реджис стал расспрашивать Олиса про Шарля.
— Четыре года ни весточки от него, а тут вдруг так неожиданно... Я сначала даже сомневался, верить ли тебе, — признался хозяин дома гостю. — Но письмо вполне убедительно. Ни с чем не спутаю его почерк и манеру письма.
Олис ответил, насколько мог, на все вопросы Реджиса и его жены, которая, судя по всему, тоже неплохо знала брата мужа. Потом Жан, такой же немногословный, как его отец, но явно заинтригованный необычным гостем, робко попросил рассказать что-нибудь про Швецию. Жанна и младшие дети тоже слушали с открытым ртом, периодически забывая о еде. Даже Реджис заинтересовался. Когда речь зашла о войне, не стихающей и, как выяснилось впоследствии, только набирающей в то время обороты, Реджис резко выразил недовольство враждой между христианами, упомянув, что даже если кто-то из них ошибается, они сами себя наказывают тем, что не спасутся, а переубедить друг друга если и возможно, то разве что проповедью и учением, но уж никак не оружием. Жанна и Олис энергично поддержали его, и хотя Олис понимал, что заблуждались, по мнению Реджиса, протестанты, и именно их нужно было переубеждать, но точка зрения хозяина дома была, тем не менее, близка ему.
Разговор за ужином продолжился и после того, как они встали из-за стола. Вечером Олис сидел вместе с Жаном на кровати и показывал ему Библию на шведском языке. Мальчик смотрел во все глаза и всë время спрашивал:
— А это что за слово? А это как читается?
Олис отвечал, и Жан пытался повторить или просто радовался, вспоминая фрагмент, о котором ему говорил Олис. Многое, впрочем, было ему незнакомо. Олис даже, осмелев, научил Жана парочке финских фраз. Потом Жан стал петь французские песенки и рассказывать сказки, и пришла пора учиться Олису. Французский язык он знал неплохо, но далеко не идеально, поэтому некоторые слова приходилось уточнять у мальчика, а тот, гордый, что может что-то подсказать и объяснить, с радостью отвечал на вопросы. Несколько песенок Олис даже переписал себе на поля одной из книг.
На ночь Олиса уложили на широкой лавке в дальней комнате, где обычно хранили вещи. Перед тем, как провалиться в сон, он услышал отрывок тихого разговора Реджиса и Жанны в соседней комнате. Реджис говорил:
— Да, как же это похоже на Шарля. Вечно они с Раймундом впутываются... Впутывались в разные приключения, расскажешь — не поверят! Теперь вот Шарль один продолжает, видимо, за двоих... Беглый дворянин из Швеции, который приходит в монастырь в лесной глуши, лютеранин, который хочет стать монахом, совсем ещё мальчишка к тому же — подумать только! Такое знакомство могло произойти только с Шарлем.
Олис улыбнулся. Он и сам понимал, что это выглядит и звучит более чем странно. Ему и самому в это не верилось. Это всë могло быть описано в книге, но чтобы он сам на себе это испытывал...
На следующий день после завтрака Жанна подозвала его и достала из принесëнного Реджисом старого запылившегося сундука какую-то свëрнутую чëрную ткань.
— Я шью вещи, продаю на ярмарке в городе, — рассказала она то, о чëм Олис, в принципе, уже и сам догадался. — И у меня тут сохранилось несколько моих самых первых, не очень удачных, честно сказать, вещей, которые я ещё в детстве шила... В том числе вот это. Сшить тебе новый я уже не успею, а вот этот подшить вполне можно.
— Что это? — Олис взял ткань в руки и стал расправлять.
— Это подрясник, одежда монаха из ордена святого Бенедикта, — объяснила Жанна. — Ну, конечно, не идеальное исполнение, но сходство есть...
У Олиса перехватило дыхание. Даже наощупь чëрная ткань в его руках резко стала ощущаться по-другому, как родная и долгожданная, знакомая вещь.
— Кстати, я шила его на Шарля. Мы ведь с детства в одну церковь с семьëй Реджи и Шарля ходили. Так мне Шарль тогда вызвался помогать, я с него мерки сняла. Но надевал он этот подрясник только один раз, нет, два: один раз просто примерил, а потом один раз мы какое-то представление ставили при церкви, собственно, для того я и шила. По сути, карнавальный костюм, но, может быть, на первое время... Ну давай, померяй! Если подойдëт, я тебе его отдам, а то он всë равно у нас без дела лежит.
Олис надел подрясник, который уже ему полюбился, и... Потонул в нём. А ведь это была именно та одежда, которую он себе представлял в воображении, в своих мечтах.
Жанна, однако, не растерялась. Она придирчиво осмотрела мальчика, обмерила какой-то верëвкой, потом заставила снять подрясник и взялась за иголку. Через полчаса всë было готово: она закатала рукава, подшила одеяние в поясе и немного обрезала подол. Уже когда подрясник был на Олисе, она как-то по-хитрому подвернула его и повязала белую ленту в качестве пояса, так, чтобы подол не волочился по земле. Потом отстранилась, прищурив один глаз.
— Ну вот, нормально. Чуть большеват, конечно, но ничего... У тебя сейчас такой возраст, быстро расти будешь, так что я не стала обрезать подол слишком коротко: подрастëшь, расправишь, — Олис так и не решился спросить, знает ли она его настоящий возраст или считает, что ему лет двенадцать, но слова Жанны внушали надежду. — А то, что капюшон большего размера, чем нужно, даже на руку: лица видно не будет.
— Правда можно забрать?! Спасибо вам огромное! — Олис сиял от радости.
Вечером, перед тем, как ложиться спать, Олис попрощался с детьми Реджиса и Жанны. Младшие сначала не понимали, куда он уходит и зачем, а когда поняли, что на следующее утро уже его не увидят, повисли на нëм с двух сторон, рыдая и не желая никуда его отпускать, упрашивая остаться.
Раньше Олис почти не имел дела с детьми, не считая племянницы, Кристины Магдалены; но, к своему удивлению, он интуитивно чувствовал, как надо вести себя с ними, а они в ответ быстро проникались к нему доверием, что-то рассказывали и показывали ему, как старому знакомому. Такое отношение Олиса смущало, потому что казалось ему порой не вполне заслуженным: он же ничего не сделал, чтобы завоевать их расположение. Это касалось не только племянников Шарля, но и совсем случайных, мимолëтных знакомств; так, например, пару недель назад, когда он сидел у дороги и обедал, мимо проходила целая компания детей, видимо, братья и сëстры; самый младший мальчик, увидев Олиса, вдруг решительно направился к нему. Его старшая сестра лет девяти спохватилась, когда тот уже стоял около Олиса и улыбался ему, протягивая какую-то корзинку. Олис помотал головой и улыбнулся в ответ, но тут подбежала девочка, побранила брата и робко извинилась за беспокойство перед Олисом. Тот уверил её, что всë в порядке. Ещё раньше, когда он покупал хлеб на окраине Швеции, маленькая дочка хозяйки лавки тянула его за рукав и звала его посмотреть на кота. Несмотря на окрики матери, она добилась своего, и Олис — ему было не сложно, — заглянул во двор и посмотрел на кота, сказал, что тот очень большой и красивый, и, получив свой хлеб, ушëл из лавки, удивляясь про себя, почему девочка не испугалась тëмной фигуры в капюшоне, у которой не было даже видно лица. И это не считая многочисленных случаев, когда дети в упор смотрели на него или просто улыбались, глядя в глаза.
И всë же пришлось объяснить младшим членам семьи Котэ, что Олису придëтся уехать. Жан это понимал сам, но всë равно был очень расстроен и даже расплакался, прощаясь с новым другом. Олис обнял его и сказал, что очень постарается сделать так, чтобы они когда-нибудь ещё встретились, подбодрил его и сказал то, что думал — что Жан большой молодец и у него есть способности у языкам, а главное, интерес к ним.
Рано утром Реджис разбудил его. Уже была готова повозка с товаром. Наскоро позавтракав, Олис попрощался с хозяйкой дома и забрался на телегу. Жанна подготовила ему еды с запасом, а сумку приятно утяжеляли книги. У Олиса было немного французских денег, и он оставил порядочную их часть вместе с запиской с благодарностью на своей подушке, накрыв одеялом, понимая, что если он попытается отдать хозяевам лично в руки, они не возьмут.
Дорога прошла спокойно, но Реджис был, как всегда, немногословен. Ехать было довольно долго, и Олис даже успел чуть-чуть вздремнуть. Через несколько часов Реджис остановил повозку на окраине ярмарочной площади соседнего города и помог Олису спуститься.
— Удачи тебе, будь осторожен. Если будешь в наших краях — заходи.
Реджис помолчал, но явно хотел что-то ещё сказать, поэтому Олис ждал — и не ошибся.
— И спасибо тебе за то, что принëс весточку от Шарля.
— Что вы, моей заслуги в этом нет... Но он... Он скучает.
Реджис помолчал, улыбнулся и обнял его. Потом похлопал по плечу и легонько подтолкнул.
И Олис медленно пошëл по дороге, во все глаза глядя по сторонам. Куда идти, он плохо себе представлял, но куда-то идти было нужно.