Рассказ
Два года пытался что-то с ним сделать - не выходит.
Надо убирать одну из сюжетных линий, перемонтировать композицию, наращивать мясца на вторую половину рассказа... Ни хрена не выходит.
Пусть живет на правах черновика.
Аська подарила правильный эпиграф:
- Ведь этого не было, не было?
– Да, не было...
(Булгаков, МиМ)
НУЖНО ЖИВЫМ
Солнце било сквозь листву прицельно и мощно. Моховая подушка слегка подавалась под шагами, над головой зудело что-то насекомое, а вокруг на много километров был совершенно безлюдный карельский лес. Алишер топал, ориентируясь по солнцу и с трудом верил своему счастью.
Еще с утра назагорав и наплававшись, он обрядился в дачный комбез и отправился в сторону Старой Выри. До самого поселка Алишер доходить не планировал, просто места в ту сторону были чистыми, светлыми и по отзывам совершенно незаселенными. Ему собственно и хотелось тишины и природы, а людей не хотелось никаких. Флаер он запланировал прийти на маяк через час после заката, нацепил браслет на загорелое запястье и пошагал через медвяно пахнущий луг к опушке. Теперь после пары часов несложного марша он пожалуй был готов остановиться.
Вверху зашебуршало и перед Алишером в траву свалилась обгрызенная шишка. Он задрал голову. Пушистый беличий хвост мелькал в ветвях, в преддверии зимы уже серовато-дымчатый.
Алишер засмеялся.
- Белки - обезьяны северных лесов, - сообщил он зверьку. Вместо ответа вниз полетела еще одна шишка.
Переплетенный вьюнком и колючкой ржавый забор с распахнутыми наружу воротами появился перед ним неожиданно. Деревья подступали вплотную, сквозь полуоторванную створку пророс молодой орешник. Алишер резко остановился, вдохнул новый, непривычный запах и медленно, внимательно огляделся. Он не ждал ничего подобного, но удивляться такому совпадению тоже было странно.
Алишер осторожно прошел в ворота.
Внутри было несколько свободнее, деревья словно жались к периметру, зато кустарник разросся вольно: обвалившиеся кирпичные стены еле выступали над зеленью. Если от ворот когда-то и вела дорога, сейчас от нее уже ничего не осталось. Алишер загородил ладонью глаза от начавшего клониться солнца и осторожно пошел к развалинам.
* * *
Когда прилетевший флаер тихо засвистел сигналом, Алишер неподвижно сидел на холодной гранитной плите, наполовину вросшей в землю посреди единственного здесь пустыря. Это был осколок старого монумента, Алишеру даже удалось, отбив с боковой стороны плотную корку земли, расчистить остатки надписи. Надпись была сделана по-русски.
Он сидел, не чувствуя вечерней прохлады и крепко прижимал к груди завернутую в комбезовскую куртку свою главную сегодняшнюю находку. Ну или не главную,
Алишер еще не понял, что было для него важнее - найденный предмет или расчищенная надпись. Может и надпись.
Флаер снова призывно засвистел и Алишер встрепенулся. Огляделся вокруг, заново осознавая, где он и почему, потом вскочил на ноги, махнул флаеру и, когда тот завис в метре над землей, забрался внутрь. Машина, в два круга набрала высоту, прежде чем ложиться на обратный курс, а он все смотрел вниз на развалины.
Букв на граните отсюда видно уже не было, но Алишер знал их и так.
ПОМНИМ ВСЕХ ...
ГОРЕМ ... ...
... НУЖНО ... ...
... НУЖНО ЖИВЫМ
* * *
...Все началось в позапрошлом году, когда Алишеру исполнилось шестнадцать. На профориентации он отметил минералогию, астрономию и биомеханику. Отметил бы еще психологию искусства и лингвистику, если бы разрешалось выбирать больше трех направлений. Маргошка, которая сразу взяла одну-единственную медицину, острила по этому поводу, что современные мужчины путаются при выборе только больше чем из двух пунктов, что делает их значительно умнее буриданова осла.
Астрономия отсеялась первой, оставив только интерес к новостям о звездных экспедициях и необоснованное чувство причастности к освоению дальнего космоса. Алишер решал, чем заняться теперь, биомеханикой или минералогией, когда две кузины по маминой линии озадачили его составлением фамильного древа. Тогда, пару лет назад этим вдруг начали увлекаться все подряд, престиж профессии историка-документалиста взлетел на небывалую высоту, а сервера евразийского архива сутками вывешивали жалобную надпись: "Подождите пожалуйста, ваш запрос обязательно будет выполнен через несколько минут". Алишер тогда демонстративно отворачивался от одноклассников, старательно вычерчивавших схемы родства, но отказать энергичным ровесницам не смог.
Собственно все его участие ограничилось полетом к родственникам в Ашхабад, потому что настырные девицы добрались до начала 21 века, до родившегося в Москве в 2014-м пра-пра-прадеда - и застопорились. Было известно, что его родители приехали в тогдашнюю столицу из Туркменистана, Алишер же и сам до шести лет жил с родней в Ашхабаде и кузины справедливо полагали, что в личных архивах могло храниться что-то, отсутствовавшее в центральных.
Их ожидания оправдались, из Ашхабада Алишер привез еще кусок семейной истории.
Выяснилось, что в Ашхабад предки перебрались из Караганды, где оказались сразу после Второй Мировой. Вычисленный кузинами пра-пра-прадед был в свою очередь правнуком человека, по чьему имени до сих пор звали домик в старом центре в Караганде - дом Романа. Строитель этого дома, старшина Роман Семенович Кулишной и был родоначальником среднеазиатской ветви их семьи. В жены он взял местную девушку, из троих их детей двое умерли маленькими, а третий жил с ними до конца семидесятых годов 20 века. Его-то сын и переехал в Ашхабад, а потом и в Москву.
Таким образом история семьи Алишера продолжилась в прошлое еще на столетие - и снова оборвалась. О матери Романа Кулишного ничего известно не было, а отец сгинул в войну.
Тут бы все и кончилось, но за эти несколько дней Алишер умудрился влюбиться в одну из кузин. Большеглазая и импульсивная Леночка мгновенно это просекла и завернула изыскателя обратно, уговорив "разведать ну хоть одно еще поколение"...
Ничего у нее не вышло: во второй раз Алишер вернулся мрачный и молчаливый, разговаривать не стал и выпроводил загостившихся кузин восвояси.
* * *
В тот месяц его впервые в жизни мучили по ночам кошмары.
Верный кот Бутуз перестал приходить спать к нему на грудь, потому что во сне Алишер теперь ворочался и толкался.
Просто раньше он никогда не задумывался, как такое может быть, чтобы множество людей медленно умирали от голода и холода в огромном городе.
Он вообще раньше не думал о смерти...
* * *
...Дома Алишер первым делом поволок свою находку в ванную - очищать ее от грязи и какой-то липкой сгнившей ткани. А потом осторожно, стараясь не раскрошить ставший хрупким пластик, поставил заблестевший черными боками аппарат на столик в своей комнате и развернулся к терминалу.
Десятиминутный поиск показал, что он не ошибся. Под найденной на сервере музея фотографией такого же аппарата стояла подпись: "50-е годы ХХ века". Естественно, ни проводов ни трубки не было, а вот диск, как ни странно уцелел, и даже ходил с чуть заметным сопротивлением, словно и впрямь задевая что-то там, в механизме. Осторожно, бережно касаясь находки, будто совершая ритуал, Алишер набрал: Г-64-11-79. На последней цифре диск застрял, и чтобы вернуть в исходное положение Алишер осторожно подтолкнул его пальцем.
* * *
Старик двигался по коридору, очень медленно перебирая руками вдоль стены и стараясь не отрывать ноги от пола. О том, как он будет спускаться по лестнице он даже не думал. Это было рано. Сначала нужно было надеть пальто. Он уже сумел надеть один на другой несколько свитеров, но этого не хватало. Холод давно поселился внутри, в самых костях и никак не желал выходить. В несколько приемов он всунул руки в рукава, потом втащил воротник на плечи и, переведя дух, начал застегивать пуговицы. Делал он это очень медленно и не переставая убеждал себя, что медлительность эта - от тщательности, а не оттого, что пальцы почти не слушаются.
Наконец он закрыл за собой входную дверь и шаги его гулко зашаркали снаружи.
А через несколько минут в опустевшей квартире зазвонил телефон.
* * *
Курсовик он отложил на следующие выходные. Клятвенно пообещав Маргошке, что в понедельник увезет ее во Владик купаться в океане, Алишер с головой нырнул в сеть. Проще всего оказалось выйти на транспортные сервисы: большой контейнер для перевозки биоматериалов освобождался в Волжском терминале через два месяца и до следующего марта заказов на него не было. Алишер оставил заявку и полез на сайт линии доставки.
Там его ждало первое серьезное препятствие. Форма заказа не понимала объемов, выраженных в числе едоков большем чем пять десятков человек. Для оптовых заказов требовались допуски администраторов проектов. Где и как регистрируются проекты Алишер примерно представлял, но провернуть такое в одиночку было довольно сложно.
Требовался сообщник.
Друзья у Алишера были. Но нужно было не только знать, кто согласиться участвовать в его безумной авантюре, но и решить, кого он готов втравить в серьезные неприятности. Несколько раз Алишер тянулся к видеофону, но отдергивал руку и принимался грызть ногти. Потом, наконец, решился.
- Тоха? Привет. Это я...
Собеседник - светловолосый серьезный парень - не влезал плечами в экран.
- Свинья ты, Алька! - не здороваясь рявкнул он. Я уже три дня как приехал, сижу у тебя под боком, а ты и не чешешься!
- Все, чешусь, - Алишер, сдаваясь, поднял ладони. - Я не знал, что ты здесь - уезжал без комма, только что вернулся. Тох, ты мне нужен. Не по связи. Если можешь - приезжай сейчас.
Тоха демонстративно задрал брови, но Алишер не среагировал, продолжил смотреть серьезно и прямо. Светловолосый фыркнул и выключился.
Заявился он меньше, чем через час. Усадив гостя и впихнув ему в руки грушу с соком, Алишер заходил по комнате, придумывая как начать разговор. Тоха с минуту наблюдал за ним, потом снова возмущенно фыркнул и потребовал:
- Так, короче, давай быстро одной фразой суть дела.
Алишер кивнул. Посмотрел на гостя, склонив голову и кривовато улыбнулся.
- Я хочу, чтобы ты помог мне совершить преступление...
* * *
...Неделю проведя в мрачных размышлениях, Алишер вычеркнул минералогию и пошел на поклон к куратору. Смена профпредмета стоила ему очень неприятного разговора с учителями, двадцати часов занятий сверх нормы и очередной порции Маргошкиного ехидства. Последнее его, впрочем, скорее взбодрило, во всяком случае в университет он летел, вполне настроенный на победу.
Ничего не вышло. Насмешливый дядя моложаво-туристического вида (бородка, расстегнутая рубашка, демонстративные старинные очки) отправил его на тесты, скептически почмокал на результат, но все-таки повел Алишера с собой - куда-то по длинному коридору внутрь, а затем на тесном лифте вниз здания.
- Начнем хотя бы с другой культуры, - сказал он, усадив паренька перед стереоэкраном. - Обзорник не даю, там сразу иллюзия присутствия, а мне надо вашу реакцию видеть...
С экрана комнатку залило солнцем и небом. Потом Алишер разглядел фигурки людей.
- Теночтитлан, - сказал бородач. - Четырнадцатый век. Праздник плодородия.
Вывернуло Алишера очень скоро. Когда он бледный и трясущийся, вытирая испарину, выполз из туалета, его ждали выключенный экран, круглая желтая капсула успокоительного и твердый вердикт:
- Нет, молодой человек. Вы не историк.
В тот момент у Алишера не было никаких сил спорить: перед глазами стояли ручьи крови, сбегающие вниз по аккуратно прорезанным в камне желобкам.
* * *
От такого удара он отходил долго. Поискав в сети, убедился, что история действительно стоит в списке профессий, рекомендуемых для "лиц с высокой устойчивостью". Сам Алишер, очевидно, был устойчив недостаточно...
* * *
...Дело не шло. Все, что они с Тохой могли бы зарегистрировать как свои проекты имело совершенно не подходящий масштаб. Алишер засел за расчеты. Выходило, что при самых урезанных нормах суточный расход выходит не меньше 150 тонн. Значит, разовая переброска (а второго шанса у них не будет) должна была включать минимум 12 000 тонн. Получив это число Алишер крепко задумался: найденный им контейнер не годился, он вмещал едва ли три сотни тонн. Где найти сорок таких контейнеров, Алишер решительно не понимал. Первоначальный план трещал по швам.
Не выспавшийся, с красными глазами Тоха, подбрел к нему и плюхнулся на диван напротив. Второй машины в доме не было, поэтому Тоха таскался с проектором: пара рожек на обруче на голове и перчатка-сенсор. Мощности основной машины вполне хватало обоим.
- Общество изобилия, - с отвращением сказал Алишер. - А чуть сунешься в сторону - тупик...
- Послушай, - невпопад отозвался Тоха. - Если я правильно понимаю задачу, то нам всего-то нужно организовать подачу в определенное время и в определенную точку определенного объема предметов.
Алишер поднял голову и внимательно посмотрел на друга.
- Так.
- Объясни мне, зачем ты при этом маешься с транспортировкой. Ведь в конечной точке есть линия доставки?
Алишер задумался.
- Есть. Но зачем там такие объемы мы никому не сможем объяснить.
- Это техническая задача, - Тоха потер глаза. - Значит, нам надо, чтобы линия доставки пропустила туда столько, сколько ты ей скажешь.
- Предметы должны быть определенным образом запакованы, - спохватился вдруг Алишер. - Черт, вот об этом я совсем не подумал...
- Хорошо, думай об упаковке. Линией доставки я займусь сам...
* * *
...Это был первый и единственный раз, когда Маргошка всерьез устроила ему скандал. Безуспешно виляя под градом требовательных вопросов, Алишер наконец сдался - и выдохнул, впервые разрешив и себе сказать это вслух:
- Я недавно узнал, что у меня дед умер...
С лица Марго разом схлынула краска.
- К-как? - спросила она.
Обоих дедов Алишера Марго прекрасно знала - как и троих из четырех прадедов. Все были живы, здоровы, дружны между собой и вполне регулярно присутствовали на семейных сборищах. Собственно, четвертый прадед тоже наличествовал, просто он работал начальником оранжерей где-то в Большом Кольце и на Земле не был лет двадцать.
- Погиб. На войне.
На этот раз Марго замолчала, только надулась, словно лопаясь от возмущения.
- Правда, - торопливо сказал Алишер. - На Второй Мировой. Я узнал недавно...
Девчонка длинно выдохнула и в глазах ее появилось понимание.
- Это когда было?
Алишер махнул рукой.
- Он мой пра-пра-пра... все время сбиваюсь. В общем, шесть раз "пра". Дед, в общем.
- И что? - Маргошка придвинулась поближе.
- Я понимаю, что это давно было, - раздумчиво проговорил Алишер. - И что все остальные "пра" - они тоже... Но почему-то мне действительно кажется, что у меня вот только недавно умер мой любимый дед. Как дед Зарам или дед Костя. Он... понимаешь... - Алишер сглотнул. - Он от голода умер. В блокаду.
- Как это - "блокада"? - глядя огромными глазами спросила Маргошка. Нет, все-таки она еще не понимала... Правда, Алишер и сам не понимал. Просто в нем жило что-то ледяное и царапало изнутри острыми осколками.
- Это когда город окружают со всех сторон и туда становится нельзя подвозить еду и топливо.
- Я такое читала про осаду крепостей в средневековье. Но ведь Вторая Мировая была в 20 веке!
- Ну и что. Доставки-то все равно тогда еще не было...
Они сидели рядышком, чуть ли не держась за руки, оба потрясенные огромностью и тяжестью прошлой беды. Но Алишер видел, что Маргошка все равно не чувствует того, что чувствует он. Девушка уже думала о чем-то, вспоминала учебники и исторические картины, а у него, Алишера все внутри скручивалось и холодело от этих слов: "голод", "блокада".
- Алешка... - позвала Марго. Только она называла его так, на русский лад, точнее только ей он это позволял. - И как ты теперь?
- Не знаю, - устало отозвался он. - В историки я не попал. Да и не уверен, что мне это нужно. А что еще можно сделать - не знаю...
- Как это "сделать"? - снова удивилась Маргошка. И добавила рассудительно: - Просто тебе теперь трудно будет, потому что ты такую страшную вещь почувствовал, про которую ни с кем и поговорить-то не сможешь. Ребята не поймут, они не думают об этом так как ты. А в романах все-таки все немного понарошку...
Алишер задумчиво кивнул. Марго права. Ему понадобятся явно не романы...
* * *
...Нужно было узнать, кто занимается дизайном упаковки.
Сеть ответила и на этот вопрос. Оказалось, все довольно просто. Дизайнерские проекты никто специально не отбирает. Предложить свой вариант может буквально любой человек. Просто при заказе один и тот же продукт выставляется рядышком в разном оформлении - и по частоте выбора в считанные дни становится понятно, удачным оказался вариант или нет. Невостребованные проекты удаляются из базы через три месяца после последнего заказа. Просто и логично.
Собственно, новые рецепты тоже может добавлять отнюдь не только НИИ питания. Нравится тебе бабушкин яблочный компот? Пожалуйста, заноси рецепт в единую базу. Можешь теперь рекомендовать его номер друзьям. Проверяются рецепты только на наличие вредных или ядовитых веществ.
Такой подход существенно упрощал задачу. Алишер потер руки и взялся за планшетку...
* * *
...Разрешение посещать архив он себе все-таки выбил. В маленьких индивидуальных кабинетах работать было спокойно и комфортно, но оценить это Алишер был не в состоянии. Все те дни он пребывал в постоянном ужасе и чувствовал себя словно под водой: отстраненно и пусто. Окружающая жизнь казалась ему не то ненастоящей, не то украденной у мертвых. А он сам уже почти месяц был отдельно от этой жизни. Объяснить свое состояние кому-либо или даже просто сформулировать его для себя Алишер не мог. Но жить дальше так, как раньше, словно ничего не зная, не мог тоже.
Бородач в очках несомненно был прав - историк из Алишера не получался. Он <принимал дозу> - очень небольшую - информации и почти каждый раз позорно сбегал из архива раньше времени, бросая недочитанный скан прямо на мониторе.
Это было страшно и тяжело, читать газеты, хроники, мемуары. Документы и военные директивы на их фоне читались как-то даже отстраненно.
<Предполагается окружить город тесным кольцом и путём обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения...>
Тяжелее всего давались именно мемуары. По прошествии времени люди рассказывали о своей жизни намного спокойнее. Тем страшнее звучали эти рассказы.
<Я помню, мы стояли в очереди с вечера, стояли сутками, напяливали на себя абсолютно все. А мама не могла, двигаться, она все время грела мне кирпичи на "буржуечке". Я устраивала себе на грудь теплый кирпич, чтобы согреваться. Замерзну, приползу домой, мне дадут другой кирпич, и я опять, у меня сил было больше, уползаю вместе с кирпичом. В конце концов я получала своим по сто двадцать пять граммов хлеба и возвращалась домой>...<Врач приходила каждый день и смотрела, но я понимала, что она только проверяла, жива я или не жива>... <Бадаевскую>, <сладкую>, землю, собранную вокруг сгоревших продуктовых складов, продавали на рынках наравне с другими продуктами. Качество <бадаевского продукта> зависело от того, какой это слой земли - верхний или нижний>...
Он заледеневал, кусал пальцы, богатое воображение позволяло как наяву видеть прочитанное. Но самым страшным почему-то оказалось не это.
<Новый год мы встретили дома последним жареным котом, студнем из кожи и овсяными лепешками из отрубей...>
Вот тут Алишер захлебнулся ужасом и опрометью бросился из кабинета.
Толстый усатый кот Бутуз мгновенно впал в панический ступор, когда ворвавшийся в квартиру Алишер захлебываясь и глухо подвывая схватил его на руки и крепко прижал к себе. Кот только растопырил лапы и широко распахнул круглые желтые глаза, а Алишер плакал без слез и скрипел зубами, с силой вжимаясь лицом в теплый мохнатый бок.
В этот самый момент, представляя себе родного ласкового верного Бутуза этим вот <последним жареным котом> Алишер и принял свое Решение...
* * *
- Готово! - Алишер вломился в полутемную комнату, где работал Тоха. Тот спал, положив щеку на край стола. Комп прямо на его голову проецировал какую-то схему. Алишер осекся, тихо прошел к столу и осторожно потряс друга за плечо.
- У меня тоже готово, - пробормотал тот, не открывая глаз. - Слушай, дай поспать. Все завтра, лады?
- Ну хоть до кровати дойди, - почти умоляюще сказал Алишер.
- Завтра дойду... Отвали, будь человеком...
Алишер улыбнулся и отвалил.
Вернувшись к себе он сел возле телефонного аппарата и долго смотрел на тонкий, тронутый ржой жестяной диск. Выбитые цифры и буквы угадывались с некоторым трудом, впрочем Алишер уже помнил их расположение на память. Сняв с аппарата воображаемую трубку, Алишер тронул диск, повторяя вслух:
- Г... 64... 11... 79...
Подтолкнул пальцем застрявший диск и шепнул в темноту перед собой:
- Здравствуй, дед...
* * *
Вставать было трудно. Старик заставлял себя несколько раз в день подниматься и совершать ритуалы. Хлеб ему получала соседка, но он обязательно сам заходил к ней за своим пайком. Ел его в два приема, вечером и следующим утром, обязательно за столом и обязательно с двумя кружками кипятка. Кипяток перед этим надо было приготовить. Говорили, что скоро его будут развозить по дворам, но пока ничего подобного не было. Буржуйка в комнате стояла, и даже было чем топить. Немного, но было; если не пытаться прогреть комнату с выбитым окном, а использовать только для разогрева воды, остатков мебели и тех книг, которые он мог заставить себя сжечь, должно было хватить надолго.
В остальное время он не вставал. Груды одеял хватало, чтобы не промерзать насквозь, и он лежал целыми днями, медленно напрягая и расслабляя почти исчезнувшие мышцы. Эта жалкая пародия на зарядку хоть как-то предохраняла от атрофии. Ничего большего он не мог себе позволить. Вот потеплеет, придет весна, тогда он сможет спускаться на улицу и ходить, не трясясь от жуткого холода...
Если доживет, конечно...
Сквозь дрему ему показалось, что он слышит в коридоре телефонный звонок. Но просыпаться старик не стал. Во сне ему было теплее.
* * *
...Отца вызвал учитель Сергеев. Он не жаловался на Алишера, просто сказал отцу, что парень чем-то сильно расстроен, рассказывать не хочет, но видно, что поддержка ему сейчас очень нужна. Отец, свято чтивший право Алишера на самостоятельность, перезвонил, спросил, будет ли Алишер рад его видеть и только после этого заказал себе место на рейс.
Пожалуй, отец - это было сейчас то что надо. Алишер, пока не почувствовал облегчение, даже не мог представить, что внутри все настолько перекручено. Отцу можно попробовать объяснить. Он взрослый и очень умный, у него передовая генетическая лаборатория... Может, он как генетик объяснит, что за связь возникла через восемь поколений и два столетия.
Аккуратно переснятая записная книжка деда хранилась у Алишера в отдельной папке. Он разложил перед собой листки. На первом было аккуратно написано <Данные владельца> - и после двоеточия: <Кулишной Семен Данилович. Ул. Варшавская, 116, кв.14. Г-64-11-79.> Алишер уже выяснил, что последние цифры означали номер телефона. Дальше в книжку была вклеена фотография: длинное костистое лицо, орлиный нос, высокий лоб с залысинами, тонкий, плотно сжатый рот. Дед. Дед Семен.
На остальных листках были только числа, имена, редкие пометки. Дед преподавал в академии железнодорожного транспорта и отмечал отсутствие студентов на лекциях. Чем дальше, тем отсутствующих было больше. Последние записи датировались мартом 1942 года и эти страницы были заполнены фамилиями почти сплошь.
В двери запищал плохо откалиброванный ключ и Алишер кинулся открывать. Замок действительно давно пора было настроить, но руки решительно не доходили...
Выслушал его отец очень внимательно. И когда Алишер под конец, не выдержав, все-таки разревелся, крепко прижал сына к себе.
- Генетика тут ни при чем, парень. И что тебе делать - меня не спрашивай. Но знай, сын, я тебе завидую и горжусь тобой.
...По сугубому мнению Алишера завидовать тут было абсолютно нечему. Решение-то он принял, но вот что с этим Решением делать не представлял совершенно. Он похудел и осунулся, умудрился поругаться со своей группой и провалить половину проходных тестов на курсе. Потом за него взялась Маргошка, отогнала сокурсников с их неуклюжими попытками дружеской поддержки, заставила привести себя в порядок и взяться за учебу. Немного придя в норму, Алишер решил, что нужно либо сейчас вот, сию секунду, признаваться, что он не имеет ни малейшего представления, как жить с таким грузом, либо начинать искать способ воплотить Решение в жизнь.
Презирать себя Алишер не хотел. Поэтому он мысленно положил себе два года - огромный срок! - на поиск выхода и слегка расслабился.
Вскоре даже Маргошка решила, что Алишер <вернулся в себя>...
* * *
...Тоха посадил флаер в нескольких сотнях метров от цели.
- Ну что, - обернулся к Алишеру. - Теперь начинается веселье? Проникновение со взломом? Или ты добыл пропуска?
- А как ты... - Алишер растерялся.
- Тоже мне бином Ньютона, - устало отмахнулся Тоха. - Или я не знаю, почему здесь реконструкторских клубов больше, чем по всей остальной стране вместе взятой? Ты лучше скажи, сколько у нас времени будет.
- Не у нас, а у меня, - тут Алишер был настроен твердо.
- Фиг тебе, - Тоха, улыбаясь, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. - Я, может, всю жизнь мечтал временной парадокс создать.
Алишер махнул рукой.
- Не бывает временных парадоксов, это доказано. Грубое вмешательство невозможно, а тонкое встраивается в поток событий.
- Ничего себе тонкое, - ухмыльнулся Тоха.
- Понимаешь, все уже случилось, - Алишер улыбнулся в ответ. - Вот может быть для того, чтобы оно случилось, и нужно наше вмешательство.
- Ага, все-таки наше?
- Спасибо, Тошка. Я бы сам ничего не смог.
- Смог бы, - очень серьезно ответил Тоха. - Никуда бы ты не делся.
Что говорить Алишер не знал. Поэтому он просто проверил в кармане карточку с номерами, перескочил через борт и протянул Тошке руку:
- Ну что, пошли?
- Пошли.
* * *
- Такого, - начсклада с трудом поспевал за грузно шагающим Ждановым. - Такого не было еще. Недостачи - были, да вы, Андрей Саныч, и сами знаете. Воруют, суки, под расстрел идут, но семьям стащить пытаются. Бабы особенно, никаких глаз не хватит. Но чтобы сверх описи обнаружилось, да еще столько!..
Он придержал дверь, впуская городского главу в свой кабинет. Жданов подошел к столу, взял буханку хлеба - плотную, тяжелую, чуть сыроватую, завернутую в промасленную бумагу. Подозрительно понюхал. Пробовать не стал, положил на место, рядом с головой сыра и целой батареей немаркированных консервных банок.
- Прикопай, - голос у него был сипловатый, но внятный. - Путь лежит как НЗ. И не вздумай отсюда свои недостачи покрывать, сам под расстрел пойдешь.
На консервных банках не стоял гостовский номер, но Жданов уже знал, что в них тушенка. Несколько банок были вскрыты и опробованы на служащих. Тушенка оказалось свежей и на удивление качественной.
- За людей с нас не спросят, - Жданов, отдуваясь, достал платок и промокнул лоб. - А вот за это...
Начсклада кивал, внимательно слушая.
* * *
Алишер, улыбаясь, ходил по комнате, трогая родные вещи, подолгу разглядывая голограммки на стенах. Он не знал, что будет, когда вся история вскроется, но ничего хорошего не ждал. А времени уже почти не оставалось, вряд ли для аварийщиков окажется проблемой его отыскать. Поэтому Алишер на всякий случай прощался.
При этом он был бессовестно, по-настоящему счастлив. Такого облегчения он в жизни не помнил, и такой внутренней правоты он не чувствовал за собой еще никогда.
Он постоял у окна, глядя на желтеющую листву, потом подошел к маленькому столику в углу и снова тронул диск. Г-64-11-79 - уже привычно набрали пальцы - и так же привычно подтолкнули диск обратно на последней цифре.
Словно в ответ у двери зажурчал видеофон и Алишер, улыбаясь, пошел открывать.
* * *
По вымерзшей комнате гулял ветер, наметая маленькие снежные курганы в углах, вокруг остывшей буржуйки и у металлических ножек кровати. На освобожденной от матраса сетке, закутавшись в кучу тряпья и укрывшись старым пальто, лежал старик. Несколько так и не сожженных книг лежали стопкой рядом с изголовьем.
В сумеречном свете было не видно обложек. Возле, аккуратно завернутый в тряпицу лежал кусочек хлеба, <иждивенческая> норма - сто двадцать пять граммов плохо пропеченной смеси жмыха, отрубей и солода. У старика не было сил есть. Атрофия аппетита.
В тишине грохнул звонок. Старик равнодушно слушал трезвон. Сил удивляться, как может работать отключенный телефон, тоже не было.
На самиздате выложен здесь: http://zhurnal.lib.ru/editors/l/lobarew_l/blokada.shtml