Воспоминания Рати | Глава 18: Долг
— Ты правда считаешь, что Пхра Суратхи Тамматханапич может питать неподобающие чувства к Кхуну Рати? — прошептала Джем.
— Что за чепуха, Нанг Джем? — рявкнул в ответ Куи. — Осторожнее с языком. Услышит кто и наказания не миновать. Зарплату урежут, и глазом моргнуть не успеешь.
— Но я не могу не волноваться! Разве ты не видишь, как он о нём заботится? Утром и вечером приходит, наблюдает за каждым его выражением, балует без счёта. Так друзья себя не ведут, разве нет?
Куи раздражённо посмотрел на Джем, которая замерла с пестиком в руке, всерьёз поглощённая своими подозрениями. В её взгляде не было злобы, лишь тревога. Это спасло её от упрёков. Куи вздохнул, но спорить не стал.
— Сначала я думала, что все эти слухи лишь болтовня, — продолжила Джем, — но кто нам скажет правду? А вдруг кто-нибудь обвинит Кхуна Рати в какой-то непристойной связи? Что тогда?
В этот момент Рати, шедший в сторону кухни в поисках чего-нибудь вкусного и компании для разговора, остановился как вкопанный. Услышав шёпот, он тихо подошёл ближе и прижался ухом к стене.
— Помнишь, как он устроил рыбалку, чтобы помочь ему отвлечься? — говорила Джем. — Я тогда подумала: вот, хоть кто-то его по-настоящему понимает. Только с Пхра Суратхи он может говорить открыто. Но всё же… Неужели тебе не кажется странным, что они всё время вместе? Звонят друг другу без конца...
— Радоваться надо, а не сплетни про хозяев разводить, — отрезал Куи. — Кхун Рати живёт здесь один, вдали от родины. Пхра Суратхи Тамматханапич, наверное, просто проникся к нему сочувствием и захотел помочь. Когда Кхун Рати был в беде, он не смог остаться в стороне. В конце концов, ему поручено заботиться о Рати, это часть дипломатического протокола. Вполне разумно, что он часто приходит.
— Да если бы не эти слухи, я бы и не говорила ничего! Всё началось ещё в Суанг Суралай… А если слухи продолжат распространяться и здесь?
— Не бойся, — перебил Куи. — Очень скоро сплетни о Суанг Суралай сменятся новостью, достойной поздравлений.
Глаза Джем загорелись от любопытства. Даже Рати прильнул к стене ещё ближе, затаив дыхание.
— Слышал от слуг Мом Чао, когда те жарили рыбу, — сказал Куи, понизив голос. — Пхра Суратхи Тамматханапич, говорят, вскоре женится на дочери министра.
— Конечно! — хлопнул себя по колену Куи. — Говорят, они давно обручены, просто ждали, пока у него всё устроится с карьерой. В следующем году его должны повысить до Прайи. Тогда и сыграют свадьбу, пышную, на весь город. Так что не верь этим нелепым домыслам. Для него Кхун Рати — всего лишь дорогой друг. Не более.
Оба слуги вскочили и бросились к источнику звука. А Рати, в оцепенении, отшатнулся от стены, прижав ладонь к груди, прежде чем повернуться, как раз в тот момент, когда из-за угла появились двое слуг.
— Пр-простите! Я… я нечаянно... — быстро пробормотал он. На самом деле он не сталкивался ни с чем. Просто от услышанного сердце сжалось, и он потерял равновесие, резко обернувшись. — Я… э-э…
— Вы не поранились? — Джем осторожно обошла осколки фарфоровой вазы и взяла его под локоть. — Дайте-ка проверю.
— Не-не надо, я в порядке, — пробормотал Рати, позволив отвести себя в гостиную. Сердце по-прежнему билось слишком громко. Он и сам толком не знал, от чего сильнее: от разбитой вазы или от услышанного разговора.
— Вы весь холодный… Испугались, да? Не переживайте. Пхра Суратхи Тамматханапич не станет вас ругать. Я всё объясню, — заверила его Джем.
Рати лишь кивнул, пока Мом Джем втирала масло в его ладони, стараясь успокоить. Однако мысли его блуждали, не находя ни формы, ни опоры. Руки слегка дрожали, отражая душевное смятение.
Та рыбалка... была не ради Кхуна Чая Тивы, а чтобы отвлечь его самого от тоски.
Забота Тиратхона — всего лишь часть его обязанностей.
Дружба, которую он обрёл, родилась из сострадания.
А теперь Тиратхон собирался жениться на дочери министра.
К этому он не имел никакого отношения. И всё же сердце ныло, будто там что-то тлело, тревожное, чуждое. Почему?
— Вы голодны? — Мом Джем всё ещё мешала пасту из чили. — Я не закончила соус, но могу принести вам суп и карри, если хотите.
— Вы не должны пропускать приёмы пищи. Кхун Пхра Тан говорил, что в такую погоду ваше здоровье может подкоситься.
— Почему ты и Пи Куи так добры ко мне?
— Ох... — Мом Джем замерла и взяла его руки в свои. — Потому что вы наш господин. Разве не естественно относиться к вам с уважением?
— Только потому, что я ваш господин?
— Кто вам такое сказал? Вы не такой, как другие. Вы добрый, скромный, заботливый. Обращаете внимание на каждого, независимо от ранга. Кто бы не захотел такого хозяина? Нам все завидуют, Кхун Рати. Я даже думаю, вы наверняка совершали добрые дела в прошлой жизни, раз оказались с нами через моря и океаны.
— А не жалеете ли вы меня, потому что я здесь совсем один?
— Никто вас не жалеет. Даже если сначала и испытывали жалость, всё изменилось, когда мы узнали вас ближе. Да, вы далеко от дома, и поначалу это могло вызывать сочувствие. Но если бы вы не были достойны заботы, никакая жалость не удержала бы нас рядом.
— Правда? — лицо Рати потускнело, и Мом Джем поспешила его приободрить:
— Конечно, — сказала она, сжав его ладонь. — Все хотят быть рядом с таким, как вы. Вы становитесь ещё очаровательнее, когда улыбаетесь. Поэтому все волнуются, когда вы грустите. Все хотят видеть вас счастливым. Вчера Его Светлость прислал вам травяное снадобье, а Кхун Пхра каждый день интересуется, как вы. Если вам скучно, просто попросите Най-Куи прогуляться с вами.
— Если вам стало легче, подождите немного. Я принесу еду. Поедите и всё забудется, обещаю.
— Есть. Тхонг йот от бабушки Ком. В прошлый раз вам так понравились, что я купила ещё.
При этих словах лицо Рати наконец озарилось.
— Почему? Нет же закона, что сначала нужно солёное, а потом сладкое. Если ем сладкое — всё равно ведь ем, — возразил Рати, и голос его стал игривым, совсем не похожим на недавнее молчание, которое так беспокоило Джем. — Пожалуйста, Пи Джем? У меня руки до сих пор дрожат. Тот иностранный доктор говорил, что сладости придают силы. Ты же не хочешь, чтобы я тут вялым валялся?
Что ей оставалось? Мом Джем вздохнула и сдалась:
Но даже когда Рати отвлёкся на сладости, образ будущей свадьбы не покидал его мысли. Он не осмеливался спросить напрямую. Имел ли он вообще право задавать такие личные вопросы? Или это будет нарушением границ?
Со стороны казалось, что сын знатного рода и дочь министра — пара идеальная, как золотые ветви и нефритовые листья. Рати никогда не видел ту девушку, но воображение рисовало её богиней. Иначе как бы она могла быть обручена с таким совершенным человеком, как Тиратхон?
В течение всей недели Кхун Чай не показывался. Его верный слуга лишь время от времени приносил еду и припасы. Рати не осмеливался спрашивать напрямую, потому позволил своему слуге навести справки. Ответ был прост: Кхун Чай был занят каждый вечер. После работы он либо сопровождал свою невесту, Мом Раджавонгс Тхикампорн, либо ухаживал за бабушкой, которая всё чаще жаловалась на одиночество.
Со временем поползли слухи, будто частые визиты Кхун Чая в резиденцию посла выходили за рамки его служебных обязанностей. Сплетни множились, и Пхра Суратхи Тамматханапич оказался мишенью — его стали обвинять в недостойных связях с мужчинами. Сплетни стали столь назойливы, что Мом Джем была вынуждена защищать его, что даже привело к ссоре на рынке и вызвало ещё больший резонанс.
Внимание досталось не только Рати. Кхун Руэди, она же Мом Лек, с которой Рати поддерживал открытые и тёплые отношения, тоже оказалась под подозрением. Её обвинили в организации тайных встреч, и вредоносные слухи докатились до главного дома. Узнав об этом, Рати тут же написал письмо, поручив Най-Маю передать его Мом Лек. Ответ был кратким:
«Предрассудки идут из прошлого. Если бы не доброта Его Светлости, нас бы никто не заметил. Это не ваша вина, Кхун Рати. Не позволяйте праздным сплетням сбить вас с пути. Думайте только о хорошем.»
— Неудивительно, что Пи Ти всё время говорит, что отец избегает посещений малого дома, чтобы не влезать в неприятности, — пробормотал Рати, пряча письмо обратно в конверт. Мом Джем, сидевшая неподалёку с веером в руках, услышала это и всё поняла. — Если бы Мом Лек была не просто кухаркой, её жизнь могла бы сложиться иначе, не так ли, Пи Джем? Я видел других наложниц, они живут открыто, с гордостью.
— А Кхун Руэди, между тем, всё ещё можно считать счастливицей, — ответила Мом Джем. Рати нахмурился. Он никак не мог понять, как можно считать невидимость в обществе удачей. Тогда Мом Джем пояснила: — Слуга остаётся слугой. Даже если неожиданно станет женой господина, её либо бьют, либо прогоняют. Никто не чтит таких женщин. Некоторых даже забивали до смерти. Они никогда не считались равными. Кхун Руэди повезло, что за ней стоит Его Светлость. Без него её участь вряд ли отличалась бы от любой другой служанки. А её сын, Кхун Чай Тива, несмотря на хрупкое здоровье, пользуется уважением только благодаря своему происхождению.
— Понимаю… — тихо вздохнул Рати, всё ещё не в силах разглядеть светлую сторону в столь мрачной реальности. — Я хотел попросить Пи Ти поручить Нонг Тиве хоть какую-то работу, когда прибудет посол… но теперь боюсь, что это только навредит Мом Лек.
— Но ведь вы уже почти год говорите, что посол вот-вот приедет. Почему его всё ещё нет?
— Я жду его не меньше твоего. Он должен был прибыть ещё полгода назад. Но, согласно письму отца, война обострилась, и Сиам отправил подкрепление. Похоже, нам придётся ждать, пока война не закончится.
— Может, стоит спросить Кхун Пхра? Наверняка главный министр держит сына в курсе.
— Пи Ти теперь редко приходит. Я, пожалуй, спрошу у Мая. Я вижу его чаще, чем этого твоего Кхуна Пхра.
Услышав слова своего господина, Мом Джем ничего не ответила. Несмотря на непринуждённый тон, в голосе Рати проскальзывала неожиданная тревога. Его взгляд был беспокойным, а речь будто сдерживала невыраженные чувства. Всё это казалось не таким уж серьёзным… но…
— Вы… скучаете по Кхун Пхра Тан?
— Я… нет! — тут же ответил Рати, но после его слов повисло молчание. Поняв, что оправдываться бессмысленно, он выпрямился и отвёл взгляд. — Пи Джем, пожалуйста, не спрашивай меня об этом снова. Мне становится не по себе.
Мом Джем, похоже, осталась довольна ответом, и только мягко заметила:
— Конечно. Вполне естественно скучать по близкому человеку, когда его нет рядом. А если вас тревожат слухи, просто помните: вы поступили правильно. Не позволяйте недоразумениям давить на вас.
— Довольно. Возвращайся к своим делам, Пи Джем. Мне нужно подготовить уроки для новых учеников. Проследи, чтобы меня никто не тревожил.
Провожая взглядом своего господина, уходящего наверх, старая служанка тяжело вздохнула. Раньше она боялась, что Пхра Суратхи Тамматханапич может иметь на её господина неподобающие намерения, уж слишком настойчивые ходили слухи о его любовных похождениях. Но теперь она опасалась, что и сам молодой господин тоже испытывает к нему нечто большее. Осознавать всю сложность происходящего, но не иметь возможности что-то изменить, вот что терзало её сильнее всего. Если кто-нибудь узнает, ему придётся ещё труднее.
— Всё выходит из-под контроля, господи ты боже мой…
— Что выходит из-под контроля?
Мягкий мужской голос оборвал её мысли. Мом Джем взвизгнула, будто увидела привидение, резко выпрямилась и с дрожью в голосе пробормотала:
— О, Кхун Пхра… когда вы… пришли?
— Только что. А где Нонг Рати?
— Кхун Рати поднялся наверх. Он строго-настрого велел, чтобы его не беспокоили.
Мом Джем нервно сглотнула. Никто не ожидал, что молодой господин, исчезнувший на несколько дней, внезапно вернётся без предупреждения.
— Что такое? Рати опять чем-то обеспокоен?
— Д-да?.. — Мом Джем заметно напряглась, услышав, как Пхра Суратхи повысил голос.
— Я… я не знаю. Просто просил его не тревожить…
— Тогда передай ему, что я здесь. Если он скажет, что не хочет меня видеть, я уйду. И больше вас не побеспокою.
— О, Кхун Пхра, зачем вы так говорите… — с горечью подумала Мом Джем. — Вы только всё усложняете…
Но вслух, конечно, не решилась ничего сказать. Замерев в нерешительности — то ли бежать, то ли остаться.
— Так ты идёшь или нет? А может, скажешь в чём дело?
Вскрикнув, будто её окатили холодной водой, Мом Джем выпалила:
— Кхун Рати знает, что именно из-за него распространились слухи о вас! Он больше не смеет никому смотреть в глаза!