linlobariov @ 2007-06-01T03:10:00
Итак, "Мини-проза" завершена.
Мой "Вахтенный" занял четвертое место в голосовании авторов ("грелочная" система), но в финал (общее голосование авторов и арбитров) не попал.
Стыдно.
С другой стороны, это первый текст за три с половиной года. И второй за пять лет. И написан за три дня. И я никогда раньше не участвовал в сетевых конкурсах.
Наверное, все-таки не стыдно.
И вообще, посмотрим еще, чем "Эквадор" кончится. Там результат еще трех дней лежит.
Желающие ознакомиться с рассказом - прошу . Пока - as is, без послеконкурсной правки.
ВАХТЕННЫЙ
На встречу с заказчиком Валька Петров не приехал. Я полтора часа отдувался бобиком за нас обоих, а когда заказчик свалил, я отрапортовал Рафику об успехах и уселся на телефон.
Валька в последнее время, конечно, вел себя непонятно, но таких фортелей все-таки себе не позволял. Если бы не последние наши разговоры, я сказал бы, что это вообще на него не похоже. Раньше что бы ни творилось в его жизни - развод, ремонт, пожар - другом и коллегой он был исключительно надежным. И только в последнюю неделю...
Но я пока не паниковал. Я пока просто злился.
Валькин домашний телефон не отвечал. Родительский тоже. А очередная его пассия рыкнула мне, что где этот псих она не знает и знать не желает. Тоже мне, фифочка.
Потом на меня насели снабженцы, и до пяти часов я перестал быть. А в пять позвонила его мать, Алевтина Михайловна.
- Сережа, - сказала она. - К нам пришли из милиции... Они нашли Валину машину в каком-то странном месте. Вали нигде нету, а я, знаешь, теряюсь... Ты не мог бы подъехать и разобраться что происходит?..
Мой интерес тут был прямой, у конторы без Вальки срывался договор с мэрией и я, свалив остатки дел на девчонок, рванул с низкого старта.
*
- Дурак ты, - сказал я ему неделю назад, когда он распаренный и злой ввалился ко мне и сообщил, что поцапался с директором. – Рафик – человек. Другого начальника желать грешно. Чем он тебе не угодил?
- Отпуск мне нужен, - Валька тяжело сел на стул в прихожей, закрыл глаза и сразу расслабился, словно оплыл. – А Раф не дает.
- Правильно не дает. К нам миллионный контракт плывет, куда ты намылился из самого пекла? Нам ближайший месяц без тебя никак нельзя, ты же сам понимаешь... Пошли на кухню...
Валька любил кофе. Растворимый в доме кончился и я, не прекращая говорить, насыпал в джезву молотый. И тут обнаружил, что спичек тоже нет и зажечь плиту нечем. Я растерянно постоял, пытаясь сообразить, что же делать – ни он, ни я не курим, соседи днем на работе... Но потом, так ничего и не придумав, плюнул, и налил обоим чаю из электрочайника.
Валька уже перебрался за стол. Я продолжал:
- Естественно Раф тебя не отпустит. Ты же у него человек-бренд. Заказчики на одно твое имя клюют, мол проектировщик от бога...
Он улыбнулся какой-то не своей улыбкой.
- Да я и есть проектировщик по специализации. Я наземные базы проектирую, быстрого развертывания.
Я его сперва не понял. А пока молчал, пытаясь сообразить, что он имел в виду, Валька открыл глаза, посмотрел на меня и добавил.
- А через месяц поздно будет. Без меня звездолет может из прыжка не выйти.
*
В гостиной кроме Алевтины Михайловны сидел средних лет майор. Судя по окуркам в пепельнице, сидел уже давно. Пахло табаком и корвалолом.
Алевтина Михайловна была очень пряма и сдержана. Говорила спокойно, ровным голосом. Только взгляд у нее был мутноватый. Я понял, что она с трудом удерживается, чтобы не упасть в обморок.
- Это Сергей Завьялов, близкий друг Валентина и его коллега по работе.
Майор посмотрел на меня, потом перевел взгляд на хозяйку.
- Спасибо. Мы с молодым человеком побеседуем, с вашего разрешения. А вам, думаю, стоит пойти прилечь.
Что-то он больно вежлив для представителя нашей доблестной. Впрочем, менты тоже разные бывают. Значит, с этим нам повезло. Уложив Алевтину Михайловну и пообещав все-все выяснить, я вернулся в гостиную.
- Майор Ковалев, - устало представился мент. – Александр Вадимыч.
Он растер лицо ладонями, глубоко вздохнул и уставился на меня.
- Тэк-с... Итак, Завьялов. Сергей...
- Валерьевич.
- Отлично, Сергей Валерьевич. Вы давно знакомы с Валентином Олеговичем Петровым?
- С первого курса института. Значит, двенадцать лет.
- И знаете его хорошо?
- Смею думать...
- Когда вы видели его в последний раз?
Пока разговор шел пристрелочный. Майор пытался понять, что с меня можно получить. Я тоже присматривался.
- А можно узнать, что случилось?
Несколько секунд Ковалев молча смотрел на меня. Потом покладисто кивнул.
- Отчего же нет. Можно. Машина, зарегистрированная на его имя, была найдена полузатопленной в реке возле Перервинского монастыря. Три дня назад. Никаких следов борьбы не обнаружено. Следов владельца не обнаружено тоже, дома его нет, телефоны не отвечают. Заявления об угоне не поступало. А вот заявление на розыск его мама нам сейчас составила. Так что можно считать, мы начинаем розыскные мероприятия. Тэк-с... Итак, когда вы видели его в последний раз.
Я помолчал, осознавая.
- Да в пятницу на работе и видел.
- Вы уходили вместе?
- Нет, он уехал раньше. Хотел еще поработать дома, в тишине. У нашей конторы офис маленький, и иногда там бывает слишком шумно.
- И вы не заметили ничего странного, необычного?
Странного! Ха! Верблюда спросили, почему у него кривой горб. Да он весь был странный в последнюю неделю, с этими своими идиотскими разговорами об отпуске на космическом корабле!
Но не пересказывать же его бред майору...
- Н-нет, ничего необычного...
Итак, Петров пропал. А значит, пропала проектная документация на половину зданий зеленогорского торгового центра.
А мне завтра Рафу рапортовать. И за такие дела Раф меня убьет.
Сволочь!!!
*
...Мы попили чаю и я пошел выгуливать Вальку в парк. Неторопливым шагом, как лошадь. И там он повторил мне про звездолет.
- Это как в «Матрице»? – спросил я с лицемерным сочувствием. – То есть типа ты избранный?
На лице его отразилась досада.
- Да какого черта «избранный». Просто сейчас моя вахта.
- Какая вахта?
- Очередная. Полет рассчитан на тридцать лет. Нас шестнадцать человек. Вахта – полгода. Считай, по две вахты на человека. И сейчас моя вахта.
- А что ты тогда тут делаешь?
- Я же в анабиозе, как и остальные. Мои полгода кончаются, скоро меня разбудит автоматика и я на неделю пропаду – вернусь туда, в реальный мир, на «Луч». За неделю мне надо будет проверить бортовые системы, сверить курс, провести плановый ремонт и если все окажется в порядке, дать команду на выход из гипера. А потом я опять засну и вернусь сюда, а вахту передам следующему дежурному. И после этого все опять забуду – до следующей вахты или до приземления.
Я посмотрел на солнце, золотисто мерцающее сквозь молодую листву. Потом опустил глаза. Под корнями дерева устроил лежбище бомжик, сейчас он беззубо лыбился на нас, любовно поглаживая прижатую к груди бутылку. Тоже радовался весне, видимо.
- Слушай, Валь... Ладно, давай я пока представлю, что это ты роман написать решил, черт с ним. Но я все равно ни черта не понимаю.
- Да просто все. Корабль летит. Экипаж спит. Я вахтенный.
- То есть космонавты - они все в анабиозе?
- Почему «они»? Мы. Ты тоже в экипаже.
Я демонстративно утер пот. Мол, час от часу не легче. Валька засмеялся.
- А это, - я обвел руками скверик, ткнул в бомжа, - у меня глюки такие? От анабиоза? И ты – тоже мой глюк?
- Да нет, - мой психованный приятель нахмурился. – Понимаешь, простой анабиоз на таких сроках уже не годится. Нужен такой сон, чтобы сознание бодрствовало, причем не просто бодрствовало, а работало. Иначе разум разрушается, проснешься растением. Я тут не специалист, это нейробиолога нашего расспросить надо было... Да не важно. В общем, смысл в том, что наши сознания соединили, создав для них эту вот общую реальность. Как при этом добились полного согласования при ретрансляции я не знаю. Но разница в восприятии не превышает разницу в представлениях...
- Значит, тела там, - я ткнул пальцем вверх, - в ванночках, а сознания тут, в одной на всех галлюцинации? И чем это отличается от «Матрицы»...
Валька устало махнул рукой.
- Черт с тобой. Ничем. Кроме того, что там, снаружи, не ржавые развалины, а чистый и целый звездолет.
- И что, мы все тут космонавты? Рафик, я, ты, мама твоя, Алена из бухгалтерии, мэр наш, чтоб он был здоров?
- Да нет, конечно. Я тебе говорю, нас шестнадцать человек. Остальные – порождения психологов, нейробиологов и наших собственных сознаний. Разуму нужно много и плодотворно общаться и работать, поэтому нам сделали живой мир...
- А почему если мы космонавты, нам не создали какую-нибудь дикую планету? Для тренировки. А что, удобно – спишь и с инопланетянами общаешься, психологически готовишься...
- Не знаю. Думаю, потому, что других планет нам хватит и в реальности. А вот такой вот нормальной жизни будет не хватать.
- И все это – виртуалка для шестнадцати спящих космонавтов?
- Да. И за свои полгода вахты ты должен найти здесь кого-нибудь еще из экипажа. Это тоже задача. Которую нужно решить.
- А если не решишь?
- Решу. Уже решил. И ты решишь. Нас всех, знаешь ли, не зря в экипаж отобрали.
- Слушай, пошли сядем...
Мы устроились на деревянной скамейке. Валька вытянул ноги и запрокинул голову, жмурясь. Я тоже. Внутренне я был в полной панике.
- Слушай, Валь, - осторожно сказал я. – А ты можешь хоть просто в порядке эксперимента допустить, что ты просто болен?
Он задумался. Потом покачал головой.
- Могу конечно – могу, например, представить, что ты сейчас обо мне думаешь. Так что тебе это ничего не даст. А справка из психдиспансера у меня есть. Я абсолютно здоров.
Блин, что же делать...
Взгляд мне его не нравился, вот что. Парнем он был ясноглазым, девушки млели, а сейчас взгляд его был потухшим и направленным внутрь, словно он постоянно и напряженно прислушивался к чему-то там, внутри, происходящему. И еще в глазах его был страх. Не панический, а тоже такой, напряженный, страх-ожидание.
- Валька, ты меня пугаешь...
Он слабо улыбнулся.
- Брось. Позор нытикам и паникерам...
*
На следующий день он позвонил мне из ментуры.
- Серег, ты не мог бы приехать меня забрать?
- Куда?
- В Матвеевское, Веерная улица... Я тут в ОВД... Надо штраф заплатить.
- Что ты натворил?
- Да ерунда. Они говорят – проникновение на охраняемый объект. В общем, пошел не туда.
- Козел ты все-таки... Ладно, сейчас еду. Там у тебя нормально все?
- Да, надо только штраф. У меня денег с собой нету...
Проблем действительно не возникло. Вальку мне выдали с рук на руки. Он держался за плечо, но сказал, что его не били, а он еще до задержания сверзился с забора.
- Где ты там охраняемую территорию нашел?!
- Сам удивляюсь. Ладно, Серег, спасибо...
*
Потом он пропал на сутки. А поздно вечером я заскочил к нему в берлогу – директор требовал презентацию.
Валька, с тех пор, как стал жить один, старался держать квартиру в чистоте. Но сейчас там царил бардак. Сам он в каком-то грязном старом комбинезоне сидел на кухне с черным от усталости лицом и сосал чифирь.
- Гос-с-споди... Ты чем тут занимаешься?
- Ищу...
- Что?! Крокодилов в канализации?!
Он с досадой сморщился.
- Да нет, при чем тут... Точку выхода я ищу...
Сумасшедших нельзя раздражать. Я тихонько сел на край табуретки и осторожно поинтересовался:
- Ты и вчера искал, да? – Валька кивнул. - А в чем проблема?
- Понимаешь, - виновато сказал он. – Я забывать начинаю... Вроде картинка в памяти есть, а как до дела доходит – начинаются несовпадения. Тут не так, здесь не эдак... Понимаешь, вахта рассчитана на максимальный срок. Под конец уже с напряжением держишься. Тяжело столько времени внутри искусственной реальности внешнюю память держать. Потому и разбили перелет на полугодовые вахты. Максимально возможные сроки. Дольше нельзя: забудешь. И чаще нежелательно: вход-выход в анабиозе на организме вредно сказывается...
Он помолчал, втянул в себя еще глоток коричневой жижи и повторил словно про себя.
- Мне надо успеть найти точку выхода.
Я еле сдержался, чтобы не заорать.
- Валечка, зайчик... Я очень ценю твою свободу самовыражения... Но не забыл ли ты, что тебе завтра работу сдавать?!
Валька уставился на меня и смотрел долго, не меньше минуты. Я успел перевести дыхание и завестись опять.
- Ну что?!
- Слушай, Серега... – сказал он вдруг. - А ты вот о чем в детстве мечтал?
- Иди к черту!
- А я мечтал стать космонавтом. Марки с кораблями собирал... Это очень правильно было – мечтать стать космонавтом. Неужто не помнишь? Гагарин, Терешкова. Сигареты «Союз-Аполлон». Фильмы. «Москва-Кассиопея» там... Стругацкие. А названия какие! Альдебаран, Сириус, Вега, Фомальгаут, звезда Барнарда... Ты никогда на качелях не тренировался «солнышко» делать – чтобы как на центрифуге? Чтобы после школы уже подготовленным – в Звездный городок? «И снится нам не рокот космодрома» - помнишь? Со слезами, с надрывом, искренне... Потому что это все уже было примерено на себя и пришлось впору... Было, Сереж?
Я уже остыл.
- Ну, было... И что?
- Было... И карты звездного неба в атласах... И чувство великой цели – далекой, трудной, но черт возьми реальной... Было. А потом – не стало. Не стало места такой мечте. Вообще. Зато - злоба от того, что астрономию в школе поставили преподавать дуру-географичку, которая не знает даже, что такое «астрономическая единица»... И «Омон Ра» - мерзкая, злобная книжонка... И вообще...
- Валька... Ты чего...
- Было, Серег?
Я попробовал возразить, но слова застряли. Сказать «нет» - значит, соврать, очень отчетливо понял я. И сказал правду.
- Ну было.
- Помнишь?
- Помню...
Тут Валька вскочил и заорал на меня, и это было так непохоже на Вальку, что я торопливо отодвинулся вместе с табуреткой.
- Так какого лешего ты мне тут талдычишь про эти файлики-бумажки?! Очередной распил бабла оформить юридически?! Я для этого живу?! Пошло оно к черту все!
Он бешеными белыми глазами уставился на меня и почти шепотом выдохнул мне прямо в лицо:
- Ты – для этого живешь?!
Но я уже оправился от изумления.
- Знаешь, Валь... Ты по-моему вот сейчас сам тут все и объяснил. Ты себе просто придумал увлекательную игру. Компенсацию за отнятую в детстве улыбку Гагарина. Только... Тебе ж тридцать с хвостиком уже... Не стыдно в игрушки-то играть?
Валька перекошено улыбнулся.
- Стыдно, Сережа. Стыдно. Вот потому я и не хочу больше тратить время на ерунду.
- Ты же говорил, что для тебя это все искусственная реальность, - вдруг вспомнил я. - Что же ты так вскинулся?
- Это я сейчас понимаю, что она искусственная, - Валька сел и, морщась, снова отпил из чашки густую темную жидкость. - Это очень недолго на самом деле – полгода... А об этом всем я давно думаю. Помнишь – я говорил, что сознание должно не просто бодрствовать, а работать... Я знаю, зачем нам всем предложили эти воспоминания – украденную мечту о звездах. Это подсказка. Пример настоящего. Чтобы мы думали, анализировали, выбирали... Чтобы сознание работало. И я эту подсказку чуть не прозевал... Превратился... в офисный планктон... Стыдно потом будет до чертиков... Мы живем в антиутопии, понимаешь?.. – он помолчал. - Впрочем, нейробиологи подстраховались. Каждый перед вахтой в любом случае вспоминает правду. Так что окончательно заплесневеть не выйдет...
- Знаешь что, - я встал. – Ты, конечно, можешь улететь на Фомальгаут, но мне с Рафиком еще работать. В этой антиутопии. Так что будь добр, сделай, что обещал – хотя бы просто потому, что ты это обещал, - я злобно оскалился. – Мне, своему товарищу по экипажу. А потом можешь отправляться хоть на звезду Барнарда.
Валька неожиданно кротко улыбнулся.
- Да, Сереж, ты прав. Я так и сделаю.
*
Презентацию он честно привез в пятницу, самостоятельно обговорив с Рафом суточное опоздание. Контракт мы подписали. Раф пообещал всем щедрые премии и девчонки на радостях потащили нас в клуб. Но Валька сослался на занятость и ушел.
Получается, что машину его нашли в реке на следующий день.
*
Майор на месте снял с меня показания и ушел с подписанным протоколом, попросив ближайшие дни не уезжать из города. А потом Алевтина Михайловна развила кипучую деятельность, на корню пресекая мои попытки уложить ее обратно в постель. Все-таки преисполнившаяся решимости женщина постсоветской закалки – это страшно.
Но мне она по ходу дела жизнь спасла. Потому что выкопала где-то запасные ключи от Валькиной халупы, потащила меня с собой и там я нашел наполовину сделанный проект. Так что, хоть ночь меня ждала и напряженная, но назавтра я имел все шансы сунуть начальству в зубы готовую работу.
Забрав бумаги, я быстро распрощался. Благо ничего кроме моральной поддержки Алевтина Михайловна от меня уже не хотела, а я был свято уверен, что из таких как она можно делать гвозди и без меня она обойдется прекрасно.
*
Ночка действительно выдалась суровая. В архитектурном дизайне я смыслил примерно столько же, сколько Валька в бухгалтерском аудите. Спасало только то, что в пространственной геометрии я разбирался пожалуй даже и получше него, а всякие хайтековые финтифлюшки, модные в последние пару лет, я нагло скомпилировал из его предыдущих работ.
Первая копия почти полностью вылезла из принтера, когда закончились чернила. Вариантов было два: либо с самого утра мчаться за новым картриджем, либо сдать Рафу вместо распечатки файл и сделать вид, что так и надо. Последняя идея мне понравилась чертовски – главным образом тем, что позволяла прямо сейчас залечь спать и не просыпаться до завтрашнего полудня. Но вместо этого я натянул на плечи куртку и отправился на улицу.
Зачем – убейте меня, не знаю.
Помню точно, что за Вальку я совсем не переживал. Как-то у меня в голове не умещалось, что с ним что-то может случиться. Скорее всего, поглощенный своей бредовой идеей он куда-нибудь уехал, не подумав нас всех предупредить. А машину, которую он наверняка попросту забыл закрыть, угнали подростки, загнали в воду и, испугавшись, удрали...
А потом дошел до переулков, в которых жила моя первая любовь – о которой я уже лет десять как почти не вспоминал – и вот тут на меня накатило.
Неужели может быть, что все это – фальшивка?!
Сконструированные воспоминания. Наведенный морок.
Моя жизнь украдена у меня? Нет, не та моя жизнь, о которой Валька рассказывал как о настоящей, плевать мне на нее, я ничего о ней не знаю и знать не хочу – а моя нынешняя?
Я нормальный человек, я смотрел голливудские фильмы десятками и ржал над ними как любой вменяемый зритель, но такого ужаса как в этот момент я не чувствовал еще никогда. Торопливыми шагами, сдерживая себя, чтобы не кинуться бегом, я пошел обратно. Уйти я успел довольно далеко, так что к тому моменту, как впереди показался дом, я успел хорошенько себя загнать. Это было самое то, что надо.
Уже проваливаясь в сон, я разделся, и не расстилая постели рухнул на диван.
Снилось мне что-то феерически яркое и бурное, но не запомнил я ничего.
Утром я кинулся звонить родителям. Перепуганный моими бессвязными требованиями папа клятвенно пообещал сегодня же выслать срочным письмом пачку моих детских фотографий.
Через три дня почтальонша принесла бандероль. Я жадно рассматривал выцветшие черно-белые снимки и понимал, что это ловушка. О том, что вот этот светловолосый круглоголовый мальчишка это я – я знаю только с этих же фотографий, которые сколько себя помню жили в нашем семейном альбоме. То, что я помнил сам, никак им не противоречило и никак их не подтверждало. Детский парк с огромной головой пушкинского витязя – по ее бороде было очень удобно взбираться. Солнечный день и дети, сгребающие желтые листья в огромные кучи. Пустые залы библиотеки – старые пыльные книги, совершенно незнакомые и тем особенно интересные...
И ничего, что могло бы стать доказательством.
На работе меня не трогали - шли переговоры с субподрядчиками, на которых Раф вполне обходился сам. Только раз позвонил старый приятель - проездом впервые за несколько лет. Мы собирались встретиться, выпить. Но когда он спросил "А как вообще живешь?" и я понял, что кроме "Да вот, работаю..." мне нечего о себе рассказать - я бросил трубку.
Однажды к вечеру, находившись по осточертевшим улицам до боли в суставах, я остановился на перекрестке и стал смотреть на поток людей и машин.
Когда они окончательно слились в сплошной фон, я развернулся и медленно пошел вдоль газонов к шоссе. Я точно помню, что был полностью погружен в себя – и поэтому до сих пор не знаю, каким чудом успел увернуться. То ли почуял спиной волну воздуха, то ли услышал скрип шин...
В общем, вильнувший на повороте здоровенный джип не задел меня только чудом.
Он, не подумав остановиться, умчался дальше, а я стоял, привалившись к бортику и остро, с силой дышал. Все вокруг мгновенно обрело яркость. Я был мокрый, меня трясло, и я всеми фибрами чувствовал, что жив.
Происшествия никто не заметил. Четырехколесного монстра след простыл, люди как двигались мимо меня. так и продолжали двигаться, и никто в целом мире не знал, что я, умница, красавец, герой, венец творения, только что избежал смертельной опасности. Это произошло буквально только что – на самом деле произошло! – но существовало это происшествие теперь только у меня в голове.
А для меня...
Черт, это же так просто.
Все, что в моей голове – для меня оно есть на самом деле.
А! Вот как это можно проверить! Надо следующий раз самому кинуться под тачку. Если Валька прав, то произойдет какая-нибудь фантастика и я останусь жив.
Я захихикал и погрозил пальцем пустому пространству перед собой. Ну уж нет, не дождетесь. Валька просто свихнулся. Ага, свихнулся - и меня свихнул, и я, распсиховавшись попал под машину. Отличный выйдет розыгрыш!
Я замер.
Розыгрыш. Вот на что это было похоже больше всего. Правда, первое апреля давно миновало, но... Розыгрыш! Ну, Петров, ну каз-зел... Морду бить за такие шутки. Высадил меня на рефлексию, мерзавец...
*
А потом в пустой кафешке я поймал на себе взгляд девушки-официантки - вполне симпатичной, кстати, неплохо было бы познакомиться - и растерялся, поняв, что смотрит она с брезгливой опаской. Ни хрена себе... Я осторожно покосился на свое отражение в оконном стекле...
Н-да. Пожалуй.
Если верить своим глазам - я полный псих. Совершенно асоциальный элемент. Валька по сравнению со мной эталон нормальности.
Пора приводить себя в порядок. Нет у меня никакого повода для переживаний. А козлу этому я задам так, что мало не покажется - и не посмотрю, что старый друг.
*
Утром я полтора часа отмокал в ванной. Потом тщательно оделся и отправился в парикмахерскую - бритье, стрижка - и на работу. Там без меня, слава богу, ничего не рассыпалось. Я подтянул провисшие дела и забрал у Рафа давно положенную мне аккредитацию в архитектурный выставочный центр.
А потом я отправился во вчерашнюю кафешку и познакомился с девушкой-официанткой и назначил ей свидание. И ей даже в голову не пришло, что я-вчерашний и я-сегодняшний - это один и тот же я. Так что душевное мое спокойствие было восстановлено целиком и полностью.
*
Целиком и полностью, я сказал!
*
...Валька говорил, что он исчезнет на неделю.
Поэтому в субботу, на седьмой день его отсутствия я поехал на станцию Перерва к тамошнему монастырю.
Ни о чем не думая, ничего не ожидая, я стоял на косе в виду монастыря и курил одну от одной. Окурки я бросал в воду, их сразу прибивало к берегу и они толклись там вместе с прочей грязью и дрянью, похожие на дохлых мальков.
На часы я не смотрел, солнца тоже не было видно на затянутом тучами небе. Время от времени задувал резкий ветер и я начинал думать, что вот сейчас ливанет, а я, дурак, не взял с собой зонта, но дождь все не начинался и я опять курил и бросал в воду окурки.
Человек выпал из воздуха над самой кромкой воды. Он упал на колени на грязный глинистый берег и чтобы не сползти в воду вцепился пальцами в жесткие кустики травы. Я побежал к нему.
Валька был словно бы не совсем Валька. Когда я оказался рядом, он уже выбрался на твердую землю и теперь, выпрямившись, пытался очистить ладони. На меня он при этом не смотрел. Оглядывался вокруг с недоверчивой улыбкой.
- Привет... – сказал я потерянно. – А я вот...
Он обернулся и взглянул прямо мне в глаза. Я еще никогда не видел у людей такого взгляда. Очень спокойный, дружелюбный и бесконечно твердый. Словно он знал что-то незыблемо верное, какой-то эталон, который можно применять ко всему вокруг.
Я даже отступил на полшага. Тогда Валька улыбнулся и четко шагнул ко мне.
- Командир звездолета «Луч» Валентин Петров. Двадцать вторая вахта прошла благополучно. Гиперпрыжок завершен в пределах допустимых погрешностей. Бортжурнал заполнен. Валентин Петров вахту сдал.
Что-то случилось.
- В-ва-аххх... - сказал я и задохнулся. Огромное черное небо окружило меня со всех сторон и манило мириадами звезд. Рисунок их с прошлого раза изменился – с моей последней вахты «Луч» совершил еще шестнадцать прыжков. Две трети пути пройдено.
Мы – первые. Наш «Луч» - самый совершенный корабль, построенный предельным напряжением человеческого гения. В него вложены миллионы часов труда, и мы должны сделать все, чтобы этот труд вернулся сторицей. Там, за нашей спиной, на Земле, человечество ждет рапорта об успешном завершении экспедиции. Когда мы высадимся и развернем базу – разработанную и спроектированную самим Валентином Петровым! – мы соберем дальний передатчик и отправим на Землю сигнал. По этому сигналу пойдут десятки новых кораблей с тысячами добровольцев. И я думаю, что их перелет пройдет быстрее, в конце концов за эти годы техника на Земле должна была шагнуть вперед. А мы тем временем построим для них дом, в котором им будет хорошо жить и работать.
Нам говорили, что лететь рано, что нужно ждать. Но мы не хотели ждать. Мы хотели горстями срывать звезды с неба и бросать их к ногам человечества.
Так и будет. Осталась всего треть пути.
Потом я вспомнил себя-нынешнего и мне стало нестерпимо, до боли стыдно. Значит, если за мной стоит огромный настоящий мир с его этическими императивами, то я - космонавт и герой, а если нет, то сам по себе я - рядовое равнодушное дерьмецо?.. Я зажмурился и помотал головой. Вот этто урок. Вот это, я понимаю, урок... Бедный Валька, как он еще мог со мной разговаривать...
...Жесткие складки Валькиных губ разглаживались, из глаз уходила глубина. Лицо его становилось обычным. И очень взволнованным.
- Серега, ты что? Что с тобой? Что-нибудь случилось? У тебя глаза больные...
- Не, все нормально, - сказал я. – Садись пока в машину, я сейчас...
Я отвернулся и посмотрел вверх. По условиям игры звезд отсюда видно не было, но это было не важно. На самом деле я всегда знал, что они есть.
- Штурман Сергей Завьялов, - шепнул я в затянутое тучами и смогом небо. – Вахту принял...
================
А некоторых рецензентов я еще очень надеюсь развести на попинать. Вообще, очень ценные на "мини-прозе" рецензенты, имхо.